Ознакомительная версия.
Водитель, как оказалось, парень молчаливый и покладистый, видя, что у его новых временных руководителей с работой не очень клеится, тоже ничего не сказал, немного поглазел по сторонам, а потом решил последовать примеру Семена Семеныча: откинул немного спинку кресла, вытянул ноги, фуражку надвинул пониже и закрыл глаза.
Около получаса в кругу единомышленников царило молчание. На улице тоже ничего примечательного не происходило. Копошилась в песочнице, словно муравьи в своем муравейнике, малышня. Молодые мамаши, сидя рядом со своими чадами на низких деревянных скамейках, за неимением других тем для разговора, мирно обсуждали местные новости – кто, с кем, когда, почему. Некоторое время назад они наверняка наперебой говорили между собой о детях: у кого как зубки режутся, например; кто как ходить начал, кто какое первое слово сказал, кто что-нибудь такое необыкновенное выкинул. Теперь, похоже, подобная пища для беседы была исчерпана, и приходилось пробавляться всем, что подворачивалось под руку, а вернее, под язык.
Яна, конечно, не могла хорошо слышать их разговоров, она догадывалась обо всем по мимике и жестам, да и не за горами были те времена, когда Милославская сама являлась молодой мамой.
Старики, оккупировавшие, одну из скамеек, говорили почти о том же, о чем и молодежь, только помимо сплетен их еще очень остро интересовала политика и цены на ближайшем рынке. С особым сладострастием, как это ни странно, они обсуждали собственные болезни, и настоящим героем дня чувствовал себя тот, кому врач поставил более «крутой» диагноз. Разумеется, никто из них серьезно не был болен, иначе со стороны их пересуды да и они сами не выглядели бы так комично.
Милославская особо пристально следила за теми, кто покидал дом и входил в него. Она уже, к счастью, знала, как выглядит Елена Щербатова, и поэтому отчетливо представляла, кого ждет и кого ей глазами отыскивать среди немногочисленных прохожих.
За первые полчаса ожидания из дома вышла женщина лет тридцати с шестилетней девочкой, которая несла в руках активно подающего голос котенка. Потом показался на выходе одного из подъездов мужчина, создающий впечатление человека делового и очень занятого. Он сжимал под мышкой визитницу и в течение пятнадцати шагов, которые он сделал до машины, три раза посмотрел на часы. Еще смешной утиной походкой «проплыла» мимо полная дама бальзаковского возраста. Она не смотрела по сторонам и, казалось, упивалась своей величественностью, которую она видела во всем своем облике. Два парня, похоже, хорошо принявшие на грудь, тоже вышли из щербатовского дома. Они заспешили в направлении торгового ларька и вскоре вернулись оттуда, неся пакет, в котором что-то откровенно позвякивало.
Вошла же в дом одна женщина, с трудом волочившая две сумки, нагруженные продуктами, забежали двое мальчишек лет семи-восьми, а за ними собака, черный маленький пудель.
Минут через десять прохромал старик, которому на лавочке, вероятно, сидеть надоело. Потом молодая влюбленная парочка скрылась в щербатовском подъезде. Вот и все. Того, кого Яна ждала, не было.
– Ну что, все тихо? – из-под надвинутой на нос фуражки спросил Семен Семеныч.
– Тихо, – грустно вздохнув, ответила Милославская.
– Отдохни немного, расслабься, я подежурю, – предложил Руденко, приподнимаясь.
– Да я и не устала, – ответила гадалка и по-прежнему стала глядеть в окно.
– Скука! – позевывая, протянул Три Семерки и подперши голову рукой тоже безрадостно принялся наблюдать за происходящим на улице.
Со стороны водителя слышалось только посапывание.
– Сань, а Сань, – со смешком обратился к нему Руденко, – с шефом-то небось не больно поспишь?
Водитель не шелохнулся. Семен Семеныч легонько потряс его за плечо.
– Саня-а, – с притворной ласковостью протянул он и, когда Саня, вздрогнув, резко приподнялся, повторил свой прежний вопрос.
– А? – хлопая глазами произнес водитель.
Поняв, что ничего ужасного не произошло, он опять закрыл глаза, плюхнулся назад и причмокивая, протянул:
– Да-а-а, шеф с нами на х да на е разговаривает…
– Пацан отдохнет хоть, – посмеиваясь и глядя на гадалку, произнес Руденко.
– А если ему машина понадобится? – иронично прищурившись, спросила Яна.
– Материть меня будет на чем свет стоит, – печально вздохнув, ответил Три Семерки и выразительно икнул.
– А-а-а-а-а, – звучным смехом зашелся Саня, – похоже, уже материт.
Все трое дружно рассмеялись.
