Ознакомительная версия.
Кстати, теперь, при свете лампы, я с удивлением обнаружила, что у этого мерзавца весьма обаятельная физиономия. Красавцем его назвать было нельзя, но что-то в нем было. Что-то такое, что хотелось взглянуть на него еще, и еще, и еще… В общем, он был весьма притягательной личностью, этот Виктор. Глаза у него были очень красивыми – и с таким доверчивым простодушием смотрели на тебя, что даже мысль о его причастности к творениям анонимного жанра казалась кощунственной.
– Цветок? Я же сказал, что положил! Это же не бомба, как вы изволили убедиться, милая девушка! Можете проверить каждый лепесток – взрывчатки там вы не обнаружите! К тому же я вам уже высказал свое мнение по этому поводу – если бы я и вздумал изничтожить неверную, я бы скорее просто избил ее хлюпика. Но ее вкус – это ее проблема.
– Напрасно вы так ерничаете, Виктор Петрович, – сказал Лариков, возвращая мне листок. – Дело очень серьезное. Поскольку вот это послание лежало рядом с вашим цветочком. И мы совсем не исключаем вероятности, что подложили его именно вы…
– Какой еще листок? – вскинул он на Ларикова глаза, полные недоумения. – Я положил туда только розу. Не спорю, это был, пожалуй, самый кретинский поступок в моей жизни, но уж письма любовные я бы ей ни за что писать не стал. У меня очень трудно с написанием фраз, видите ли. Пока я начинаю писать первую букву, мысль успевает улетучиться. Поэтому самое крутое, что я мог бы изобразить, было бы банальное «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, ТАНЯ!». Согласитесь, что такое детское послание предмет моих воздыханий вряд ли бы оценил по достоинству. Скорее всего Татьяна долго бы хохотала, а ее смех с удовольствием бы разделил с ней этот недоношенный червяк!
– Ну, так можно ведь и книги испортить, вырезая оттуда заголовки и наклеивая их на чистые листы, как тут. С одной стороны – поздравляю с днем свадьбы, а внутри прямая угроза, – заметила я. – Вы же не любите Андрея Никитича.
– И что? Я же именно его не люблю, так что именно ему бы я и угрожал с превеликим удовольствием! Кстати, может, вы мне покажете, что Татьяне написали на этот раз?
Ну конечно! Я и забыла, что про письма он знал.
– Сначала дайте-ка мне сигарету, – вздохнула я. – А потом продолжим нашу беседу на нейтральной территории. Как я понимаю, все гадости уже совершены. Сейчас только позвоню Танечке, выясню, все ли у них в порядке…
– А что? – встрепенулся Андрей. – У тебя есть опасения?
– Дело в том, что в двенадцать у них никто не поднимал трубку. Я решила, что они спят, и не стала настаивать. Но теперь, я думаю, есть смысл дозвониться…
– Чтобы сообщить, что мы полные придурки и прямо у нас под носом подкинули очередной пасквиль, – хмыкнул Пенс. – Правда, нам удалось поймать Витеньку, но он настаивает, что положил только трогательную розочку. И я ему, кстати, верю.
– Спасибо, – наклонил голову в шутливом полупоклоне Виктор. – Я уж думал, что и ты, Брут, склонен считать меня тем самым уродом, которому нечем заняться, только Танечке жизнь отравлять.
– Не за что, – ответил Пенс. – Просто по Сашкиным раскладкам этот извращенец отличается умом, а у тебя его никогда не было.
– Какой же ты милый, брат! Даже в своих добрейших чувствах умудряешься оставаться таким же честным и бесхитростным!
Слушать их словесную дуэль было невыносимо, тем более что они отвлекали меня от моих мыслей. К тому же из моей головы не выходила эта легкая тень, что мне почудилась возле подъезда.
Или ничего мне не почудилось?
– Грош тебе цена, Данич, – пробормотала я, закуривая и выходя на улицу. – Сама вот подумай, лапонька моя, как это ты смогла упустить преступника, если это тебе совсем и не почудилось?
И хотя в глубине души я все-таки надеялась, что мне просто все привиделось, я чувствовала себя омерзительно.
Тем более что – палач-то был уже в нетерпении!
Вот эта мысль заставляла меня нервничать. Я с трудом сдерживалась, потому что сейчас напряжение уже начинало достигать своей высшей точки – и что потом?
Не найдем ли мы нашу Татьяну лежащей на полу в точно такой же позе, как та, которая уже никогда не сможет подняться?
Я стиснула кулаки.
– Ах, знать бы, кто ты, голубчик, – пробормотала я.
Но пока мы этого не знали! – Саш, – раздался за спиной голос верного Пенса. – Ты в порядке?
– В порядке, – вздохнула я. – Только кажусь себе полной дурой.
– Почему? – удивился Пенс.
