Из автомобильного хаоса вынырнула группка людей. Кой-кого я узнал — они участвовали в осмотре квартиры Свена Лесслера. Веспер Юнсон немедля изложил им суть дела и быстро отдал необходимые распоряжения.
Тут я всполошился — надо же, совсем память отшибло! — и торопливо подошел к нему.
— Напрочь забыл: там наверху на Шлюзовой террасе — Нильс Лесслер,— сказал я.
Он резко повернулся и в упор посмотрел на меня.
— И вы говорите об этом только сейчас! — взорвался он.— Где именно?
Я объяснил. Он подозвал одного из полицейских и вперевалку, большими шагами направился к воротам. Полицейский за ним.
Вконец расстроенный, я поплелся следом. События развивались так стремительно, что Нильс Лесслер совершенно вылетел у меня из головы. Может, выйти с ними на террасу, поглядеть, что будет? Только я собрался осуществить это решение, как Веспер Юнсон и полицейский уже вернулись, с Нильсом Лесслером. Слава богу! У меня камень с души свалился.
Маленький полицейский начальник неожиданно оставил своих спутников на площадке перед гаражом, а сам деловито вошел внутрь. Нильс Лесслер что-то сказал полицейскому. Тот коротко ответил. Грузный увалень выглядел растерянным и смущенным. Он старательно избегал смотреть в мою сторону, из чего я заключил, что он и видел меня, и узнал.
Веспер Юнсон быстро вернулся к тем двоим. А меня даже взглядом не удостоил. Все трое сели в припаркованный рядом черный полицейский автомобиль, который вскоре исчез среди серых бетонных колонн.
Я тоже пошел было к выходу, когда на площадку вырулила «скорая помощь». Не знаю, с чего бы это, но я вдруг почувствовал, что ноги подкашиваются, голова кружится и больше всего на свете мне хочется убежать из подвальной сырости, из грязно-серого бетонного подземелья. На душе не полегчало и когда мой взгляд упал на табличку, сообщавшую, что шоссе перед гаражом зовется Норра-Ернгравен — то бишь Северная Железная Яма. Быстрыми шагами я заспешил наверх, на Шлюзовую террасу.
Безучастный, подавленный, я сидел в своей холостяцкой квартире и потягивал полусухую мадеру, как вдруг зазвонил телефон.
— Вы уже легли? — спросил Веспер Юнсон.
— Да нет,— ответил я.
— Может, заглянете ненадолго ко мне? Я на Бергсгатан.
— All right,— сказал я.
Около половины двенадцатого я был в его кабинете. Он в полном одиночестве сидел за большим столом и выглядел усталым и огорченным.
— Садитесь, прошу вас.— Он порывистым жестом показал на посетительские кресла и принялся энергично листать свой черный блокнот, изредка делая авторучкой какие-то пометки, задумчиво поглаживая усы и непрестанно шевеля губами. Потом вдруг поднял голову.— Нильс Лесслер сообщил, что сегодня вы обедали у него. Это правда?
— Конечно,— ответил я.
— Расскажите-ка обо всем, что там произошло,— коротко попросил он.
Я рассказал. Веспер Юнсон внимательно слушал, время от времени что-то себе помечая. Когда я умолк, он спросил:
— Значит, вы «довели» Нильса Лесслера до самого Шлюза?
Я кивнул, после чего живописал, как заметил Лео Лесслера и, забыв о Нильсе, пошел за ним в гараж.
Он потеребил усы.
— Хелен Лесслер говорит, что звонила вам сегодня. Вы можете это подтвердить?
— Могу. Она звонила в студию и разговаривала с секретаршей. Хотела позже перезвонить. Я съездил на Фурусундсгатан, но ее не застал.
— В котором часу это было?
— Около десяти.
Он записал. Потом обхватил голову руками и надолго замолчал. В конце концов я рискнул задать вопрос, который все это время вертелся на языке:
— Вы кого-нибудь задержали?
Веспер Юнсон медленно поднял взгляд и задумчиво проговорил:
— Нет… нет, никого.
Не знаю почему, но у меня просто гора свалилась с плеч.
Он подал мне какое-то письмо, лежавшее на столе.
— Прочтите!
Письмо было то самое, которое принесли в обед Нильсу Лесслеру. Я узнал и конверт, и небрежно написанный карандашом адрес. Затаив дыхание, развернул письмо. Сверху синяя типографская шапка: ОТЕЛЬ «БЕЛЬВЕДЕР», ниже карандашный текст:
Брат!
У меня больше нет сил. Я должен прекратить кошмар, который начался в понедельник и с тех пор не отпускает. Связано это со смертью Свена и Гильберта. Я решил пойти в полицию и все рассказать. Но сперва хочу поговорить с тобой. Нельзя ли нам встретиться эавтра, то есть в четверг, в 9 вечера на площадке возле Шлюза, у Бло-Бударна. Приходи обязательно. Ведь, кроме тебя, мне не на кого положиться.