– Слушай, Сема, а ты что ему сказал, когда машину спрашивал? Неужели признался, что выпил? – обратилась к приятелю гадалка.
– Да ты что! Он бы меня тогда с потрохами сожрал!
– И все же?
– Лучше не спрашивай, – махнув рукой, ответил Семен Семеныч и снова расхохотался.
Давно уже стемнело. Все вокруг заполонил назойливый посвист сверчков и треньканье других насекомых. Подул прохладный ветерок, и стало прохладно. Горько пахло какой-то травой, а днем почему-то этот запах не ощущался. Небо казалось звездным, как никогда и любоваться им было одно удовольствие, если бы ничто не мешало этому.
Милославская, тесно скрестив на груди руки, поеживалась. Три Семерки и Саня молча курили. Они уже успели выспаться и в ближайшее уличное кафе наведались, перехватили по гамбургеру, колу принесли с собой в машину. У Яны же совершенно не было аппетита. Она очень переживала. Уже несколько часов дело не двигалось с места, а время тянулось очень медленно, казалось, целая неделя прошла.
Руденко с Милославской уже пытались рассуждать о том, куда могла запропаститься Щербатова.
– Дело молодое, – посмеиваясь, поначалу заметил Три Семерки.
Следующие его предположения были уже не так оптимистичны.
– Спугнули мы ее, – мрачно произнесла гадалка, и Семен Семеныч с ней согласился.
– Какая глупая ошибка! – закрыв лицо руками, хрипло простонал он.
Тем не менее никто не предлагал покинуть место ожидания и разойтись по домам. В том числе и Саня, рабочее время которого давным-давно закончилось. Поведение нового «начальства» по сравнению с чутким руководством шефа, похоже, казалось ему раем земным. Он постепенно стал более открытым, общительным и даже шутил очень остро, в то время как в отделе за ним закрепилась кличка Бирюк.
– С кем поведешься-а, – грустно протянул в ответ на вопрос об этом Милославской.
Время шло, и настроение приятелей становилось все более мрачным. Видно было, что оба они почти совершенно разочарованы, но ни Яна, ни Семеныч вслух не решались заговорить об этом.
Улицу освещали несколько тусклых фонарей, и, хотя всех, кто проходил мимо, достаточно хорошо можно было рассмотреть, зрение, и так уставшее от наблюдения, настойчиво стало говорить о своей усталости. Семен Семеныч, конечно, поспал, да и Яна немного полежала с закрытыми глазами, но все же сосредоточенно заниматься одним и тем же – смотреть в одном направлении – становилось уже невыносимо.
– Шея ноет, – заметил в один из моментов Руденко, запустив руку под воротник и потирая ею уставшие позвонки.
– Пойди, разомнись немного, – предложила гадалка, – сейчас уже темно, вряд ли кто-то разглядит твои милицейские погоны. Здесь дерево вон какое, и свет от фонаря на нас почти не падает.
Три Семерки, покряхтывая, выбрался их машины и, отойдя немного в сторону, стал изображать нечто вроде гимнастики. Сама гадалка уже пару раз выходила на улицу, выкуривала сигарету и снова занимала свою наблюдательную позицию.
Руденко с трудом наклонился, дотронулся кончиками пальцев до носков своих пыльных ботинок а, потом, воздев руки к небу, простонал:
– Красота-то какая, а? Небо звездное…
Милославская и Саня машинально посмотрели из окон иномарки вверх.
– Ой! – вдруг громко воскликнула Милославская.
– Что? – в один голос воскликнули мужчины и удивленно посмотрели на нее.
– Там, кажется, свет.
Яна еле заметно кивнула на щербатовские окна. Действительно, в одном из окон что-то еле заметно засветлело. Казалось, дальнюю комнату освещал ночник, или вообще внутри кто-то ходил со свечой.
Руденко, открыв рот, медленно перевел свой взгляд на окна Елены.
– Так и есть… – завороженно прошептал он, а потом тем же голосом неуверенно обратился к подруге: – Просмотрели?
Милославская, полная невероятного недоумения, выразительно пожала плечами и замотала головой.
– Что же мы стоим? – все так же шепотом обратился к ней Семен Семеныч, не двигаясь при этом с места и не меняя своей прежней позы.
Выглядел он, надо сказать, довольно смешно: исходная позиция – ноги на ширине плеч, руки на поясе.
Гадалка, словно, очнувшись, осторожно приоткрыла дверь автомобиля и вышла на улицу. Она встряхнулась, чтобы немного расслабить затекшие мышцы. Семен Семеныч зачем-то сделал то же самое.
– Идем, – уверенно произнесла Яна.
– Идем, – вторил ей Руденко.
Ознакомительная версия.
