Ознакомительная версия.
Я окончательно уверилась в своем мнении, когда обнаружила, что кончаются продукты. В общем-то, логично, Шура не появлялась уже десять дней, а мой любимый постоянно требовал еды. Кулинарных способностей мне явно не хватало.
– Знаешь, красивая, – заявил он однажды, с кислой миной ковыряясь в тарелке, – к приготовлению этого борща ты могла бы подойти и с душой.
– Знаешь, дорогой, – парировала я в ответ, – давай уж что-нибудь одно: либо красивая, либо вкусный борщ.
– Непонятно, что мы будем есть зимой, – как-то заметила я, уныло озирая содержимое стремительно пустеющего холодильника.
– Как «что»? – удивился Антон, отрываясь от очередного томика «Толстоевского». – Разве ты не знаешь? Когда зимой в Сибири нечего есть, едят пельмени.
А я с тоской смотрела на примитивную сотовую «книжку», доставленную Шурой. Я должна была сделать этот важный звонок. Давно прошла середина июня, у меня разваливается (или уже развалился) бизнес, зарастает пылью квартира, я не могу быть постоянной пленницей, зная, что где-то рыщет зверье и ищет нас! Делиться с Антоном своими мыслями я тоже не собиралась. Что мы можем сделать – спокойно обсудить дикое предложение? Сформировать специальную комиссию? Реакция предсказуема: не женское это дело, ты спятила! Я и сама знала, что спятила…
Я сделала этот окаянный звонок – днем, уединившись в туалете.
– Ты там уснула? – недовольно спросил Антон, когда я возникла на кухне. Я что-то буркнула про несвежую капусту и постаралась не выдать охватившего меня волнения.
Через день в обусловленное время пришло СМС-сообщение. Была ночь, аппарат легонько прожужжал. Я не спала, одной рукой схватилась за сердце, другой за телефон. Антон вздохнул, что-то простонал. Он перед сном неважно себя чувствовал – ушиб больное плечо, оступившись на крыльце, и весь вечер просидел бледный и мрачный. Я лежала ни жива ни мертва, потом забралась под одеяло, стала читать…
Прошли еще сутки.
– Очень странно, – сказал Антон, когда я утром спустилась из спальни. Он сидел на кухне и пытался разрезать ножом задубевший цикорий, чтобы заварить себе «кофе». – Несколько минут назад был звонок, – кивнул он на мою «книжку», которая на сей раз оказалась при нем. – Тот самый парень, которому мы давали интервью. Звонил по поручению Авдеева, приглашал на встречу с человеком, связанным со Следственным комитетом. Уверяют, что дело может сдвинуться с мертвой точки. Приглашают только меня… – Он исподлобья уставился мне в глаза.
– Когда? – сглотнула, я, а про себя подумала: «А не сделала ли я ошибку?»
– Они не могут сказать точно. Вероятнее всего, завтра. Позвонят. Пришлют машину с шофером…
– Откуда они знают, где мы находимся? – Приходится до конца разыгрывать свою роль.
– Видимо, Шура им сказала… – Он снова оценивающе посмотрел на меня и начал усердно растирать лоб, который что-то не понимал.
– Думаю, это не засада, – натянуто улыбнулась я. – Если злодеи знают, где мы находимся, им ничего не мешает сюда ворваться. Вовсе незачем присылать машину с шофером…
Позвонили на следующее утро, и я, похолодев от волнения, прошептала:
– Что там?
Антон склонился надо мной, чмокнул в холодеющую щеку:
– Все в порядке, чего ты перепугалась? Позвонил тот самый парень, сказал, что через сорок минут будет машина. Кое у кого имеются ко мне вопросы. Надеюсь, я вернусь не через двадцать лет, – не совсем удачно пошутил он и насторожился: – Что-то не так, милая? Все отлично, ты просто несколько часов посидишь одна. Мы же этого и хотели.
– Просто шутка твоя не понравилась, – выкрутилась я, – про двадцать лет. Это, знаешь ли, многовато. Пора уже будет становиться бабушкой, а я еще мамой не стала…
В это утро у меня все валилось из рук. Я из последних сил старалась сохранять невозмутимый вид, лихорадочно размышляла, в какое новое дерьмо меня угораздило влезть. Антон колебался, ему тоже что-то не нравилось. В половине десятого подошла машина – серый подержанный седан. У водителя, как и у машины, был незапоминающийся вид. Он предпочел не пользоваться звуковым сигналом, остановился за калиткой и курил в ожидании Антона. А меня сразило оцепенение. Я обняла себя за плечи, спустилась с крыльца на деревянных ногах.
– Милая, все будет хорошо, это не «черный ворон». – Антон поцеловал меня в висок, отстранился и пристально посмотрел в глаза – Да что с тобой? Оживай, скоро все кончится. Мы уедем отсюда. В купейном вагоне, заметь, а не в «столыпинском». – Дважды чмокнул в щеку и зашагал к калитке. Кивнул водителю, забрался в салон.
Я с холодеющим сердцем наблюдала, как машина скрывается за косогором. Колючий страх закрадывался за воротник. Я осталась совсем одна.
– Будем надеяться, что с тобой-то, милый, наверняка ничего не случится, – прошептала я. – Надеюсь, ты меня простишь…
Разгорался солнечный день, на небе не было ни облачка, но меня колотил озноб. На негнущихся ногах я добрела до калитки, выбралась наружу. В траве, недалеко от того места, где курил шофер, темнел сверток. Я подобрала его, посмотрела по сторонам. Окружающий ландшафт не претерпел изменений. По обочинам дороги, змеящейся к косогору, колосилась трава, в ней пестрели синие луговые цветы. Сжимая сверток под мышкой, я побежала в дом – нужно было срочно разобраться с его содержимым.
С этой минуты не было покоя. Задыхаясь от волнения, я блуждала по первому этажу, беспричинно хлопала дверцей холодильника. Принялась что-то готовить, порезала палец – потому что смотрела не на нож, а в окно. По спине струился ледяной пот, взмокли подмышки. Ощущения были самыми противными. Я собралась принять душ на скорую руку, уже шагнула в душевую… и в ужасе вернулась. Нет уж, все мы видели фильмы Хичкока и его подражателей, и в душ нас плеткой не загонишь…
За сорок минут я взвинтила себя до крайности, превратившись в комок оголенных нервов. Двухэтажный дом становился западней. Я могла бы спрятаться в подвале, запереться на ключ, забаррикадироваться – но зачем тогда я все это устроила?! Время шло, и ничего не происходило. А с чего я решила, что должно произойти? Это была всего лишь гипотеза, одна из вероятностей, не больше. Не факт, что именно сегодня развернутся события…
Как ни странно, через полтора часа я успокоилась. Дрожь прошла, я могла спокойно дышать и без замирания сердца смотреть в окно. На сегодня, кажется, пронесло. В душ я, впрочем, не пошла, просто сменила майку и натянула другие джинсы, купленные Шурой по ее собственным представлениям о моих габаритах и потому висящие мешком. Но в доме по-прежнему было неуютно. Требовался свежий воздух. Я взглянула на часы – скоро должен вернуться Антон. Прогуляюсь, решила я, потом обед начну готовить. На улице было свежо и приятно. К калитке я не пошла, шмыгнула за угол, обогнула сарай. Остатки страха еще присутствовали в организме, вынуждая без устали таращиться по сторонам. Но в округе было тихо. Чувство опасности мирно дремало. Дул приятный умиротворяющий ветерок. Я прошла мимо беседок и неухоженных клумб, заваленных мусором, спустилась по деревянной лестнице к причалу. Доски настила поскрипывали под ногами. Вода в озере была необычайно прозрачная, даже мелкая рябь, создаваемая ветерком, не тушевала то, что происходило на глубине. Сновали мелкие рыбешки, выпукло выделялись коряги на дне. Я присела на край причала. Возникло желание скинуть все с себя, забраться в воду – глубина подо мной была лишь по горлышко, проверяли. Я уже стала раздеваться, но опомнилась. Не самое лучшее время, однако. Какая-то я непостоянная, непродуманная…
На озере я долго не задержалась. Помочила ногу в воде, натянула кроссовку на мокрую пятку, покосилась на ветвистые монументальные сосны, застывшие на бугре. В антураже не было ничего нехарактерного. Ну и ладно, решила я, может, в следующий раз «повезет», поднялась обратно по ступеням, протащилась мимо беседки и неухоженных клумб, свернула за угол. По-видимому, я задумалась, пока шла к крыльцу. А дойдя до него, остановилась и еще раз осмотрелась.
И вдруг спина начала деревенеть…
В окружающем пространстве что-то было не так. Заросшая травой площадка для парковки, приоткрытая дверь сарая – но она всегда приоткрытая… Я ощущала чужой взгляд, чужой дух… Развиваю гиперчувствительность? У страха глаза велики, все такое? Но мурашки уже ползли, дышать становилось затруднительно. Рядом кто-то был. Не за калиткой, не за косогором, а совсем рядом…
Скрипнула приоткрытая дверь сарая, и я задохнулась от ужаса. Зачем это затеяла? Зачем отпустила Антона? Дверь открывалась, она не могла открываться сама по себе, там кто-то был! Мне кажется, я различала руку, взявшуюся за дверную ручку…
Приглушенно зарокотал двигатель, и через косогор плавно перевалил компактный джип «Судзуки» с закрытым кузовом. Номера его были испачканы грязью, в лобовом стекле отражалось солнце… Я таращилась на него, не в силах пошевелиться. Он остановился возле калитки, отворилась дверь, выбрался человек в маске, закрывающей все лицо… Я затряслась, как газующая машина, но не могла оторвать от него глаз. Коренастый, упитанный, он спрыгнул на землю, направился к калитке и через пару мгновений уже был во дворе! А дверь сарая продолжала поскрипывать. За ней маячило еще одно тело, не такое упитанное, но тоже в маске. Незнакомец вышел из сарая и тоже направился ко мне, угрожающе разминая пальцы. В глазах у меня рябило: это было совсем не то, что я «заказывала»! Трудно объяснить, почему я помчалась в дом. Могла бы юркнуть за угол, броситься к озеру, куда-нибудь уплыть. Но я, визжа, запрыгнула на крыльцо, распахнула дверь и ввалилась в холл. Видимо, этот объект пока еще соответствовал критериям безопасности. «Ты, уходя, не закрыла дверь на ключ», – мелькнула мысль, но быстро выветрилась. Я поскользнулась на пороге, едва не расшибла коленку, но все же смогла запереть на задвижку. Боже, сохрани меня и преумножь… Я привалилась к стене и стала сосредотачиваться. Вдох, выдох, все в порядке. Но пасаран, они не пройдут… Ахнув, я бросилась к окну, задернула штору, и весь холл, а также примыкающая к нему кухня погрузились в полумрак.
Ознакомительная версия.
