В конце концов Крисп ее отпустил. Он наконец удовлетворился тем, что получил, но был раздражен из-за того, что не добился большего. Несколько раз проткнув карандашом промокашку, он сломал кончик карандаша и сказал:
– Это точно сделала она. Это не может быть никто другой.
Фрэнк взглянул на него, оторвавшись от своих аккуратных стенографических записей, и произнес голосом диктора Би-би-си:
– Я не знаю.
Инспектор вытащил из кармана нож, резко высвободил лезвие и начал затачивать сломанный карандаш.
– Конечно, она не Кастелл! Это должен быть Кастелл, ведь так? – Он хрипло рассмеялся. – Никакие замены не приемлются!
Мисс Сильвер кашлянула и негромко спросила:
– Скажите, инспектор, есть ли какие-нибудь новости об Эле Миллере?
Джереми и Джейн возвращались из Лондона. Это был один из тех серых дней, когда облака нависают слишком низко, а пар от земли струится им навстречу. Начинал сгущаться туман. Они проехали через Клифф сразу же после четырех и выехали с другой стороны, увидев и услышав море. Джереми смотрел направо, высматривая, как и в прошлый раз, два столба, отмечавших въезд в Клифф-Хаус. Когда они появились, попорченные погодой и разрушающиеся – один, увенчанный орлом, а второй с разбитой птицей, он притормозил.
– Я везу тебя выпить чаю с Джеком Чэллонером.
Джейн испуганно воскликнула:
– Зачем?
– Он мой приятель. Я позвонил ему, и он сказал, чтобы я привез тебя к чаю. Вот так.
– Почему ты меня не предупредил?
– Не знаю. Я не хотел, чтобы ты отказалась. Это обветшалый старый дом, но мне бы хотелось, чтобы ты его увидела. Джек хороший парень.
– Не здесь ли остановился инспектор Эббот?
– Да. Не думаю, что он сейчас здесь. В любом случае мы не являемся подозреваемыми.
Они миновали столбы и ехали по длинной запущенной дороге, которую обрамляли низкорослые, побитые ветром кусты со сплетенными ветвями. Дом, к которому они подъехали, был мрачным и неприветливым: он выглядел таким же запущенным, как и подъездная дорога.
Старик дворецкий впустил их в ледяную пещеру холла, провел их через него и вдоль коридора к небольшой комнате, в очаге которой горел огонь, шторы были задернуты, а две керосиновые лампы излучали много света, тепла и… запаха. Рыжеволосый молодой человек с довольно плоским веснушчатым лицом выбрался из потертого кресла и похлопал Джереми по плечу.
– Привет-привет! Как поживаете, мисс Херон? Очень мило с вашей стороны, что вы приехали сюда. Я очень тоскую здесь, когда остаюсь один. Фрэнк гоняется за убийцами, и я не думаю, что он вернется к чаю. Поэтому вы с Джереми, возможно, спасете мой вечер. Вы любите пончики? У Мэтьюса они всегда есть, потому что он сам их любит. Эти лампы жутко воняют, не находите? Боюсь, что в этом виноват я. Мэтьюс всегда просит меня не включать их сильнее, а я всегда забываю, и они начинают ужасно пахнуть. Конечно, этот дом требует, чтобы на него потратили около десяти тысяч фунтов. Здесь ничего не менялось в течение уже многих лет. Мой прапрадедушка женился на богатой наследнице, но разорился, играя в карты с принцем-регентом, и с тех пор ни у кого из нас не было ни гроша. Он истратил каждый фартинг из ее наследства. Зато повеселился, пока были деньги!
Говоря это, Джек расставлял стулья. В том стуле, который достался Джейн, была сломана пружина. Ковер выглядел давно не чищенным, но, возможно, это был результат долгого использования и обветшания. Джейн подумала, как тоскливо иметь на шее такой дом. Джек Чэллонер, похоже, мирился с этим, но она посочувствовала его будущей жене.
Как будто прочитав ее мысли, он рассмеялся и сказал:
– Так что все, что нам нужно, – это еще одна богатая наследница. Только мне придется держать ее подальше от этого места, пока не будет поздно идти на попятный. Ни одна девушка в здравом уме не взвалит на себя эту обветшавшую старую руину. Я хочу сказать, что она должна быть по уши влюблена в хозяина, ведь так? А я не тот человек, в которого девушки безоглядно влюбляются. Послушайте, хотите я вам покажу, насколько все здесь запущено? Джереми сказал, что ему хотелось бы увидеть, но я не могу представить почему.
Джереми все еще стоял у камина, глядя на огонь. Теперь он оглянулся и сказал:
– Это все рассказы моего деда. Его матушка рассказывала ему разные истории о твоих родственниках. В ее времена это был сэр Хамфри Чэллонер – где-то в сороковые годы девятнадцатого столетия. Мне бы хотелось увидеть семейные портреты.
