Известие о том, что Корнеев неожиданно отбыл в неизвестном направлении, несколько обескуражило меня, но ненадолго. Я догадывалась, где он может быть, поэтому решила дать ему время на разговоры и занялась своими делами. Спустившись на этаж ниже, я позвонила в дверь Сергея Емельяновича.
— А он с Линдой гуляет, нашей собакой, — сообщила мне женщина очень приятной наружности и еще совсем не старая.
— А… вы… его супруга? — спросила я, стараясь замаскировать под вопрос свое недоумение.
— Нет, конечно, — улыбнулась женщина. — Мама в магазин ушла. Если хотите — подождите.
Я не хотела. Примерно представляя, где в данный момент можно выгуливать собаку, я обогнула дом и едва не столкнулась с Сергеем Емельяновичем возле заиндевевшего дерева.
— Меня разыскиваете? — обрадовался он. — А я кое-что вспомнил. Вечером, перед убийством, вот здесь машина стояла. Мы с Линдой обычно к этому тополю приходим, потому что уж очень красив он бывает в любую погоду. И тогда приходили. Номер я, конечно, не запомнил, — предупредил он мой следующий вопрос, — но вроде бы темно-вишневого цвета машина была.
— И долго она здесь стояла?
— Ну, с полчаса примерно, — ответил старичок. — Мы с Линдой успели даже два раза мимо подъезда пройти. В тот день как раз снежок порошил, и после машины на земле след остался. Если бы сразу уехала, было бы почти незаметно, а если бы дольше стояла — не замело бы слишком быстро. Я хотел об этом милиции сообщить, только они не спросили ничего.
— А вы не заметили, кто в нее садился? — на всякий случай спросила я, на чем свет стоит ругая «доблестных» следователей из родной милиции, которая «нас бережет» и которая, по меткому народному определению, «сначала посадит, потом стережет».
На самом деле, не задать этот вопрос я не могла, но положительного ответа не предполагалось в принципе — если бы Сергей Емельянович видел подозреваемого, он бы вспомнил о нем еще в начале нашего знакомства. «Хотя ведь и наличие машины вылетело у него из памяти», — напомнила я себе.
— Ой, Танечка, со мной в последнее время что-то странное твориться стало, — неожиданно растерялся сосед. — Мне иногда кажется, что в глазах двоится… или даже троится. Я вам сразу хотел сказать, но подумал, что вы меня за сумасшедшего примете. Дело в том, что в машину сел как будто тот самый мужчина, который меня на лестнице обогнал. Я его тогда не разглядел хорошо, но очень похож — тоже в куртке темной и в шапочке.
Сергей Емельянович устало опустился на скамейку, до которой мы как раз дошли. Я задумалась. Конечно, возраст у него преклонный, но на умалишенного он совсем не похож. И его рассуждения на старческий маразм явно не тянут. Что-то здесь не так… Но что именно меня настораживало, я пока сама не понимала. К тому же шапочка и куртка не были отправной точкой в ходе расследования по причине их частой встречаемости среди населения города.
Кстати, как и рост подозреваемых в данном деле: малорослый Борис, стремящийся найти себя в искусстве; невысокая Юлька, занимающаяся почти всеми мужскими делами, чтобы доказать мужу и окружающим свою «профпригодность»; коротышка Филатов, создавший свою фирму… Слишком много «карликов» метили в Наполеоны. Даже случайно появившийся на моем горизонте Маруськин друг банкир Романов тоже далеко не дотягивал до баскетболиста.
Оставалось только еще думать и ждать, не спуская глаз с главных подозреваемых. Именно этим я, собственно говоря, и собиралась заниматься в ближайшее время.
Поблагодарив старика за помощь, я направила свою машину в сторону «Долины нищих», как окрестили в народе улицу особняков за глухими заборами, на которой проживал Николай Филатов. Впрочем, его низкорослая персона и его же супруга сейчас меня мало интересовали. Гораздо важнее было услышать, какие разговоры велись в их доме.
Подъехав к особняку Филатовых на расстояние устойчивого приема сигналов с моих «жучков», я включила аппаратуру. «Так и есть — голос Корнеева, — обрадовалась я. — Интересно, зачем он приехал?»
— Так что такое случилось? — удивлялся одновременно со мной Борис Андреевич. — Давненько ты меня не приглашал в гости, обычно сам заезжал…
— В общем-то, ничего особенного, — увиливал от ответа Филатов, видимо, выжидая время.
Ничего не значащие фразы о погоде и детях я решила не брать во внимание, но зато сразу же напрягла слух, как только услышала, что речь зашла о картинах.