– Почему кажусь или почему дурой? – усмехнулась я. – Ты еще спрашиваешь…
На горизонте уже стало светлеть. Я потушила сигарету.
– Наверное, звонить Татьяне уже не стоит. Хоть одного результата нам удалось достичь – мы не позволили негодяю омрачить ее праздник!
– Значит, ты тоже не считаешь, что письма подкладывал Виктор? – с облегчением выдохнул Пенс.
– Не знаю, Пенс, – устало отмахнулась я. – Вообще ничего пока не знаю. Я ужасно хочу спать. Это единственное, что я хочу, потому как мысли меня только раздражают. И еще я очень замерзла. Видишь, как я банально мыслю? А вот палач мыслит небанально. Он у нас в нетерпении!
Я развернулась и пошла к мотоциклу. Пусть Ларчик сам разбирается с Виктором.
У меня все надежды были на завтрашний вечер.
Лишь бы только с Татьяной до него ничего не случилось!
* * *
Как мы добрались до дома, я не помню. Кажется, я проспала всю дорогу, уткнувшись носом в Пенсову куртку.
Очнулась я, во всяком случае, уже перед собственной дверью, заботливо открытой Пенсом.
Добрая мама оставила свет включенным, а сама спала.
«Счастливица», – подумала я, потягиваясь.
Наконец-то я оказалась в мягкой, уютной постели и блаженно потянулась. Скоро мне даже удалось согреться.
Только вот сон как рукой сняло. Сейчас я вдруг отчетливо поняла, что тень мне эта дурацкая совсем не привиделась!
Да была она, была, эта проклятая фигура, мелькнувшая с призрачной быстротой!
Высокая, только вот не поймешь, кому она принадлежала – мужчине? Женщине?
Возможность обоих вариантов присутствовала в равной степени.
Я лежала, вытаращив глаза, которые закрывались от усталости, и проворачивала в уме тот кадр, как на видео, как на лонг-плее…
Я оборачиваюсь. Дверь приоткрыта.
Значит, он нас видел или по крайней мере знал о нашем присутствии? Более того, он был уверен в том, что тут появится Виктор! Он ведь и его ждал, гаденыш!
Следующий вопрос тоже казался мне сложным.
Предположим, что человек выходит из подъезда, стараясь проскользнуть незаметно. Но ведь он же человек, а не угорь? Тогда как это ему удалось так быстро исчезнуть?
Если наш «мистер икс» был на машине, тогда почему мы не слышали шума? Даже если очень тихо завести мотор, все равно в ночной тишине его будет слышно. Шаги тоже будут слышны – тот, кто хоть раз не спал ночью, поймет, что я имею в виду. Даже самые тихие шаги в ночи звучат гулко.
Ну разве что наш неведомый фантом разгуливал по городу в домашних тапочках!
И по траве.
А из этого вытекает что, Александрина?
Что он живет рядом. И что шел он действительно по траве. Газон же действительно возле дома Татьяны присутствует, и если предположить, что он шел по нему, то…
«Сейчас начнутся извращения, – предупредил меня мой усталый мозг. – Давай-ка подумаем об этом завтра. Тем более что утро вечера мудренее…»
– Да уже утро, – ответила я своему засыпающему рассудку. На улицу уже вышли дворники. И, кажется, снова начинается дождь.
Вот ведь в чем беда – никаких следов этот паразит не оставил… А если и оставил хоть один малюсенький следочек, дворники и дождь в данный момент с ним расправляются.
Я провалилась в сон, как в канализационный люк, даже не успев ему посопротивляться.
* * *
Я опять стояла во дворе Татьяниного дома, но теперь я всматривалась в дверь ее подъезда, ожидая Его.
Мои глаза устали от напряжения. А из подъезда никто не выходил.
Вся улица была засыпана лепестками роз и белыми листками, на каждом из которых были приклеены заглавия разных книг. Они недовольно шуршали, когда ветер поднимал их с земли, и бросались мне под ноги, как будто искали защиты.
Мне было совершенно некогда обращать на них внимание, поэтому я отпихивала их ногой, продолжая всматриваться в темноту.
Наконец дверь открылась.
Я рванулась туда.
Из подъезда вышел некто, одетый в платье средневекового палача.
– Стоять! – заорала я, но он плавно скользил по воздуху.
Я догнала его и схватила за рукав.
Мне показалось, что внутри ничего нет. К тому же он странно колыхался на ветру, нисколько не сопротивляясь.
Я подняла руку и сдернула его красный колпак, закрывающий лицо.
– Мама! – заорала я.
Там было совершенно пусто.
– Мамочка, мамочка, ма…
– Саша, да что ты кричишь?
Я открыла глаза. Мама держала меня за руку и нежно гладила по щеке.
– Ну что ты, маленькая моя? Сон приснился страшный, да?
– Ага, – сказала я, с облегчением поняв, что это все мне только приснилось.
Ознакомительная версия.