– Хорошо. Но тогда нам лучше пойти сейчас, а то будет совсем темно. – Он повернулся к Джейн. – А вы? Может быть, вам лучше остаться у огня? Можно я буду называть вас Джейн? Я знаю Джереми практически всю жизнь.
Ему было почти столько же лет, сколько Джереми, но он выглядел моложе и напоминал Джейн большого дружелюбного щенка.
Они прошли через промозглый холл в совершенно холодную столовую, заставленную ужасной викторианской мебелью. Над массивным буфетом висел портрет сурового джентльмена с бакенбардами.
– Это старый Хамфри, – сказал Джек Чэллонер, – какие истории приписывала ему твоя прабабушка? Он был моим прадедушкой.
Джереми медленно сказал:
– Он лишил своего сына наследства, не правда ли?
– Да, своего старшего сына Джеффри. Неприятный семейный скандал. Джеффри пошел в своего деда, того парня, который разорил семью: прожигал жизнь, потом был замешан в каких-то делах с контрабандой, ну а потом его убили. После этого все родственники свободно вздохнули, а мой дед Джон унаследовал титул и вот этот дом.
Джереми сказал:
– Мой дед говорил, что его мать часто рассказывала ему о Джеффри.
Джек Чэллонер рассмеялся:
– Не сомневаюсь! Боюсь, что именно Тавернеры совратили его с пути истинного. По всем параметрам «Огненное колесо» было прибежищем контрабандистов. Наверху есть портрет Джеффри. Хотите посмотреть?
Они поднялись наверх по широкой лестнице. Джек Чэллонер нес большой подсвечник с витой ручкой и свечами, которые, похоже, стояли в нем еще с довоенных времен, так как были покрыты пылью и изрядно пожелтели. Возможно, что серебро канделябра не чистилось с тех же пор. Джек со смехом постучал по нему.
– Всего лишь шеффилдская работа, а то бы его давно продали.
Джейн быстро сказала:
– Все равно он может стоить довольно дорого. – Потом замолчала и, покраснев, пояснила: – У моего деда был антикварный магазин.
– Это капля в море. Тут нужна богатая наследница.
Они продолжали подниматься по лестнице. На улице еще было светло, но этот свет никак не мог осветить темные углы. Портрет Джеффри Чэллонера действительно висел в очень темном углу – «паршивую овцу» убрали подальше от посторонних глаз. Джейн подумала, приходил ли сюда кто-нибудь, чтобы на него посмотреть. Возможно, его мать, когда еще была жива.
Джек Чэллонер поставил подсвечник на стол, достал из оттопыривавшегося кармана спички, зажег пять выцветших свечей и осветил портрет.
– В этом углу ничего не видно даже утром. Вот почему я принес с собой эту штуковину, – объяснил он. – Ну, вот наша «паршивая овца». Естественно, портрет был написан до скандала, когда Джеффри исполнился двадцать один год, – запечатлели совершеннолетие наследника.
Свечи осветили молодого человека в охотничьем костюме с ружьем под мышкой и со связкой фазанов. Яркие, радужные перья птиц были тщательно прорисованы. Джеффри Чэллонер смотрел на них с полотна – очень гордый, симпатичный молодой человек, у ног которого лежал весь мир. Случайный выстрел в темноте, который впоследствии стал избавлением для семьи, был еще впереди.
Джек Чэллонер сказал:
– Если вы хотите найти фамильное сходство, то у вас ничего не получится. Рыжие волосы появились в семье с появлением в ней моей бабушки, и теперь, возможно, мы никогда от них не избавимся. У нее было восемь дочерей – и все как морковки.
– Нет – сказала Джейн, – совершенно никакого сходства.
И когда она произнесла это, то поняла, что это неправда. Было сходство, и очень сильное, но это было не то сходство, которого она ожидала. Она посмотрела на Джереми и быстро отвела глаза. Если представить его с удлиненными волосами и небольшими бакенбардами, одеть в такую одежду, которая изображена на портрете, то можно подумать, что это он позировал. Она почувствовала такое напряжение, что боялась посмотреть на него снова.
Джек Чэллонер сказал как бы в подтверждение ее мыслей:
– Он больше похож на Джереми, а не на меня.
Они спустились вниз и угостились пончиками, лежавшими на потрескавшемся блюде из вустерского фарфора, и выпили чаю из устрашающего викторианского чайника, который, возможно, служил еще рыжеволосой леди Чэллонер и ее восьми рыжим дочерям.
Когда они попрощались и медленно поехали назад по длинной подъездной дороге, Джереми произнес:
– Обветшалый старый дом, да?
– Кошмарный дом! Мне жаль Джека. Джереми рассмеялся:
