Я только покачала головой. Бывают же такие хозяйственные девушки! Не чета мне.
Ярцев прибыл, как и обещал, через час. Я познакомила его со Светой, и вскоре мы втроем уже сидели на кухне и уплетали приготовленные моей гостьей щи. Они были настолько вкусны, что все мы дружно работали ложками под рассказ Антона о гибэдэдэшниках:
– Представляете, девчонки, до чего эти, с «волшебными палочками», обнаглели? Приходит сегодня к нам в редакцию один водила и рассказывает: еду, мол, себе по дороге, еду, никого не трогаю. Вдруг останавливает меня инспектор и говорит: «Вы превысили скорость, платите штраф!» Представляешь, Полин? Водитель ему:
– Я превысил? Да вы что, товарищ инспектор, издеваетесь?! Я еле полз!
Гибэдэдэшник его так ехидно спрашивает:
– Может, вы еще скажете, что вообще стояли?
Водитель отвечает:
– Да! Практически я стоял!
Гибэдэдэшник радостно добавляет:
– Ага! Тогда платите штраф!
Водитель возмущенно спрашивает:
– За что?!
– За стоянку в неположенном месте…
– Смешно, – кивнула я. – Но ты, кажется, хотел о чем-то со мной поговорить.
– Хотел, – в свою очередь, кивнул Ярцев и осторожно покосился на Свету.
Она это заметила и тут же вскочила:
– Ой, а я хотела в своей комнате… платье погладить. Извините, я вас оставлю. – Девушка встала и вышла из кухни.
– Догадливая, – похвалил ее Антон.
– Так что ты хотел мне рассказать?
– Плохая у меня новость, Полина…
– Я почему-то сразу поняла, что этим анекдотом про гибэдэдэшника ты тянул время. Ну, что там? Давай не томи…
– Мне вчера поздно вечером позвонил отец погибшей Полины Зайцевой. У них новая беда: его супруга вернулась из больницы домой – помнишь, он говорил, что она лежала там с инфарктом, – так вот… Она ведь так ничего и не знала о смерти старшей дочери. А дома она увидела ее фотографию в черной рамке, стакан с водой и хлебом возле фото, занавешанные зеркала и сразу обо всем догадалась. Женщина, естественно, впала в истерику, муж и младшая дочь, конечно, пытались успокоить ее, дали ей успокоительного, но – куда там! Словом, у нее тут же случился второй инфаркт. До больницы ее довезли, но там, в приемном покое, она и умерла…
– Черт! Антон, ну, вот объясни мне, почему всегда страдают хорошие люди? Почему этот урод Виссарион, совершив страшное злодеяние, живет и наслаждается жизнью: ходит по ночным клубам, развлекается с мачехой на даче, пьет вино и тусуется с дружками? Мало того, он продолжает измываться над другими людьми! Он что, из другого теста, на особом счету? – с плохо скрываемым раздражением спросила я.
Ярцев помедлил, а потом глубокомысленно изрек:
– Полина, если бы человечество знало ответ на этот вопрос, оно, наверное, могло бы предотвращать преступления.
– Тогда у меня для тебя тоже новость. Точнее, две новости. Одна – хорошая, а другая – очень хорошая. С какой начать?
– Начинай с начала! – разрешил Ярцев.
– Добро, – кивнула я, – итак, новость первая, хорошая. Виссарион Кинделия признался, что у него нет никаких телесных повреждений после той драки в кафе и что, напротив, это он со товарищи отделал двух парней «под орех», отправив их на больничную койку.
– Это как это? – опешил Ярцев. – Кому признался?
– Всем. И даже на камеру.
С этими словами я достала свою миниатюрную камеру, за которую когда-то выложила Вите Шило немалые деньги, о чем, впрочем, совсем не жалею. Я включила первую запись, которую делала из-под стола в ночном клубе «Желтая сова». На крохотном экране появилась довольная физиономия Виссариона.
– Какой-то ракурс интересный… Ты что, снизу снимала? – догадался Ярцев.
– Из-под стола, – пояснила я. – Так, ну, это мы тут знакомимся… Тут говорим о всякой ерунде… Ага! Вот теперь пошла речь о фингалах на их лицах, слушай внимательно!
В это время за кадром прозвучал мой голос:
– Но, надеюсь, это не слишком серьезно? Я имею в виду повреждения?
– Нет, что вы! Это так… пустяки! К тому же шрамы украшают мужчину…
– Здесь он подмигнул мне… Ага, вот еще слушай!
– Дело житейское! – гоготнул за кадром Басмач.
– Мы сами так наподдали этим уродам!.. Они теперь в больнице! Да, мы разделали их «под орех»! Будут теперь знать, как хамить девушкам!
– Главное, что вы – в порядке, – с чувством сказала я.
