Ознакомительная версия.
И откладывавший допрос Бессонова до этой минуты Вячеслав Иванович понял, что можно начинать. Находка полностью изобличала мастера. Да и сам он не был таким уж дураком, чтобы не соображать, что теперь уже влип окончательно. Если всякого рода записи телефонного разговора еще как-то можно было трактовать и так, и этак, то последняя найденная улика исключала любую двусмысленность.
– Итак, Виктор Ильич Бессонов… – Грязнов пожевал губами, будто распробовал сказанное на вкус. – Допрашивать вас будут завтра утром. По ночам мы предпочитаем допросов не вести, да и не положено по закону. Но просто побеседовать с вами, раз уж такая встреча неожиданно состоялась, я бы хотел. Надеюсь, и вы не против?
– Ну когда к хозяину дома приходят такие люди да переворачивают все с ног на голову, а потом интересуются: не прочь ли он побеседовать, что ж ему остается?
– Вроде бы логично, – хмыкнул Грязнов. – Одна только деталь. Хозяин не возмущается вторжением в его дом чужих людей. Из этого следует вывод, что хозяин внутренне уже готов к появлению представителей закона. Верно?
– А кто из нас всех, проживающих в России, не готов?
– Не стоит вот так сразу – за всех. Да перед большинством из здесь присутствующих, включая и вон тех ваших перепуганных соседей – понятых, этот вопрос даже не встает. Почему? А у них нет причины бояться. Они ведь оружия для киллеров не производят и не совершенствуют.
– Вячеслав Иванович, – в дом снова заглянул оперативник, обнаруживший приклад «винтореза», – там вас Иосиф Ильич срочно зовет. И понятых тоже надо.
– Еще чего нашли?
– Сейчас увидите, – кивнул оперативник.
– Ну что ж, если что любопытное, так мы вместе и пройдем, поглядим. Прошу, Виктор Ильич. И вы тоже пройдите с нами, – повернулся он к двум пожилым людям, робко сидящим у стены на стульях.
В мастерской было светло, как в киностудии во время съемок. Бессонов, едва вошел и взглянул, сразу словно осел. Сгорбился. Его даже качнуло. Но Грязнов, шедший сзади, успел подхватить под локоть.
– Вам нехорошо? – с участием спросил он. – Подайте ему вон ту табуретку… Садитесь. Ну так что у вас, Иосиф Ильич?
– Что я вам могу сказать… Удалось обнаружить очень много чрезвычайно любопытного. В самое ближайшее время проведем анализы образцов найденного металла и сможем с уверенностью сказать, что здесь производилось. Но это будет то, что касается собственно оружия. А вот сейчас мы нашли любопытный тайничок. Попрошу подойти сюда.
И Разумовский направился к верстаку, взял лежащую на нем фотокамеру со вспышкой. Грязнов жестом предложил Бессонову подойти к верстаку, но тот лишь протестующе замотал головой.
– Понятые, поближе, пожалуйста, – поторопил оперативник.
– Итак, смотрите. Обычный верстак – металлическое основание и дощатое покрытие с привинченным к нему инструментарием.
Вспышка и щелчок камеры.
– Наклоняемся ниже, – продолжал Разумовский, – вот я беру обычную отвертку, вставляю ее в этот паз, поворачиваю винт на его дне… Оп! Пожалуйста!
Из днища верстака в руки эксперта-криминалиста опустился плоский металлический ящичек. Разумовский поставил его на верстак.
– Эва! – с восхищением заметил оперативник.
– Не эва, молодой человек, – поправил его Разумовский, – а валюта иностранного государства, именуемая долларами. И она способна нести на себе отпечатки пальцев тех людей, которые передавали ее и принимали.
Раздался стон. Грязнов резко обернулся и увидел, как с табуретки медленно заваливается на пол Бессонов. Едва успел подхватить.
– Все ясно, – сказал он Разумовскому, – считайте и вносите в протокол обыска. И врача позовите из машины. Подозреваемому плохо.
Судмедэксперт в составе дежурной оперативно-следственной бригады прибыл вместе с Грязновым, но, поскольку ему не нашлось работы, спокойно дремал в машине. Он проверил пульс старика и дал ему капсулку нитроглицерина, которую достал из собственного кармана. Сказал:
– Сейчас оклемается.
Впопыхах как-то не очень обращали внимание на хозяйку, а она тоже сунулась со всеми в мастерскую мужа и, когда увидела целую кучу деньжищ, о которых не ведала ни сном ни духом, словно с цепи сорвалась.
– Паразит старый! – завопила она. – Гадина подколодная! Сраные портки свои стирать заставлял, а сам копил?! Чтоб ты подох, изверг проклятый, мучитель поганый! За что, Господи?!
