Бюргер был достаточно опытен, чтобы дать ей возможность подробно объяснить все это перед судом. Затем он сам предъявил суду документы: договор, соглашение и доверенность.
- Зачем нам эти документы? - спросил судья, глядя на Мейсона и словно ожидая его протеста.
- Они послужат для объяснения мотивов убийства мистера Шелби, ответил прокурор.
- Однако я не понимаю, - сказал судья, - какое отношение они могут иметь к обвинению против ответчицы?
- С вашего разрешения, они указывают на причину сбора людей на борту яхты, - ответил Бюргер.
- Я готов согласиться с вами, - сказал судья, - однако все же не понимаю, какое отношение имеют эти документы к предъявленному ответчице обвинению в убийстве?
- Ваша честь, все это освещает фон, на котором развивались дальнейшие события. И вы сможете убедиться в этом, когда начнется допрос обвиняемой. Я думаю, что необходимо привлечь внимание суда к атмосфере всеобщего нервного напряжения и взаимной ненависти, царивших на яхте в вечер убийства.
- Но зачем?
- Затем, что именно эта напряженная атмосфера побудила убийцу совершить задуманное преступление. Она уже давно искала случая. И здесь, на яхте, сложились подходящие для нее обстоятельства. "Сейчас или никогда", сказала она себе и привела в исполнение давно обдуманный план. Вы видите, ваша честь, даже защита не возражает против моих слов.
Судья взглянул на Мейсона поверх очков:
- Вы не протестуете, мистер Мейсон? Это правда?
- Да, правда. Пусть картина целиком будет представлена на рассмотрение суда. Это и в моих интересах.
- Именно к этому я и стремлюсь, ваша честь, - осклабился Бюргер.
- Хорошо, - сказал судья, - документы будут приобщены к делу. Скажите, много ли у вас еще вопросов? Напоминаю вам, что настало время вечернего перерыва.
- Всего лишь несколько вопросов, с вашего разрешения, и я закончу.
- Хорошо, продолжайте.
- В данный момент вы находитесь в конфронтации с защитником? - спросил прокурор.
- С какой целью вы задаете подобный вопрос? - недоуменно спросил судья прокурора.
- Я хочу доказать предубеждение миссис Лэси, находящейся сейчас на месте свидетеля.
- Вы хотите сказать, что она собирается помочь защитнику?
- Нет, ваша честь, но, возможно, она с предубеждением относится к нему.
- В таком случае об этом должен заявить сам защитник.
- Всякое убеждение свидетеля является важным для суда и должно быть выявлено. Меня уже обвинили в том, что я пытался скрыть важные улики в результате предварительного сговора со свидетелями обвинения. Больше я не собираюсь скрывать решительно ничего.
- Защитник имеет полное право выявить предубеждение свидетеля, если считает это нужным, - сказал судья.
- Безусловно, ваша честь. Однако мне неизвестен закон, по которому те показания, которые выгодны для зашиты, должны быть приведены только самим защитником, а материалы обвинения - только прокурором. Если вы дадите мне подобное указание, я, конечно, подчинюсь, однако все же постараюсь разъяснить присяжным, что защита не имеет права контролировать работу прокурора и выносить на обсуждение сомнительные данные, касающиеся, например, рикошетировавшей пули вместо выстрела в упор.
- Аналогия здесь неуместна, - сказал судья, - и вряд ли стоит обсуждать этот вопрос. В первом случае речь шла о факте, известном защитнику, который и поставил об этом в известность суд, во втором случае же речь идет о сведениях, находящихся исключительно в ведении прокурора.
- Однако защитник все же сумел раскрыть их и обнародовать.
- Все раскрылось в результате талантливого перекрестного допроса и изощренности адвоката. В данном случае вопрос ставится совершенно иначе, и я не усматриваю никакой аналогии, - сказал судья.
- С точки зрения закона случай совершенно тождественный, - настаивал прокурор.
Судья обратился к Мейсону:
- Какова ваша точка зрения, мистер Мейсон?
- У меня нет никакой, ваша честь.
- Вы хотите сказать, что согласны на этот вопрос?
- Нет, сэр, не согласен, но прошу все запротоколировать.
- Да, конечно. Но если вы не протестуете, то и я не возражаю против вопроса.
- Я не протестую и не выражаю согласия. В показаниях свидетеля должен разобраться суд.
- Но если Стороны не выражают протеста, то и судья не должен возражать или принимать одну из сторон, за исключением тех случаев, когда это выходит за пределы разумных границ, - сказал судья.
