Баум уподобил себя усталому путнику, перед которым забрезжил, наконец, огонек во тьме. Но чтобы достичь приюта, предстоит преодолеть последнюю гору. Предстояло еще, как он понимал, столкнуться с бюрократизмом, скрупулезными требованиями закона, неприязнью других секретных служб и, превыше всего, с уважаемым премьер-министром, с крестьянской цепкостью защищающим собственные интересы. Кроме того, в схеме отсутствовало важное звено: до сих пор не истолкована роль самого перебежчика.
В тот вечер, вернувшись в свою расслабляюще уютную квартиру в Версале, он, чтобы отвлечься от этих мыслей, взялся за сочинение специалиста по наиболее распространенным кошачьим болезням. И вскоре его полностью захватило описание врожденных и приобретенных фагоцитных отклонений, присущих кошкам. Он и сам бы никак не мог объяснить, каким образом эта малопонятная статья придала его мыслям новое направление. "Что-то вроде бокового зрения, - объяснил он позже Жоржу Вавру, - Связь между фагоцитами и нашим перебежчиком никакому анализу не поддается. Достаточно сказать, что в тот момент меня как бы посетило видение и мне открылась тайна - я понял, что случилось с Котовым. Поскольку я остаюсь человеком верующим, я бы мог сказать, что это промысел Божий, но все же я рационалист, а в объяснении происходящего никакой Фрейд или его последователи не сравнятся с рационалистами". Жене же своей Баум только и сказал:
- Я бы выпил чуточку того прекрасного напитка, который делает твоя тетка в Онфлере, и ты со мной выпей, хорошо?
- Есть что отпраздновать?
- Да. Я только что решил одну проблему - небольшую, но сил потратил много.
Подняв хрустальный стакан с прозрачной жидкостью, он добавил:
- Твоя тетка утверждает, будто особый вкус этой настойке придают сок слив и алоэ, а я бы сказал, что сам Вакх плеснул что-то в её бочки.
- Отличная настойка, - согласилась супруга, - Согревает желудок.
Чуть позже, отставив бутылку в сторону, Баум позвонил Вавру домой:
- Завтра к обеду смогу представить сагу о Лашоме и о нарушениях госбезопасности в самом простом виде. Надеюсь, останетесь довольны. После этого, полагаю, можно будет пойти к премьер-министру. Вот тут предвижу трудности.
- Какого рода?
- Антуан Лашом не должен присутствовать при беседе.
- Это я устрою с помощью шефа его канцелярии.
- Не годится. Не хочу, чтобы Лашом узнал обо всем раньше времени.
- Так все же Лашом - советский агент?
- В некотором роде.
- Альфред, где твоя обычная ясность речи?
- С ясностью придется подождать до завтра.
- Но сам-то ты знаешь, кто агент?
- Знаю, только доказательства не понравятся юристам.
- Это все, что можешь сказать сейчас?
- Ну, если прикажешь...
- Когда это я тебе приказывал?
- Никогда. Высоко ценю такое отношение.
Снова пауза.
- Когда пойдем к премьеру?
- Скажем, в шесть.
- К тому времени будешь знать ответы на все вопросы? Ты уверен?
- Не совсем. Но боюсь, если мы не назначим время, он сделает это сам, а мне хотелось бы сохранить инициативу.
- Триумф ДСТ, да?
- Или поувольняют всех, - сказал Баум.
- Ладно, договорюсь завтра на шесть, но твоя голова на кону и моя рядом.
Положив трубку, Баум улыбнулся и поискал в записной книжке номер телефона в Лондоне. Артур Уэддел отозвался сразу. Они обменялись приветствиями и Баум изложил свою теорию.
- Вполне возможно, - сказал Уэддел, - Слыхал я и о более странных делах, хотя редко.
- Пошлю тебе кое-что по факсу.
- Ладно, только запиши другой номер факса. В нашей конторе ты не всем нравишься.
- Это мне напомнило вот о чем: ты нашего американского приятеля давно видел?
- Не очень. Он был в плохом настроении.
- Это подтверждает, что тихое, но глубокое удовлетворение, которое я сейчас испытываю, имеет под собой почву.
- Похоже на то, - согласился Артур Уэддел, - Жду твоего факса.
Глава 19
- Ключевое слово - Будапешт, - сказал Баум своему шефу, - Все время меня беспокоил этот Будапешт.
Они разговаривали в кабинете Вавра на улице Нелатон на следующий день, в послеобеденное время. Вавр отметил событие, достав из стола бутылку среднего качества коньяка:
- Надо сейчас выпить, а то премьер нынче вечером вряд ли нас чем-нибудь угостит, разве что пивом, - Пользуясь своим правом звонить премьеру по прямому проводу, он договорился о встрече: в шесть тридцать у премьера дома, на Иль Сен Луи.
- Что там с этим Будапештом? - спросил Вавр.
