– На сей раз я обожду, – развела руками Афина.
– А почему бы не согласиться на обе роли? Только поставь условием, чтобы роман пошел в первую очередь. А после найдем способ отвертеться от картины Кевина.
– И тогда мы не станем врагами? – усмехнулась Афина.
– Первый из этих двух фильмов будет грандиозным бестселлером. После этого ты сможешь себе позволить наживать врагов.
– А ты уверен, что после этого мне удастся отвертеться от фильма Кевина?
– Если я тебя не вытащу, можешь меня вытурить, – заверил Мело, уже заключивший договор с Элаем Маррионом. Тот не мог отказать сыну напрямую и потому придумал такой способ отвести катастрофу. Элаю хотелось выставить злодеями Мело и Афину. А Мело был не против. Любому киноагенту просто по роли положено быть злодеем.
Все прошло как по маслу. Первая часть – фильм по роману – сделал Афину абсолютно перворазрядной звездой. К несчастью, последствия вынудили ее на время принять обряд безбрачия.
Во время липового периода подготовки к съемкам мифического фильма Кевина последний, как и следовало ожидать, влюбился в Афину. Для продюсера Кевин Маррион был довольно целомудренным юношей и потому преследовал Афину с бессовестной искренностью и пылом. Однажды вечером в минуту слабости, подстрекаемой угрызениями совести из-за предательства по отношению к его картине, Афина увлекла Кевина в постель. Близость оказалась достаточно восхитительной, чтобы Кевин потребовал женитьбы.
Тем временем Мело с Афиной убедили Клавдию Де Лену переписать сценарий. Она все обратила в фарс, и Кевин вышвырнул ее. Он так рассердился, что превратился в зануду.
Афине же этот роман оказался довольно удобным. Во-первых, он отлично вписывался в ее рабочий график. А энтузиазм Кевина в постели доставлял ей немало удовольствия. Его настырное предложение руки и сердца даже без испытательного срока льстило самолюбию Афины, ведь в не таком уж далеком будущем Кевину суждено унаследовать “ЛоддСтоун”.
Но в одну прекрасную ночь во время очередного словесного поноса Кевина на тему фильмов, которые они обязательно снимут вместе, в голове Афины вдруг пронеслось: “Если мне придется выслушивать этого типа минутой дольше, я наложу на себя руки”. Как многие добрые люди, терзающиеся из-за того, что приходится вести себя жестоко, она дошла до предела. Понимая, что угрызений совести не избежать, она решила сжечь все мосты разом. И в ту же минуту заявила Кевину, что не только не станет больше спать с ним, но еще и носу не покажет в его картине.
– Но у нас же контракт! – заявил ошеломленный Кевин. – Ты предаешь меня от начала и до конца!
– Знаю, – отрезала Афина, чувствуя отвращение к себе самой. – Все вопросы к Мело.
Разумеется, Кевин был прав, но ей показалось довольно любопытным, что его куда больше волнуют собственные фильмы, чем любовь к ней.
Именно после этого романа, окончательно обеспечив собственную карьеру, Афина утратила интерес к мужчинам. И строго блюла обет безбрачия. У нее имелись куда более важные дела, к которым мужская любовь не имела ни малейшего отношения.
Афина Аквитана и Клавдия Де Лена стали близкими подругами исключительно благодаря тому, что Клавдия настойчиво добивалась дружбы женщин, нравившихся ей. Впервые она встретилась с Афиной, переписывая сценарий одного из ее первых фильмов, когда Афина еще была относительно мелкой звездочкой.
Афина буквально навязала свою помощь в написании сценария и, хотя подобное содействие обычно ужасает писателей, оказалась довольно интеллигентной и очень полезной помощницей. Ее инстинктивное восприятие фабулы и характера героини всегда оказывалось удачным и почти всегда – бескорыстным. Ей хватало ума понять, что чем ярче характеры окружающих ее персонажей, тем интереснее она сможет сыграть собственную роль.
Они частенько работали в доме Афины в Малибу. Там-то они и открыли, как много у них общего. Обе были спортсменками – отличными пловчихами, великолепными гольфистками-любительницами и довольно хорошими теннисистками. Играя в паре, они побили большинство мужских пар на теннисных кортах Малибу. Так что с окончанием съемок фильма их дружба не прервалась.
Клавдия выложила Афине без утайки всю подноготную. Афина не рассказала о себе почти ничего. Бывает на свете и такая дружба. Клавдия поняла это, но подобное обстоятельство не сыграло ни малейшей роли. Клавдия поведала о своем романе со Стивом Столлингсом. Афина восторженно рассмеялась, после чего они сравнили свои впечатления. Обе сошлись в том, что Стив весьма забавен, а в постели так и вовсе великолепен. Да притом очень талантлив, удивительно одаренный актер и очень милый человек.
