Ознакомительная версия.
–Христофорыч, погоди! Я ничего не понимаю. Какая разница, как она относится к Кире? И потом, кто поймет женщину?
–Никто, если речь идет об истеричке. Но Лина – сильная и трезвая личность.
–Ну и что? Ты меня, Христофорыч, совсем запутал. Извини, но при всем уважении…
–Да я и сам запутался, – признался Монах. – Мне трудно понять ненависть к поверженному врагу, если только эта ненависть… – Он осекся.
–Что?
–Ничего, Леша, мысли вслух. Кстати, у Речицкого завтра презентация пива «Платинус», я приглашен. Хочешь, возьму тебя? Классное пивко!
–Я знаю. Как он тебе?
–Нормальный мужик, занят делом, никаких вывертов я в нем не почувствовал. Дудко из мэрии в больнице, у этого везунчика полное алиби, загибается от язвы, у остальных – частичное. Но и этого достаточно, если предположить, что действует один убийца. Я бы поставил на Громова, у него, как я уже сказал, лишь частичное алиби. Но все это уже не имеет ни малейшего значения, так как засветился Черный Властелин с фотографиями, а фотографии – это серьезно, Леша. Это вещдок.
–А почему на Громова?
–Ну, скажем, у него мог проснуться профессиональный интерес, а также любопытство. Убить, описать и остаться безнаказанным. Это к его трепу об идеальном преступлении. Ты смотрел его интервью месяц назад?
–Смотрел. Ты серьезно?
–Не важно. Теперь это совсем не важно. Этот психопат с манией величия и графоманским зудом, Черный Властелин, перетянул одеяло на себя. И все же, все же… – Монах задумался. – Что-то не пляшет, Леша, и я чувствую себя одураченным. Как будто мужик в женском платье и накрашенный, ты смотришь на него, чувствуешь – что-то не то, а что именно – не врубаешься. Или, вернее, начинаешь прозревать, но процесс идет медленно и через пень-колоду. Как говорят, сложные системы приводят к неожиданным последствиям.
–Какой мужик, Христофорыч? Тот, что в «Горной лаванде»? Переодетый в женщину? Тот, которого видела бабулька?
–Да нет, мужик вообще! – махнул рукой Монах. – Образно выражаясь. Хотя не поручусь, возможно, и тот.
Добродеев с беспокойством присмотрелся к Монаху:
–Христофорыч, ты в порядке? Голова не болит?
Монах потрогал затылок:
–Нет вроде. А что, заметно?
–Заметно. Пиво будешь?
–Я бы перекусил, с утра не ел, только пил… Кстати, у Речицкого фантастическое пиво! Называется «Платинус», живое и мутное.
–Ты уже говорил.
–Я как робот с перегоревшими предохранителями, – пожаловался Монах, снова потирая пятерней затылок. – Собираю информацию, а осмыслить ее логически не получается. Я дергаюсь, искрю, мигаю лампочками – и все без толку.
Оба вздрогнули при звуках «Ай лав ю, бэйби!», и Добродеев зашарил по карманам. Он слушал минуты две, потом сказал кратко: «Давай! Спасибо! Буду должен!» Достал из кожаного портфеля красный планшет, положил на стол перед собой и забегал пальцами по клавиатуре. Монах с интересом наблюдал. Открыв на экране только что полученный текст, журналист повернул планшет к Монаху, и они принялись читать вместе…
* * *
…Светлана Рогач вернулась домой в половине девятого вечера, уставшая и голодная, отработав вторую смену в магазине парфюмерии «Космея». Погода была отвратительная – снег растаял и пошел дождь, кроме того, северный ветер просто бесчинствовал. Девушка предвкушала уже горячую ванну и ужин – пару бутербродов и рюмочку коньячка. Она сбросила в прихожей тулупчик и сапоги, вошла в комнату, включила свет и… парализованная, застыла в ужасе. Секунду спустя ей удалось закричать…
Продолжение истории – в протокольном изложении лейтенанта Трофимова со слов гражданки Рогач и ее соседей, а также в результате осмотра места происшествия.
«В двадцать один пятьдесят шесть патрульная машина получила вызов по адресу: улица Планетарная, дом пятнадцать, квартира номер девять – по вызову жильца из квартиры номер десять по тому же адресу Родионова Самуила Семеновича, соседа пострадавшей Рогач Светланы Тимофеевны. По ее словам, гражданка Рогач прибыла домой в двадцать один тридцать три после второй смены в магазине «Космея», где она работает старшим продавцом, разделась, разулась и прошла в залу. Включила свет и увидела сидящую на диване незнакомую женщину в белом платье. Женщина не шевелилась. На крики гражданки Рогач прибежали соседи, потому что обстановка в городе тревожная в результате убийства девушек. Поскольку гражданка Рогач была как парализованная и не могла двинуться с места, чтобы открыть соседям, гражданин Родионов топором выломал дверь и первым проник в квартиру. За ним проникли соседи из квартир одиннадцать и двенадцать в количестве всего пять человек.