– Да, мы в полном порядке, а это – так… синяки, и только. Через пару дней и следов не останется. А вообще драка была серьезной. Их было четверо, а нас только двое… Хорошо, что я занимался когда-то боксом, а Басмач…
– Слышал, Антон? «Мы в полном порядке…» И, заметь, ни слова о сломанной челюсти! Да и вряд ли он с таким повреждением мог бы так лихо хвастать перед друзьями о своих победах!
– А еще он признается, что когда-то занимался боксом, – подхватил Ярцев. – Согласись: сломать челюсть боксеру может только профессионал. А те ребята – Игорь и Олег – простые менеджеры, даже не спортсмены, я узнавал…
– И еще он дает понять, что это они с Басмачом разделали парней «под орех» и отправили на больничные койки.
– Хорошая запись, – похвалил Ярцев. – Жалко, конечно, что в суде не будет иметь юридической силы…
– До суда, я думаю, дело все равно не дойдет, но ею можно попугать Кинделию-младшего…
– …или разместить в Интернете… – подхватил Ярцев.
– …или показать по телевидению. Короче, обнародовать, чего он, как здравомыслящий человек, боится. Антон, а тебе не кажется, что расправиться с этим моральным уродом можно, только изолировав от его защитника – папочки?
– Пожалуй. Но как это сделать?
– Я над этим думаю. А сейчас – внимание! Новость вторая, очень хорошая.
– Еще одна запись?
– И какая!
На этот раз я включила диктофон. Это была запись ночной дружеской посиделки четырех приятелей в сквере Победы.
– Сари, как тебе удается так быстро цеплять их? – послышался голос Хлыста.
– Исключительно силой обаяния! Плюс интеллект, плюс материальная сторона – машина, шмотки, золотая печатка… Эти дуры обращают внимание на все это, будьте уверены…
– Это Виссарион, – прокомментировала я, – культурно отдыхает в сквере Победы в четвертом часу утра. С ним трое друзей, все – пьяные.
– Я догадался по голосам, – кивнул Антон. – А почему ты не снимала на камеру? Не было возможности?
– Они были от меня довольно далеко, к тому же кусты сирени мешали. Но микрофончик в вороте рубашки Виссариона оказался очень чувствительным.
Из прослушки между тем доносилось:
– …У меня, мужики, такой интерес: во-первых, скромные, как правило, оказываются девочками, а попользоваться девочкой – высшее наслаждение! Ты у нее – первый, она еще чистая… во всех отношениях…
– Вот урод! – не выдержал Ярцев.
– Ты дальше слушай. Дальше будет еще интереснее, – пообещала я.
Когда из прослушки донеслись слова Кинделии: «Девчонок вообще прикольно бить: у них кожа нежная. Дашь ей пощечину – у нее потом полдня щечка розовенькая… А если в зубы? Пухленькие нежные губки лопнут, кровь брызнет! Она, бедняжка, плачет, мамочку зовет, а ты ее еще раз – по морде! Кайф!» – Ярцев сжал кулаки:
– Полина! Я его… Я ему…
– Успокойся, Антон, ты еще не все слышал. Давай дослушаем до конца.
Но вот пошел рассказ Виссариона о том, как он убивал Полину. Он откровенно хвастал, ничуть не боясь того, что его слова являются фактическим признанием его преступления.
– …Ну, мы и сбросили ее с моста на машину какого-то лоха, который в этот момент проезжал внизу. Она ему прямо на капот рухнула!
Виссарион заржал…
– Я вот теперь думаю все-таки младшей сестренкой заняться! Не хочется такую ягодку мимо рта проносить…
– Убью, – Ярцев стукнул кулаком по столу, – своими руками убью!
– Тихо, Антон, – успокоила я друга, – стол нам с дедом сломаешь. Давай лучше думать, куда подкинуть такой материал.
– А чего тут думать? В полицию, в то отделение, где следователь Портянкин ведет расследование убийства Полины Зайцевой. На конверте, в который положим диск, так и напишем: Кинделия Виссарион Иосифович дает признательные показания. А первую запись, которая в клубе велась, надо подкинуть в отделение, где идет расследование драки в кафе «У Ромы». Наш субчик прямо говорит: никаких повреждений у меня нет, наоборот, это мы, мол, навтыкали врагам как следует, рога им поотшибали, до больницы их довели…
– Тогда Портянкина я беру на себя, а ты сможешь передать другую запись своим знакомым ментам?
– Смогу. Только… Тебе не опасно опять идти к Портянкину? Ты к нему наведываешься не в первый раз, гляди, еще заинтересуется тобой!
– Значит, надо так прийти, чтобы не заинтересовался.
– И еще, Полин, надо все-таки что-то делать с этим Кинделия! Второй человек из-за него умер. Ведь если бы он не убил Полину Зайцеву, ее мама тоже была бы жива.
