– Странно… вот так демонстративно показывать свою семью? Его же наверняка проверяли! А дочь и жена – слабое место, если что!
– Вот именно поэтому он вывел из-под удара вас с мамой, Асенька, – вздохнул Барковский у меня за спиной.
– Но это подло по отношению к Ирине и Ольге! – возмутилась я, резко обернувшись. – И давно вы об этом узнали, Осип Семенович?
– Уже после возвращения из Чечни. У меня с твоим отцом несколько разные… ведомства. Не забывай, он служил в частях Министерства внутренних дел, я же простой армейский офицер. Не мне судить Михаила. Одно знаю точно – Ирина и Ольга были его легендой, вы же – любимыми женой и дочерью.
– Ну, да… настолько любимыми, что он подарил нас Кариму. Высокие отношения! – вновь не стала я скрывать своего мнения.
– Не нужно иронизировать, Ася! – упрекнул Барковский. – Михаил выполнял свой долг!
Я очень далека от политики. Намеренно далека – никогда не смотрю телевизор (собственно, у меня его и нет), пропускаю политические новости в ленте. С утра в соцсетях умиляюсь постам о домашних питомцах, вечером читаю детективы или путешествую виртуально по городам и музеям мира. Остальное свободное время целиком занято поглощением информации, полезной для работы. Самое тесное общение вне лицея – со Стивом и Маргарет. Опять же – виртуальное. Историю России знаю на твердую тройку, раскладывая ее в уме по датам знаковых событий. Все. До недавнего времени обе чеченских войны были лишь обезличенным для меня конфликтом сложных девяностых.
– Извините, Осип Семенович. Я всегда считала, что отец нас предал, уйдя к другой женщине. Конечно, Карим с успехом его заменил, но мне трудно простить Гиржеля. Мне интересно, мама об этом знала? Или они все, включая бабушку, разыгрывали передо мной спектакль под названием «Идеальное семейство»?
– Нет, мама не знала точно. Она была уверена, что Михаил бросил вас ради любовницы. Не в курсе была она и частых встреч его с Каримом. Об исчезновении Гиржеля после твоего выпускного она узнала от Ирины, когда та решилась прийти к вам домой. Знать бы, где тот провел эти десять лет? Мы с твоим отчимом искали его, задействовав все свои связи. Бесполезно! Как в воду канул.
– Зачем вы его искали? Ну ладно, Карим – понятно, бабушка просила, да и, как выяснилось, их с Гиржелем связывало общее прошлое. А вам, Осип Семенович, лично зачем это было нужно? Вы же моего биологического отца едва знали! Учитывая разные ведомства… – Я готова была уже подозревать всех и вся. То, что Барковский рассказывает нам, присутствующим, не обо всем, что ему известно, было очевидно. Думаю, заметил это и Фирсов.
– Ася, я лишь помогал Кариму, не ищи более глубокой причины. – В голосе Барковского звучали недовольные нотки. – И к чему вообще такие вопросы?
– К тому, что сейчас уже ясно, что искать мотив для двойного убийства нужно именно в прошлом. Какая-то конкретная, вполне осязаемая вещь послужила толчком. От нее у нас имеется ключ, точнее – только половинка. Но что это за вещь, неизвестно. Среди нас четверых, Осип Семенович, о прошлом Гиржеля и Бахметева осведомлены только вы, – я уже поняла, что нового Барковский ничего не скажет.
– Я все рассказал.
– Ну хорошо, допустим. А никому не интересно, сколько лет моему братцу? Кто он такой вообще? И кто его мать? – вернула я всех в настоящее, кивнув на экран ноутбука.
– Идентифицировать человека по такому изображению даже с помощью специальной программы практически невозможно. Но смотрите дальше. Вот парень при резком повороте теряет равновесие, опирается на столб… у нас есть отпечатки пальцев и ладони. Принадлежат они Талгаеву Джамалу Аслановичу тысяча девятьсот девяносто пятого года рождения, уроженцу города Ставрополя.
– Он что, преступник? Откуда у вас в базе его отпечатки? – испугалась я, мысленно уже готовая признать наличие родственника.
– Почему сразу преступник? Джамал Асланович имеет заграничный паспорт, кстати, полученный в Ставрополе, где проживает после окончания службы в армии. Холост, образование среднее. Кстати, служил на Кавказе. В вашей квартире, Ася, он следов не оставил, как и в квартире Ольги. Вероятно, работал в перчатках. Но в мастерской Бахметева на уцелевшей ножке стула, которым Талгаев крушил все подряд, пальчики есть.
– А дома у Карима? Это он его убил?
– Отпечатки не найдены, – уклонился от прямого обвинения Фирсов. – Скоро подъедет эксперт, возможно, портрет матери Бахметева что-то даст.
– Осип Семенович, Карим никогда не говорил, что отец имел еще одну жену там, в Чечне? Откуда мальчик? Внешность Гиржеля, а имя и фамилию дала родная мать?
– Талгаев вырос в детском доме в Ставропольском крае, был найден двухлетним на вокзале Ставрополя. Знал лишь имя – Джамал. И имя бабушки – Амина. Судя по ответам на вопросы детского психолога, проживал с ней в горной сельской местности, – ответил после короткого «нет» Барковского Фирсов.
«Вот как… сирота, значит. Все дети Гиржеля – сироты. Что такого в своей жизни наворотил папочка? А расплачиваемся мы. Все трое – одиноки, потомства нет, и впереди лишь похороны родителя, – подумала я с некоторым сарказмом, мысленно охватив печальную картину в целом. – Досталось больше всех, конечно, братцу. И, если он пошел на убийство отца, значит – край. А то, что он ищет, может его спасти».
– О чем задумались, Асия Каримовна?
– О пропаже. Получается, из нас троих лишь Джамал точно знает, как выглядит эта ценная вещица. Судя по тому, как тщательно обысканы книжные полки, размер ее не больше книжного. Старинное издание? Не помню такого… Да и сомнительно, чтобы ценность его была достаточным поводом для убийства отца.
– Убивают и за несколько тысяч рублей в кошельке, – перебил Фирсов, но я продолжила, боясь потерять мысль:
– Эту вещь Карим вывез из Чечни вместе со спасенным Гиржелем. Скорее всего, она принадлежала семье его бабушки. Возможно, что-то, переходящее из поколения в поколение? Семейная реликвия? Подождите… вы сказали, Карима и отца вывезли в Москву первым бортом… Кто еще летел с ними? Медсестра, еще раненые?
– Поражаюсь вашей логике, Ася, – Фирсов смотрел на меня чуть ли не с восхищением. – А не хотите ли к нам в отдел?
– Так кто еще был на борту? – поторопила с ответом я.