- Ваша честь, - сказал прокурор, - я хотел бы зачитать вслух отрывок из второго издания книги Джонса "Об уликах", страница тысяча пятидесятая: "Всегда следует устанавливать, не является ли свидетель враждебным в отношении того лица, против которого он дает показания, не было ли между ними ссоры и не является ли его выступление актом мести. Присяжным следует более внимательно и строго отнестись к показаниям враждебного свидетеля, чем к показаниям нейтрального или добровольного..."
- Все именно так, - сказал судья, - и нет необходимости муссировать общеизвестные истины. Здесь ведь обсуждается совсем другой вопрос.
- Прошу разрешения у суда зачитать еще несколько строк, - сказал Гамильтон Бюргер. - Я прочел лишь вводную фразу, которая является основанием для дальнейшего...
- Продолжайте, - нетерпеливо прервал его судья, - что же дальше?
- Здесь сказано, - прочел Бюргер с ударением на каждом слове: "Исходя из этого необходимо установить, какого рода взаимоотношения существуют между свидетелем и, с одной стороны, тем лицом, против которого он выступает, и, с другой стороны, тем, кто вызвал его для показаний". Бюргер замолк с многозначительным видом.
- Дайте мне взглянуть на эту книгу, - попросил судья. Бюргер протянул ему книгу, сказав:
- У меня в руках старое издание, которое легче носить с собой. Я предпочитаю его новейшим многотомным изданиям.
- Вам незачем извиняться, - сказал судья. - Да, вижу, вот одна цитата, а вот и вторая. Ну что ж, поскольку защитник не выражает протеста, я тоже согласен на ваш вопрос.
Гамильтон Бюргер с торжеством произнес:
- Отвечайте на вопрос, миссис Лэси.
- Я предъявила иск мистеру Мейсону и мистеру Дрейку на двести пятьдесят тысяч долларов за клевету и нанесение морального ущерба, так как они заявили представителям полиции, что в моей спальне провел ночь мужчина и, кроме того, что я помогла скрыться Скотту Шелби, который якобы остался в живых. На самом деле я в последний раз видела Шелби за двенадцать часов до того, как он был убит.
- Можете приступить к перекрестному допросу, - предложил прокурор.
- Да, конечно, - сказал Мейсон. - К вопросу об иске. Насколько я знаю, полиция обнаружила в вашем гараже мокрое одеяло и мокрые мужские ботинки и лишь после этого проверила вашу квартиру, спросив, не перевозили ли вы в вашей машине какого-нибудь мужчину в промокшем костюме.
- Ваша честь, - вмешался Бюргер, - я протестую. Это не перекрестный допрос. Защитник может указать на предубеждение свидетеля, однако здесь не время и не место обсуждать ее иск к нему за клевету и нанесение ущерба.
- Я вовсе и не спрашиваю свидетеля об этом, - ответил Мейсон. - Но мне важно установить, почему именно полиция искала мужчину в квартире миссис Лэси.
- Именно этого я и опасался, - раздраженно сказал судья. - Допрос все расширяется. Разрешив против своей воли начать это прокурору, я не могу теперь помешать защитнику внести полную ясность в дело.
- Именно так, - сказал Мейсон. - Я потому и не возражал против вопроса прокурора, хотя и не считал его правомерным.
- Согласен с вами и не собираюсь мешать вам, но напоминаю, что приближается время вечернего перерыва.
- Если вы позволите задержать вас на пять - десять минут, я надеюсь покончить с этим вопросом, - сказал Мейсон.
- Хорошо.
- Ну что же, отвечайте, миссис Лэси, - произнес Мейсон.
- Мне неизвестно, что именно вы сказали полицейским.
- Однако в своей исковой жалобе в суд вы указали, что знаете об этом.
- Это сказано просто в качестве логического вывода, - сказал Бюргер.
- Однако миссис Лэси достоверно известно, что в ее гараже были насквозь промокшие одеяло и мужские ботинки.
- Она везла в одеяле лед, - раздраженно вмешался Бюргер.
- Не будете ли вы добры поднять правую руку? - спросил Мейсон.
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился прокурор. Мейсон улыбнулся.
- Поскольку вы стали отвечать на мои вопросы вместо свидетельницы, прошу вас принять присягу.
Зал оживился, а лицо Бюргера залилось краской.
- Продолжайте, господа, - вмешался судья. - Прошу советников воздержаться от личных выпадов, а свидетельницу отвечать на вопросы лично, без помощи прокурора.
- Итак, в вашем гараже были насквозь промокшее одеяло и не менее мокрые ботинки? - спросил Мейсон.
- Да, - ответила она, - в одеяле мы несли лед, а ботинки принадлежали моему мужу. Я думаю, что жена имеет право оставить в своем гараже обувь мужа, если ей этого хочется.