После обследования женщины, сидящей на диване, оказалось, что женщина – резиновая и надутая в натуральную величину. На ней было надето белое платье, а в руках она держала букет сухих цветов, по виду – белых роз, а на голове была надета фата.
В результате предварительного осмотра дверного замка выявлены глубокие царапины, в результате чего можно предположить, что преступник действовал подручными средствами типа отмычки…»
* * *
Источник журналиста прислал ему текст вышеприведенного протокола и фотографию резиновой женщины в белом платье с букетом засохших роз. Женщина была ярко-розовая и пышная. Добродеев и Монах закончили читать и с чувством оторопи принялись разглядывать фотографию.
–Ты что-нибудь понимаешь, Христофорыч? – спросил вконец обалдевший Добродеев. – Какая, к черту, резиновая женщина! Он что, издевается? При чем тут резиновая женщина?
–Все в русле, Леша! – туманно отозвался Монах. – Все, что происходит, – часть системы. Не просто резиновая женщина, а неживая невеста в белом платье с букетом белых роз. И действовал он отмычкой, что показательно. Позвони и спроси своего шпиона, имеет ли эта девушка, Светлана Рогач, отношение к «Черному фарфору»?
–Ты думаешь?
–Уверен. Звони!
Добродеев, сомневаясь, потянулся за мобильником, а Монах открыл свой ноутбук. Черный Властелин выложил новые фотографии, как и обещал. Монах увидел знакомую уже резиновую женщину в платье невесты, с букетом скукоженных роз. Анфас, вид сбоку, отдельно букет, отдельно раскрашенное глупое лицо с круглыми синими глазами…
–Ты прав, Христофорыч. Эта Светлана – девушка по вызову из «Черного фарфора», – сказал Добродеев. – Ты что-нибудь понимаешь? А отмычка при чем?
Монах подтолкнул к нему свой ноутбук.
–Что за фигня? – вытаращился Добродеев. – Так это все-таки он? Черный Властелин? И резиновая женщина?
–Это он. И резиновая женщина. Все в русле, Леша, – повторил Монах еще раз. – Спорим, наш писатель знал и эту девушку? Как ее… Светлана Рогач. А отмычка… Поверь, Леша, отмычка – это очень серьезно.
Мэтр Рыдаев добился свидания с подозреваемой в убийстве Кирой Жарковой и сообщил ей, что он со вчерашнего дня ее адвокат, а о гонораре она может не беспокоиться, так как его услуги оплачивает ряд заинтересованных лиц. При этом он многозначительно играл бровью и даже позволил себе слегка подмигнуть. Они сидели друг против друга в маленькой пустой комнате за обшарпанным столом. Кира была подавлена, она осунулась, побледнела и, казалось, постарела. Мэтр Рыдаев был важен, преисполнен достоинства, говорил неторопливо и внушительно. Подмигнув, дал понять, чтобы ничего лишнего, так как работает прослушка. Он раскрыл папку, пододвинул к Кире. Она всмотрелась – это была записка от Монаха. Она невольно улыбнулась. Там было всего несколько строк.
«Кира, здравствуйте! Не падайте духом, мы с Вами. Мой друг, известный Вам Алексей Добродеев, кланяется, Речицкий тоже. Они все наняли адвоката. Рыбы в порядке, Нептун жив-здоров. Не бойтесь, все образуется. „Бюро случайных находок“ веников не вяжет. Обнимаем. Ваш М.»
Она дочитала записку Монаха, и мэтр Рыдаев с видом опытного подпольщика тут же захлопнул и убрал папку.
–Отобьемся, – пообещал он. – Улики косвенные, я от них камня на камне не оставлю. Отпечатков пальцев на орудии убийства не выявлено, к жертве мог прийти кто угодно. Кроме того, вас видели, когда вы выходили из подъезда около шести вечера, а согласно экспертизе, убийство произошло около восьми. Это скользкий момент, два часа – слишком короткий временной разброс, но тем не менее. Они задержали вас на всякий случай, и, я уверен, завтра вас отпустят. Им нечего вам предъявить. Что же касается убийства, то, как я понимаю, знакомства у жертвы были самые разнообразные. – Он помолчал немного, потом добавил: – На самый крайний и непредвиденный случай… мы сыграем на состоянии аффекта, предательстве любимого человека, его подлости. Уж поверьте, публика такие номера любит, и подгадаем под судью, женщину.
Кира пожала плечами…
* * *
… – Что мы ему напишем? – спросил Добродеев Монаха.
–Правду, – ответил Монах. – Только правду, одну правду, и ничего, кроме правды. Напишем, что чувствуем родственную душу и жаждем встречи. Что доказательства превзошли все ожидания, и мы рыдаем от зависти и восхищения. А встреча предлагается… – Он взглянул на журналиста: – Не испугаешься, Леша?
Ознакомительная версия.