И эту потрясло. Но совсем иначе, потому что она вдруг увидела всю свою тошнотворную, проклятущую жизнь, из которой не было для нее выхода. А оказалось, что был он, и совсем рядом, только руку протяни, ткни отверткой – и вот она, настоящая спокойная жизнь на старости лет. Так нет же! Убил, мерзавец старый. И себя убил, и ее – дуру несчастную…
То ли лекарство подействовало, то ли от ее истошных криков, но Бессонов пришел в себя. Равнодушно оглядел стены, потолок, попытался приподняться. Грязнов, находившийся рядом, помог, подсунул под спину подушку, присел на край постели, сбоку.
– Ну теперь, я думаю, у вас больше нет причины молчать, Виктор Ильич, так? Давайте не будем тянуть зря время. Кто он – этот ваш Сергей? Фамилию его назовите и прочее, что вам о нем известно. Я не стану утомлять вас вопросами, ответьте лишь на главное.
– Зовут Сергей Николаевич Светличный. Пятьдесят пятого года. Прописан в Москве на Старой Басманной, тридцать шесть, квартира одиннадцать. Все, больше ничего не знаю, – сказал бесстрастным голосом Бессонов и закрыл глаза.
– Откуда вам известны такие детали? Я имею в виду прописку?
– Паспорт его видел. Забыл однажды в одежке. А может, нарочно оставил. Для меня, любопытного.
– Хорошо, проверим. А вы знаете, что из вашего оружия он совершил два убийства? Одно в Петербурге, а второе – в Москве?
– Он не говорил, а я никогда не интересовался.
– Никогда? Значит, вы давно на него работаете?
Старик приоткрыл глаза и так посмотрел на Грязнова, что Вячеслав Иванович понял: никакого обморока у Бессонова не было. Потрясение – возможно, но это совсем другая песня.
– Всю жизнь копил… – с глухой тоской произнес вдруг Бессонов. – Уж лучше б…
– Это верно, – подтвердил недосказанное Грязнов. – Только ведь кровавые денежки все равно на пользу не идут.
– А вы знаете другие? – В голосе старика прозвучала откровенная насмешка. – Все конфисковали?
– Конфискует, как вам уже известно, только суд. Так чего вам насоветовал ваш Сергей Николаевич Светличный? Вы ж ему помчались звонить, когда увидели фотографию ваших костылей?
– К нему… Слабый я – ехать-то с вами, гражданин начальник.
– А вы что же думаете, мы вас здесь оставим? Чего, говорите, насоветовал он вам? Сбежать, что ли?
– Не-е… Отъехать. В деревню куда-нибудь. Да этой, – он зло кивнул в сторону безучастной, какой-то потерянной после вспышки супруги, – адресок сказать.
– Сами поняли зачем или подсказать?
– Да ведь не полный дурак-то… А как не найдете его, так чего?
– Найдем, – уверенно сказал Грязнов, хотя никакой уверенности сейчас у него как раз и не было. – Он сам с вами связывался? Или через посредников? Помощников?
– Сам. Звонил. И появлялся. Уже с «инструментом».
– Ну а вы уже дотягивали по его заказу, так?
– Истинно так, гражданин начальник!
И опять насмешка послышалась Грязнову. Но он решил пока не обращать на это внимания.
– Он вам про связь что-нибудь говорил? Ну вот, скажем, про свой телефон? Когда звонить, как?
– Номер записал, велел запомнить и выбросить.
– Ага, а вы не выкинули и не сожгли, на память свою не понадеялись, так?
– На память свою я еще не жаловался.
– Интересный номер-то, – покачал головой Грязнов. – Я вот тут приказал проверить, и знаете, чего узнал? Смеяться будете. Телефон-то зарегистрирован на Матрену Ивановну Пышкину. В прошлом году зарегистрирован.
– Ну и что?
– А то, что названная бабуся померла уже два года назад. И родственников у нее никого не осталось. В Кратове проживала бабуля. Как считаете, может, она большой известностью пользовалась? Или адрес ее вам что-то подскажет?
– Подскажу я тебе, гражданин начальничек, но уж чтоб и ты к моей старости снисхождение поимел. Как?
– Были б вы новичком, Виктор Ильич, я сейчас стал бы вам объяснять, что снисхождение может оказать только один суд. Причем не просто к старости, нет, а к тому – сотрудничали ли вы со следствием или нет. Помогали нам найти преступника или отказывались помочь. Выдали улики, изобличающие его действия, или же нам пришлось самим их искать и находить. Понимаете? Вон сколько тут всякого. Есть о чем подумать на досуге, Виктор Ильич.
– Ха! Досуг, говорите… А где ж он у меня будет-то?
– Да это вы не волнуйтесь заранее, обеспечим. У нас, на Петровке, места для всех хватит.
– Ну что ж, значит, подумать предлагаете?… Вот вспоминается мне, что был такой случай один. Завез он ко мне изделие, обсудили, чего делать, я говорю, что часа два-три уйдет. А он отвечает, что в таком разе съездит куда-то и вернется. И пока я пилил-строгал, он съездил, а через три часа и заявляется. Давай, говорит, «инструмент», получай свой конверт, да я помчался, времени, говорит, уже в обрез.
Ознакомительная версия.
