— Сан Борисыч, вот тебе мобильный номерок ихнего сынка, пусть Рогожин его пробьет по своей службе.
— Я знал, Филя, что ты — всемогущ, — одобрил Турецкий. — Только не зарывайся и, как говаривал один мой старый знакомый, не вноси в дело преждевременной ясности. Надеюсь, ты понимаешь, о чем речь?
— Слушаюсь, начальник, больно ты умный… А я хотел бы со стороны поглядеть на этого сынка.
— Неужто усыновить собрался? — ужаснулся Турецкий. — Или пока в ближних родственниках подержишь?
— Сплюнь три раза!
— Ну, поезжай, раз тебе надо… А я никак не могу найти того нотариуса. В конторе нет, дома — тоже, сказали, работает с клиентом. Сколько он будет работать, интересно?
— Не знаю, но думаю, что младшему Грошеву известны его дела. Он ведь у них, надо понимать, почти семейный нотариус. Либо они его держат на коротком поводке.
— Может быть, не исключено. Тогда брать его для допроса надо у дома. Или с утра — в конторе, если он вообще там бывает. Мне сказали, во всяком случае, что он «бывает», понимаешь? «Бывает», а не работает.
— Так у него наверняка и работа такая — искать клиентов, волка ноги кормят…
Турецкий перезвонил Рогожину, с которым условился, что тот сообщит в «Глорию», если юрист будет найден. Иван Васильевич пообещал. И позвонил полчаса спустя.
— Найден! Ему приказано срочно явиться… Уже едет — на городском транспорте, поскольку машина на ремонте. А он ведь пытался уже забрать себе машину Петухова, тот рассказывал, но ничего из этого не вышло, та машина Николаю не принадлежит, а хозяин ее видел этого наглого и жадного юриста в гробу и в белых тапочках. Юрист, говорил Петухов, очень обиделся и, похоже, затаил подлость в душе. Если она у него имеется. Отвратный тип — скользкий и, вероятно, в быту жестокий.
«Может, в этом как раз и причина того, что Таня холодна, в общем, и со своим сыном, хотя и беспокоится о нем. Как всякая мать… Но горячей любовью там и близко не пахнет… Странная семья…».
И Филипп отправился в Следственное управление…
Игорь Грошев ему не понравился с первого же взгляда. И не потому, что был сынком преступника и тоже замешан фактически в тех же преступлениях. Просто человек сам по себе неприятен — и поведением мелкого лебезящего чиновника, и прилизанной внешностью пассивной личности нетрадиционной ориентации. А, в принципе, Филе было наплевать, кто он и с кем дружит.
Было непонятно, почему грамотный специалист, молодой человек с университетским юридическим образованием, поднятый случаем до начальника юридической службы крупного производственного объединения, отвечая на самые простые вопросы, касающиеся политики и экономики данного предприятия, «мекает» и «хмыкает», ссылаясь на свое незнание предмета, интересующего следствие. Но, скорее всего, он просто валял дурака, считая, что к нему невозможно придраться. В чем он подозревается? Он же никого не бил, никому не угрожал, свидетелей нет, а все его остальные действия нельзя признать незаконными, пока не произойдут определенные события, в которых, еще только возможно, будет когда-нибудь нарушена какая-то буква закона. Но пока-то — нет же! А все остальные показания против себя он назвал наветами и обманом. Да, шел разговор, шла беседа, мало ли о чем могут вести переговоры два начальника большого производственного объединения? Это, в конце концов, их личное дело. А в чем, кстати, нарушение?
— Вам неясно еще? — удивился Рогожин. — Хорошо, нате, читайте заявление человека, с которым вы дружески беседовали…
Но и это не смутило Игоря. Он читал, пожимая плечами. А в конце предложил:
— Пусть он мне сам повторит все это в глаза. Он же нагло врет! Просто услышал, наверное, что новый хозяин именно в мои руки намерен передать и финансовую службу, помимо чисто юридической, которой я успешно, кстати, занимался в объединении. Вот и забеспокоился за свое будущее. Но врать-то зачем? Зависть, и ничто другое. Какие-то машины… Он тут еще — об акциях?.. Это тоже легко объяснимо…
Он был спокоен, ибо видел, что предъявленные ему претензии никакой юридической ответственности не предполагают. А что небольшой пакет акций, которыми владел Петухов, переведены им на его имя, так это же сделано было по причине обычной целесообразности. Если человек прекращает свою работу в организации, зачем же ему какие-то акции? И потом, он же не отдает их просто так, а продает, за что получает довольно крупную сумму, соответствующую их сегодняшней стоимости. Что и было сделано с соблюдением всех необходимых норм закона. И на то имеется соответствующий документ о купле-продаже…
И вообще, заявил Грошев-младший, он не имеет никакого желания давать показания против самого себя. А в следующий раз просит предварительно поставить о том в известность его адвоката. И он положил на стол перед Рогожиным визитную карточку. Иван кинул на нее небрежный взгляд и отложил в сторону. Но допрос продолжил.