– Он почти так же красив, как ты, – сказала Клавдия. Она всегда великодушно признавала чужую красоту.
Повинуясь привычке, Афина пропустила ее реплику мимо ушей, как всегда, когда заходила речь о ее красоте.
– Но играет лучше? – поддразнила она подругу.
– О нет, ты воистину великая актриса, – возразила Клавдия, а затем, пытаясь вынудить Афину еще чуточку приоткрыться, добавила: – Но он куда счастливее в жизни, чем ты.
– В самом деле? – переспросила Афина. – Возможно. Но когда-нибудь он будет чертовски несчастнее, чем доводилось мне.
– Ага, – подхватила Клавдия. – Кокаин и спирт доведут его до ручки. Стареть ему будет нелегко. Впрочем, он умен, возможно, как-нибудь приспособится.
– Я не хочу стать такой, как он, – заявила Афина. – И не стану.
– Ты моя героиня. Но процесса старения тебе не одолеть. Я знаю, что ты не пьешь и даже почти не валяешь дурака, но твои секреты возьмут свое.
– Мои секреты станут моим избавлением, – рассмеялась Афина. – Они настолько банальны, что и говорить не стоит. Нам, кинозвездам, необходим покров тайны.
Каждую субботу они вместе отправлялись по магазинам Родео-драйв, если не были заняты работой. Клавдию всегда изумляло умение Афины менять свою внешность настолько, что ее не узнавали ни ее фанаты, ни продавцы. Она надевала черный парик и просторные одеяния, скрывающие фигуру. Меняла макияж так, что челюсть казалась массивнее, губы толще, но что интереснее всего – Афина будто бы передвигала черты лица с места на место. А еще надевала контактные линзы, делавшие ее изумрудно-зеленые глаза тускло-карими. Да еще говорила с протяжными нотками южного акцента.
Покупая что-нибудь, Афина расплачивалась кредитными карточками Клавдии, а после, во время позднего совместного ленча, возмещала ей расходы чеком. Они упивались возможностью отдохнуть в каком-нибудь ресторане, пользуясь абсолютным инкогнито; как подшучивала Клавдия, сценаристов не узнает никто.
Дважды в месяц Клавдия проводила оба выходных в доме Афины на берегу в Малибу, где можно было поплавать и поиграть в теннис. Клавдия дала Афине прочесть второй вариант “Мессалины”, и та попросилась на главную роль – хотя высочайшей звездой была здесь именно она, а в качестве просительницы следовало выступать именно Клавдии.
Поэтому, когда Клавдия приехала в Малибу, чтобы уговорить, Афину вернуться в картину, в ее душе все еще теплилась надежда на то, что эта миссия может увенчаться успехом. Должна же Афина понимать, что может разрушить не только свою карьеру, но и сильно навредить Клавдии!
Первую трещину эта надежда дала после того, как Клавдия увидела во дворе дома Афины целую ораву телохранителей – вдобавок к обычным охранникам, постоянно стоявшим у въезда в Колонию. Двое мужчин в форменной одежде Тихоокеанского агентства безопасности охраняли ворота Афины, еще двое патрулировали обширный сад. Когда миниатюрная горничная-латиноамериканка провела Клавдию в гостиную с огромными окнами, выходившими на океан, Клавдия приметила еще пару охранников, гулявших по пляжу позади дома. На поясе каждого висела дубинка и кобура с пистолетом.
В комнату вошла Афина, и подруги крепко обнялись.
– Я буду скучать по тебе, – сказала Афина. – Через неделю я уезжаю.
– Не сходи с ума! – с горячностью заговорила Клавдия. – Почему ты позволяешь какому-то придурку, изображающему из себя эдакого амбала, поломать тебе всю жизнь? Да и мне тоже! Не могу поверить, что ты такая трусиха. Послушай, сегодня я останусь у тебя, а завтра мы получим разрешения на оружие и начнем тренироваться в стрельбе. Через несколько дней мы с тобой уже станем классными снайперами.
Афина засмеялась и еще раз обняла подругу:
– В тебе говорит твоя мафиозная кровь.
На заре их дружбы Клавдия рассказала ей о Клерикуцио и о своем отце:
Они смешали себе напитки и устроились в мягких креслах, любуясь глубоким сине-зеленым простором океана в обрамлении оконного переплета, словно бесценным полотном кисти великого мастера.
– Я вовсе не трусиха, – промолвила Афина, – но тебе все равно не удастся уговорить меня и заставить переменить решение. Сейчас я открою тебе тайну, о которой тебе давно хотелось узнать. Ты можешь посвятить в нее боссов студии, и тогда вам, возможно, все станет ясно.