Лео
Я посмотрел на Веспера Юнсона.
— Вы уверены, что это писал Лео?
— Безусловно,— ответил он.— Я говорил с портье. Он отправил это письмо вчера вечером. И почерк совпадает с образцом, найденным у Лео в бумажнике. Ну а что вы скажете об этом? — И он подал мне еще одно письмо.
Такой же серый казенный конверт, и небрежный почерк вроде как тот же, и карандашный адрес: «Госпоже Хелен Лесслер, Фурусундсгатан, 18, Стокгольм». Слева от адреса — красная наклейка: «Срочно!»
Письмо было написано карандашом на гостиничном бланке:
Хелен!
У меня больше нет сил. Я должен прекратить кошмар, который начался в понедельник и с тех пор не отпускает. Связано это со смертью Свена и Гильберта. Я решил пойти в полицию и все рассказать. Но сперва хочу поговорить с тобой. Нельзя ли нам встретиться завтра, то есть в четверг, в 9 вечера у Французской бухты возле Шлюза. Это у подножия лестницы, ведущей к Сальтшёбанан. Никому ни слова и приходи обязательно. Ведь, кроме тебя, мне не на кого положиться.
Лео
— Текст почти одинаковый,— воскликнул я.— Только места встречи разные.
— И кое-что еще,— сказал Веспер Юнсон.— Это письмо написал не Лео. И отправлено оно сегодня после обеда. Хелен получила его около шести. Нетрудно догадаться, почему отправитель по максимуму использовал тот же текст. С одной стороны, так вообще было удобнее, с другой — легче подделать почерк. Кстати, фальшивка изготовлена довольно ловко.
— А как Французская бухта расположена относительно самого Шлюза? — спросил я.
— Прямо за тем углом, где вы увидели нас, когда перебрались с мальчишкой через шлюзные ворота. Я сперва пошел в ту сторону и на набережной заметил ее. Она пыталась скрыться от меня в проулке.
— И что вы думаете?
Он пожал плечами.
— Теоретически она, конечно, могла совершить убийство. От того места, где она стояла, до двери гаража всего метров пятьдесят.
— Но если она действительно убила Лео, то зачем осталась на набережной? По идее-то надо было уносить ноги, и как можно быстрее.
— Чуть поодаль двое мужчин чинили невод. Ей нужно было пройти мимо них. Возможно, она дожидалась, пока они уйдут.
У меня мороз по коже прошел.
— Вы так говорите, словно убеждены, что Хелен и впрямь убийца,— заметил я.
Он взмахнул рукой.
— Я все учитываю и ничего не принимаю на веру.
— С таким же успехом это мог быть Нильс Лесслер, разве нет? Он же находился на Шлюзовой террасе.
— По его словам, он никуда оттуда не отлучался, но это не обязательно правда. Конечно, он мог убить брата, но в таком случае ему сперва надо было спуститься на Шлюзовую площадь, потом мимо статуи — по лестнице и по платформочке перебраться через шлюзные ворота. А после убийства тем же путем вернуться назад. Это единственная возможность.
— Так или иначе, убийца безусловно хорошо ориентируется в гараже,— сказал я.— Человек, который никогда там не бывал, едва ли знает про дверцу, ведущую к шлюзу.
Веспер Юнсон кивнул.
— Нильс Лесслер бывал в этом гараже не раз. Механик его прекрасно узнал.
— А Хелен Лесслер он тоже узнал? — спросил я.
— Нет. Ее он раньше не видел. Зато мальчишка оказался давним знакомцем. Ни отца, ни матери у горемыки нет, вот он и болтается там, возле Шлюза, бедокурит. Живет, как мне сказали, у бабушки, которая явно не может с ним сладить, а он и рад стараться — собак гоняет по улицам. Вконец от рук отбился.
— Уж он-то наверняка видел, если кто проходил через шлюзные ворота,— сказал я.— Он же совсем рядом был.
Начальник уголовной полиции опять кивнул.
— Но он твердит, что никого не видал. Ловил, дескать, рыбу, а увидев вас, испугался. Он вас сразу узнал, запомнил с вторника, когда вы погнались за ним из гаража.
— Вы ему верите?
Он вскинул плечи.
— Я верю всем и не верю никому. Рыбу он, во всяком случае, ловил. В кармане была катушка с леской. Мокрая.
Минуту мы оба молчали. Потом я сказал:
— Сирень-то напутала с предсказанием.
Он покачал головой.
— Напутала горничная. Пурпурный куст принадлежал Лео. Она позвонила утром, сказала, что ошиблась. Мол, еще раз потолковала со старушкой Таппер. Кстати, нам бы тоже не грех сообразить. Пурпурная сирень была последней в ряду, а младший в семье — Лео.