Игорь продолжал все предъявленные ему обвинения категорически отрицать. Петухов утверждает, что никаких денег за свои акции не получал? Тоже чистая ложь. Нотариус составил акт купчей, а Петухов в этом акте лично расписался, и никто ему при этом не угрожал. Так какие ж теперь с его стороны могут быть претензии? Это ведь типичный шантаж… За такое оскорбление и абсолютно беспочвенное обвинение можно и в суд притянуть!
— А ну-ка, давайте сюда телефон вашего нотариуса! Где он? — решительно заявил Рогожин, и Филипп, наблюдавший за нагловатым Игорем, заметил, что тот немного, почти незаметно, вздрогнул. Испугался, что ли? Может, именно поэтому и нет дома того нотариуса? Мавр сделал свое дело, мавра можно и… замочить. Так, что ли?
Выяснилось, что Игорь еще со вчерашнего дня, когда были незаконно, по его мнению, задержаны Ловков с Грошевым — его отцом, немедленно бросился на поиски нотариуса, который лично подтвердил бы полную законность произведенных финансовых операций. Но того нигде не оказалось — ни на службе, ни дома. «Как в воду канул», — так легко пошутил Игорь, продолжая улыбаться, но теперь уже с легким напряжением в глазах.
Да, нотариус сейчас был камнем преткновения. И дальнейший допрос без него превратился бы в пустую болтовню, или переливание из пустого в порожнее, как метко заметил когда-то великий народ. Даже очная ставка с Петуховым, — это тоже видел Филипп, — ничего бы не дала следствию. Грошев-младший будет продолжать беззастенчиво врать, зная, что никто его в этом уличить не сможет.
И подполковник милиции Иван Рогожин принял решение. Он заявил, что в настоящий момент отпускает подозреваемого, но берет у него подписку о невыезде, поскольку у следствия остаются многие невыясненные, в силу отсутствия свидетелей, серьезные вопросы к господину Грошеву Игорю Григорьевичу. Он сам юрист и отлично понимает, какие неприятные последствия могут возникнуть для него в случае нарушения им установленного законом порядка.
Игорь ни разу не оглянулся на Филиппа, сидевшего в стороне и сзади, а теперь, поднимаясь и ставя свой автограф на бланке подписки о невыезде, искоса посмотрел на него. Мельком бросил взгляд, словно прикидывая, к примеру, силен ли противник, если, мол, однажды придется столкнуться лицом к лицу… Но всерьез внимания не обратил, очевидно, успокоился.
Глава восьмая
ПРОКОЛ ЗА ПРОКОЛОМ
— Иван, ты сумел выяснить, почему в доме у нашей мадам никого народу не было? Ни строителей, ни домашней прислуги?
— Александр Борисович, я как раз хотел с тобой посоветоваться по этому поводу. Спросил, конечно. Ты же высокими философиями был увлечен. Так вот, перед нашим выездом к ней для произведения обыска ей кто-то позвонил и предупредил. Сама хозяйка мне и сказала, словно бы между прочим. Не интересуясь ни тем, кто звонил, ни тем, почему тот же незнакомый человек посоветовал ей убрать из дома на время обыска лишних людей. Вот прямо так она мне и заявила, когда я уходил последним и попрощался с ней. Ну, и спросил, даже не придавая значения вопросу. Вроде как для порядка. Как тебе такой поворот?
— Может, эти «лишние» чего-то знают, о чем нам с тобой знать не следовало?
— Вот и я думаю, но — что?
— Попробуй узнать, кто эти люди и почему их убрали? Пошли кого-нибудь, наверняка они уже завтра продолжат работу. Непонятный звонок. Откуда он мог быть?.. Погоди, ты Ловкову говорил об обыске во время задержания?
— Ну, вчера еще был разговор. Сказал, что завтра с утра начнем. Но начали, как тебе известно, немного позже. Пока этого пьяницу транспортировали.
— Вот тебе и ответ. Ловков сам мог и предупредить. Через кого-нибудь из тех же контролеров. У него ж везде связи имеются. Попросил, кто-то и позвонил, а представляться даме, сам понимаешь, не стал бы ни за какие коврижки. Меня другое интересует, Иван. Почему срочно убрали рабочих? Не тут ли разгадка пустоты в доме?
