Ознакомительная версия.
С рассветом в жилище вошел шаман. Он снова был в черных резиновых сапогах и без красного пояса. В одной руке палка, раздвоенная на конце. В другой — ножовка. Он положил палку рядом с Михаилом и, смерив его взглядом, сделал на коре отметину. Затем вышел на крыльцо и отпилил часть. Вернувшись, протянул рогатину Михаилу и что-то сказал.
— Он хочет, чтобы ты посмотрел праздник, — сообщила Аяш. Она уже открыла окна, и помещение заливало солнце. — Это тебе для опоры. Иди осторожно в Мужской дом.
— А ты?
— Женщинам ещё рано. Надо приготовиться.
— Где можно умыться?
— Выйди. Там всё увидишь.
Михаил подхватил костыль и осторожно поднялся, засунув его подмышку. Вышел на веранду. Увидел мужчин в шортах. Некоторые уже в нарядах из травы и перьев. Все шли к большому навесу, примыкающему к сараю, где проводилось очищение уашкой. Там стояли лавки, и было видно, что почти все они заняты. Снова звучала музыка. Но совсем не такая, как ночью. Главную роль в ней играли барабаны, которые задавали ритм. Подходя к навесу, индейцы уже начинали пританцовывать. Кое-кто отплясывал внутри. У всех были перетянуты лодыжки и бицепсы. У одних — цветными лентами, у других — тонкими лианами или полосками, вырезанными из растений.
Шаман подождал, пока Михаил приведет себя в порядок, и повел его к собратьям. Казалось, на них никто не обращает внимания. Все были заняты. Мужчины готовили краску, наносили её на лица и тела, облачались в костюмы: голову украшали убором из перьев, под браслеты вставляли ветки с зелёными листочками, на ноги надевали погремушки из скорлупы орехов или металлические бубенчики. Вокруг пояса — тростниковая юбка.
Кто был готов — выскакивали перед навесом и начинали что есть мочи дрыгать телом. Словно испытывали своё одеяние на прочность — не слетит ли в самый ответственный момент?
Посреди площадки поставили кресло, укрытое красным бархатом, в котором ранее восседал шаман. Теперь в него посадили Михаила. С него сняли футболку, а на плечи водрузили красную накидку. После чего праздник начался. Женщины принесли в Мужской дом доску с лепёшками и кастрюлю с каким-то отваром. После чего тоже присоединились к танцу.
Все образовали круг, в центре которого находилось кресло с Михаилом. Точно водили хоровод под барабаны и ритмический шорох погремушек. Первым в круге стал танцевать шаман. Он снова был в белом одеянии с красным поясом и босиком. Покружившись и что-то спев, наклонился к Михаилу и приоткрыл накинутую материю, оголив живот. Прижал свою ладонь и заголосил, что есть мочи. Поднимая руки к небу и снова касаясь живота. Выкрикивал наречённое имя Будда.
Михаилу стало не по себе. Походило на жертвоприношение. Он покрутил головой, стараясь увидеть Аяш. Она-то цивилизованный человек — не должна допустить расправы! Но шаман уже удалился, продолжая приплясывать.
Его примеру последовали мужчины. Но уже не кричали. Танцуя, приближались, протягивали руку и касались живота, который через некоторое время покрылся красно-рыже-черными отпечатками пальцев и ладоней.
Постепенно участников становится всё больше, приходила молодёжь, дети. Танцующие уже, как бы невзначай, касались его плеч, рук, коленей. Кому что нравилось. Нужно было терпеть.
Не прерывая всеобщего веселья, мужчины периодически заходили в свой дом, перекусывали и пили. По виду напиток напоминал клейстер.
В очередном танце к индейцам присоединилась высокая девочка-подросток. Глаза закрыты длинной чёлкой. Лодыжки и верх голени туго перетянуты матерчатыми бинтами так, что вены на икрах вздулись. Стоя немного в стороне от круга танцующих, она быстро сучила коленями в такт музыке, не отрывая носочков от земли. Михаил напрягся — что-то знакомое было в её стройной фигуре и узких бедрах.
Женщины танцевали наравне с мужчинами. Ухватившись сзади за какую-нибудь деталь костюма индейца или просто положив руку на его плечо, они бегали за ним. В какой-то момент, находясь рядом с Михаилом, касались его. И тут же отскакивали, устремлялись прочь, счастливо хохоча.
Неожиданно снова выплыла в танце девушка-подросток. Она крутила бёдрами, взмахивала руками, словно в отчаянии. Распущенные волосы плескались по плечам. Острые скулы натёрты красным. Движения тонких жилистых рук резки. Стройные ноги напряжены. Сама точно пружина, готовая взвиться к верхушкам деревьев.
Постепенно приближалась к Михаилу. Рывком подскочила, схватила его ладони и прижала к своему оголённому животу, затем приложила к груди и лицу. А когда отняла, Михаил увидел уже знакомые глазки — маленькие блестящие бусинки. Нахмуренные брови. Удивленно воскликнул:
— Аяш!
— Ты меня узнал! — шепнула она.