— Помнишь, ты мне давно обещал показать шедевр Филиппа? Где он сейчас? Очень хотелось бы посмотреть, — возбужденно говорил Корнеев, шагая по комнате. — Ты же знаешь, в жизни часто, а у нас в стране особенно часто, художников начинают ценить только после смерти, так что, возможно, звездный час Туманова пробил как раз сейчас… Хотя я всегда считал его очень способным.
— Понимаешь, картину Алина куда-то засунула, — начал неуверенно лгать Филатов. — Я тебе ее потом покажу как-нибудь, а сейчас ты мне скажи, тебя кто-нибудь в последнее время обо мне спрашивал? И кого из журналистов ты посылал к Алинке?
Я замерла, представив, как мило сейчас распишет Корнеев наш с ним разговор. «Или не расскажет?» — мелькнуло у меня в голове.
— Ты кого имеешь в виду? — услышала я удивленный голос Бориса. — С тех пор, как ты мою галерею преобразил, меня каждый встречный-поперечный о тебе и твоей фирме расспрашивает. Конечно, больше дизайнером интересуются, но и тобой тоже. А хорошего журналиста я пока не нашел, через месяц приедет из командировки один человек, я обязательно их с Алиной познакомлю.
Филатов тяжело вздохнул, а я с облегчением выдохнула: оказывается, Корнеев вовсе не так прост, как я думала. «Ну, чего ему стоило рассказать о том, что приходила к нему на днях какая-то Таня Иванова и сначала обвиняла его во всех смертных грехах, а потом очень основательно интересовалась небезызвестным директором строительной фирмы? Почему Борис все-таки умолчал о моем визите к нему и в дом Филатовых тоже?» — продолжала удивляться я, пока успокоенный Филатов разговаривал со своим гостем на совсем другую тему.
Вскоре Корнеев вышел на улицу, и я хотела было сначала ехать за ним, но потом передумала. Меня насторожило, что приветливая хозяйка дома даже не вышла к гостю, поэтому решила послушать еще немного. И уже через две минуты я явилась свидетельницей «очаровательной» семейной сцены.
— Ну, слава богу, что она хотя бы не от Бориса! — метался по комнате и орал Филатов. — Вот только не пойму, откуда тогда она вообще могла узнать, что мы ждем кого-нибудь из газеты? Ты хотя бы фамилию этой твоей Тани запомнила, когда водила ее по всем комнатам и картины показывала?
Далее по тексту шли слова и словосочетания, которые редко находят свое место в художественной литературе, но довольно часто встречаются в разговорном языке строителей. Филатов явно нервничал, а мне только этого и надо было: в таком состоянии человек обычно совершает массу нелепых ошибок.
В любом случае, рассуждала я, этот след приведет меня к убийце Филиппа. Вообще-то я уже расставила для себя некоторые приоритеты, но голословно, не имея на руках веских доказательств, обвинять человека в тяжком преступлении было не в моих правилах, поэтому все мои предположения еще требовали тщательной проверки.
Из разговора Корнеева и Филатова я поняла, что они вроде бы были не просто знакомыми, а друзьями. «Хотя в наше время не сразу и поймешь, кто тебе „друг, товарищ и брат“, а кто горло перегрызет в следующий момент», — немного пофилософствовала я.
Так как Алина ничего не отвечала на обвинения мужа, я испугалась, в состоянии ли она говорить. Даже моих скудных познаний в психологии было достаточно, чтобы установить зависимость между ростом человека и его агрессивностью, — чувствующий свою ущербность человек часто вымещает на окружающих свои комплексы. Конечно, не всегда это выражается в форме физического насилия, но, имея многолетнюю практику в раскрытии противоправных действий, я уже ничему не удивлялась.
— Откуда я могла знать, что она никакая не журналистка? — всхлипнула Алина, и у меня отлегло от сердца. — Борис же обещал…
— Слушай, ты меня с каждым днем удивляешь все больше! — взорвался Филатов. — Ну, возомнила ты себя великой художницей — я Бориса попросил тебе рекламу организовать, и он даже пообещал. Но ты хотя бы могла сама ему, сразу, как эта девица заявилась, позвонить и спросить, кого он прислал?
Видимо, у Алины не нашлось ответа, поэтому Николай еще раз выругался и, громко хлопнув дверью, вышел. «Не знаю, по каким причинам заключался этот брак, — размышляла я, достав сигарету, — но счастливыми супругами Филатовых можно назвать с большой натяжкой. Конечно, Алина красивая, а он — преуспевающий бизнесмен, и вместе они, наверное, неплохо смотрятся, но… Стоит ли такое „семейное счастье“ затраченных усилий?»