- Помнишь, что говорил перебежчик: все данные он, мол, черпал из отчетов высокопоставленного агента, действовавшего в Париже, а одно время в Будапеште. Его исключительная память будто бы сохранила даты, когда послания отправлялись им самим в Москву. Мы проверяли их, как положено. К несчастью для Антуана Лашома, поступления из Будапешта в точности совпадали по времени с его пребыванием в этом городе. Он провел в Венгрии двадцать месяцев в 1973-74 годы, работал в посольстве. И в Париже бывал именно тогда, когда указывал Котов. Кроме него ни один из политиков такого ранга не оказывался в нужное время в нужном месте. Эти сведения имеются в картотеках архива, я сам просматривал их множество раз. Но оказалось, добавил он усмехнувшись, - я не там искал. И не то.
- Непохоже на тебя, Альфред, - укоризненно заметил Вавр.
- А я и не претендую на безгрешность. Ошибся, слишком буквально принял слова перебежчика, что по слухам, якобы ходившим в Москве, КГБ имеет агента в нашем правительстве. Позже мне интуиция подсказала: что-то тут не то. Но интуиция - она ведь только включает красный свет: остановись, мол. А мне нужна была красная стрелка, указывающая верное направление. И тут как раз этот Будапешт... Предположим на минуту, что Лашом и есть агент. То есть птица высокого полета во внешней политике, деятель, обуреваемый политическими амбициями, как видно из его досье, и ведущий опасную игру агента-резидента. Едет на несколько месяцев в Будапешт - неужто он так глуп, что продолжает и оттуда слать информацию в Москву? И его русский связной позволил бы ему это? Думаю, ни за что. Товарищи не идиоты. Им удалось заполучить крупного политика. Стали бы они рисковать такой фигурой ради заурядных шпионских донесений из заурядного посольства? Вот я и сказал себе: будь Лашом действительно тайным агентом русских, не рискнул бы он засветиться в Будапеште. Даже если товарищи бы не сообразили, сам-то он достаточно хитер.
Баум отхлебнул коньяк из рюмки, взялся за сигарету.
- Виссак со своими дружками из ДГСЕ, которые первыми заполучили Котова, этот момент упустили. А у наших английских коллег и так интереса не было в этом деле, чтобы ещё о подобных мелочах беспокоиться. Но у меня это будапештское несоответствие в мозгах засело, потому я не мог поверить перебежчику.
- Помню, тебе он не нравился, ты говорил.
- Ну да. Безотчетная неприязнь к нему мне прямо житья не давала. И раньше приходилось допрашивать перебежчиков, немецкие и американские отчеты сколько раз читал. - Баум выдохнул колечко дыма и долго смотрел, как оно тает в воздухе, - Этот был не такой, как остальные. Слишком обидчивый и нервный, но в то же время самодоволен, неуступчив. Допустим, брак его не на небесах был заключен, но смерть жены не могла все же оставить его совершенно равнодушным. Он даже не пытался изобразить горе, хотя бы в моих глазах выглядеть расстроенным. Перечисляет важные подробности о прошлой жизни в Москве - но как-то механически, будто актер, вызубривший роль. Для его памяти это легкая работа - какое-то особое устройство мозга, что ли, такого просто не ожидаешь. Вот я и закрыл глаза на реальность и погрузился в нечто невразумительное, непонятное. - Он допил коньяк, Вавр налил ему снова.
- Излагаю все подробно, хотя славы мне это и не добавляет. Начальству надлежит знать, почему расследование так затянулось. Теперь обращаю твое внимание на исключительную жестокость, характерную для этого дела. Суди сам: убита жена перебежчика, убита горничная Лашома, убит немец-техник, подделавший фотографии, двое юных гомосексуалистов, изображенных на этих снимках. и, наконец, тот русский в лесу. Все убийства выполнены профессионально, - Баум сделал паузу, - Кому, спрашивается, свойственна подобная жестокость, такое тщательное, всеобъемлющее и безусловно дорогостоящее заметание следов? Только не русским. Особой деликатностью они не страдают, но и этакую бойню не стали бы устраивать.
- А русский в лесу - кто он, все же?
- Сегодня утром мне звонили из Лондона. По фотографии труп опознали: Алексей Котов, подлинный перебежчик.
- Стало быть, был и подставной?
- Вот именно. Из-за этого подставного я и натерпелся.
- Выходит, англичане нам подсунули вместо Котова, сбежавшего от русских в Лондоне, другого человека?
- Нет, это сделали Виссак и его дружки из ДГСЕ. Не буду забивать вашу голову кучей всяких сведений, скажу только, что бедолага Котов - настоящий - пробыл в ДГСЕ вдвое дольше, чем нас уверяли. Я в свое время прояснил это обстоятельство в Лондоне, но значения не придал. Что не слишком хорошо меня характеризует.