И тут все индейцы подхватили её имя:
— Аяш! Аяш!..
Запели, повторяя. Стали кружиться ещё сильнее. Выше подпрыгивать и выстукивать ритм ногами. Словно выбивали из земли пыль. Шаман поднёс черепок с клейстером.
— Уашка? — спросил Михаил, скорчил физиономию.
Шаман отрицательно покачал головой. Михаил чуть попробовал — нет, не то! Выпил всё. Шаман разломил лепешку и протянул половину. Содержимое вязло в зубах, в горло не лезло. Шаман снова налил черпак, что-то сыпанул из мешочка, успокаивая, махал рукой. Вроде проглотил. В голове зашумело. Стало весело. Захотелось двигаться. Михаил схватил свой костыль и стал им стучать в такт звучанию барабанов. Это еще больше придало радости индейцам. Они весело смеялись, что-то пели, кричали, не переставая касаться Михаила. И уже клейстер показался приятным на вкус, пах тмином и корицей. Глаза закрывались. А барабаны продолжали стучать. И снова летел Михаил, плавно раскачиваясь, а по краям разноцветные перья, и казалось, что нашли все же и ему гамак по весу, и теперь нет уже лучшего места на земле, чем висеть в воздухе между небом и землей завернутой в теплый кокон личинкой. Не принадлежать никому.
Когда очнулся на своей циновке, было уже светло. Пели птицы, стрекотали кузнечики. Напротив, полукругом сидели старики в праздничных нарядах, словно не успели переодеться. Передавали друг другу коптящую цигарку, затягивались по очереди.
Михаил был плотно укутан в шерстяной плед. Чувствовал жар. Пошевелился. Возникшая боль в ноге пришла с ощущением, что он не один. Крепкое стройное тело прижималось к животу, горячими лианами вилось вокруг ног. Пошевелил плечами, раздвигая материю, вынул руку. Откинул угол пледа и увидел черноволосую девушку. Аяш прижималась к его груди. Что-то дикое, животное было в её объятиях, в сплетении смуглых тонких рук. Словно приросла. Обвила, стала частью его тела.
Шаман что-то сказал старейшинам, и те поднялись. Посмотрели на Михаила. Сосредоточенно закивали головами, соглашаясь. Затем ушли.
— Что это? Зачем они здесь были? — недоумевал Михаил.
— Ты меня узнал! — Аяш приподняла голову. Глаза её светились любовью. Снова прижалась. — Значит, я тебе понравилась. Отец показал старейшинам, что мы теперь муж и жена. Значит, у племени будет будущее.
— Какое будущее? Что ты придумала? У нас что-то было?
Неожиданно девушка вздрогнула, словно очнулась. Приподняла голову, оперлась на локоть. Слегка отодвигаясь, откинула рукой волосы, смущенно пригладила.
— Понимаешь… у нас в племени большие проблемы. Не подумай, что я тебя насильно затащила в постель для секса. Между нами ничего не было. Я просто хотела подарить надежду своему отцу.
— Какую надежду? О чём ты говоришь? Напоили меня, теперь жениться надо?
— Нет, нет! Не надо. Это так…
Она погрустнела. Положила руку ему на грудь. Задумчиво произнесла:
— У тебя здесь волосы. А наши всё сводят. Делают специальный раствор из растений и мажут. Затем смывают с волосами. Пилинг — мечта современных женщин. Мой отец дал обет, ушел в Мужской дом. Ночует там с подростками и одинокими мужчинами. Хочет, чтобы мы были одни. Пусть он думает, что у нас был секс, и старейшины думают. Это для них надежда. Нельзя жить без неё. А я тебе совсем не нравлюсь?
— При чем здесь это? Может, у меня семья дома…
— Отец сказал, что большой Будда одинок. Что ты человек Бога. И послан нашему племени. Ты принесёшь нам счастье и удачу. В тебе огромная сила. Большое тело хранит много добра. Время придёт, и ты об этом узнаешь…
«Узнаю, — с иронией подумал Михаил, — когда с наручниками за мной придут. Посадят в клетку и осудят. И вы узнаете!» Ему стало жаль эту заблудшую девочку, доверяющую отцу-шаману. Будда! Подумал, что в современном мире ещё остались островки девственной нравственности.
Голос девочки задрожал:
— Вчера все касались тебя, веря, что получают маленькую частичку добра. Неужели тебе жалко для них этой мелочи? Я понимаю, что это глупо. Отец колдовал, чтобы ты остался. Он уверен, что это будет исполнено. Уже сообщил старейшинам. Но я вижу, что это не так. Я же закончила университет. Всё понимаю. Ну посмотри на них. Они одеваются в свои перья, раскрашивают тела, танцуют, сохраняют обычаи и память предков. Они просто хотят жить и любить, как делали это тысячи лет. Они верят в тебя. Своим появлением ты подарил им надежду. И хочешь теперь их лишить последнего? Мои братья уехали в город. Не хотят возвращаться. Отец очень болен. Ему нужен внук, чтобы передать свой дар. Прошу тебя.
Ознакомительная версия.
