Ближе к полуночи, когда мелкие игроки отсеялись, и очередь держать банк подошла к Страшному, он прикурил у бородатого толстяка последнюю сигарету, положил колоду на пустую, наполовину приоткрытую пачку из – под "Столичных", глубоко затянулся и вместе с дымом выдохнул:
– Банкую последний раз и завязываю. Ставлю на кон пять кусков и сто граммов золотого песка.
Он бросил на середину стола несколько банковских упаковок, добавил к ним жмут мелких купюр, а рядом положил расшитый бисером кожаный кисет с золотым песком.
– Рыжье идет по полтиннику за грамм,- объявил банкир, и поставил на стол весы с разновесками.- Всего в банке больше десятки. Играю только наличные. Ни каких завтра или послезавтра. Представка не катит. Меньше пятихатки ставки не принимаю.
И, немного помолчав, Страх веско добавил:
– Прошу всех запомнить. Плачу, как граф. А получаю, как разбойник.
Игроки удивленно переглянулись. Трое молча, встали из-за стола. Желающих продолжить игру, осталось пятеро. Левша пересел на освободившееся место и оказался рядом с выходом.
Бригадир шоферов достал из тумбочки рюкзак, выложил на стол рядом с собой толстую стопку сиреневых четвертаков, и простужено запел:
– Сиреневый туман, похож на обман,
Похож на обман, синий туман, синий туман…
Бугор, отсидевший длительный срок за убийство, не так давно освободился по "звонку" с "особого" режима, и был самым авторитетным из игроков. Все затихли, ожидая окончания высокого вокала.
Оборвав песню, бригадир с размаху воткнул в стол, рядом с деньгами, охотничий нож "Козью ножку", и с легким присвистом произнес:
– Игра сурьезная. Если фуфел засеку, насверлю столько дырок, что не будешь знать, через какие мочиться. А по большой нужде будешь ходить стоя. И ни какая экспедиция не заштопает.
Бугор обвел игроков недобрым взглядом и остановился на банкире.
– Раздавай Страшило. Бью на косарь.
Первый круг Страшной проиграл всем, кроме Левши. Тот бросил в банк последние деньги и подумал "Видать, что-то у него не заладилось. Может, зеркало запотело".
Повеселевший бригадир с первого выигрыша погнал гонца за спиртом и закуской. Опрокинув граненый стакан, он поморщился и сменил гнев на милость.
– А, ты Страшенный, не такой уже и страшный, как кажешься. Конешно, не Ален Делон какой, но, в обчем, терпеть тебя можно. А, если все-таки надумаешь в кино сниматься, то только в фильме ужасов. Роль графа Дракула ты бы запросто осилил. Потому, что платишь, как граф, а получаешь, как разбойник. И гримироваться тебе без надобности. А на нас больше жути не нагоняй. А то у нас колени трясутся от смеха, и мы со страху разбежимся. И тебе играть будет не с кем. Давай карту за полтора косаря, красавец ты наш ненаглядный.
– В игре языком хоть горячую сковородку лижи,- оскалился Страх,- только рукам воли не давай.
Он невозмутимо стасовал колоду, дал "срезать" последней руке и продолжил игру.
Второй круг Страх "прибил" всех, кроме Левши и у того отлегло от сердца. Дело было уже не в деньгах. Проиграв, Левша не смог бы рассчитаться, и попадал в неприятную ситуацию.
Следующие пол часа игра шла с переменным успехом, и гора купюр и золотого песка в банке, то увеличивалась, то уменьшалась. Страшной вел игру и расчёт хладнокровно, не спеша, отсчитывая деньги и отвешивая золото. На столе возле Левши уже лежали несколько тугих пачек, стопка мятых купюр и горка золотого песка. А у рябого "геолога" наличка закончилась, и он делал ставки мелкими самородками.
Страшной "подбил" содержимое банка, глянул на часы, потянулся и небрежно произнес:
– Я почти при своих. Без обиды. Банкую три круга и, независимо от результата, завязываю игру. Завтра рано вставать.
Первые два круга он не проиграл никому, кроме Левши, и тот начал складывать выигрыш в застиранную наволочку. У двоих игроков закончились деньги, и они недовольно встали из-за стола. Перед последним кругом Страх, сжал правый кулак, толкнул в бок задремавшего гонца и вручил ему сторублевку.
– Не спи, бродяга, а то замерзнешь. Смотайся лучше за водкой.
Предложение не пришлось повторять дважды.
Когда подошла очередь Левши, у него от денег и золотого песка в банке рябило в глазах. Он и сам, с подачи Ката, знал толк в карточной игре, но такой крупно играть ему не приходилось. В его наволочке было столько денег, что Левша уже давно потерял им счет. Он поднял свою карту и. увидел червонного туза.
– Иду ва-банк, – скомандовал Левша.- Играю в открытую. Свети карту мне, – и открыл своего туза.
Все замерли. Страшной спрятал пачку из под "Столичных" в карман, потер руки, дернул из колоды нижнюю карту и засветил трефового туза.
– Золотое очко, – завистливо выдохнул бригадир, – дуракам счастье.
Левша, не торопясь, ссыпал в наволочку золотой песок и самородки, уложил банковские упаковки, сверху засыпал мятыми купюрами, завязал узлом и двинулся к выходу.
– Я за водкой, – промолвил он небрежно, – обмоем выигрыш, Одна нога здесь, а другая тоже здесь.
– Такого договора не было, – преградил ему дорогу бригадир, помахивая охотничьим ножом, – играй дальше. Пока мы руки не подымем. Такие у нас правила игры. Твой черед банковать.
Недовольные крупным проигрышем игроки одобрительно загудели и начали обступать Левшу тесным кольцом, перекрывая путь к выходу.
– Ты должен дать нам возможность отмазаться или обыгрывай всех подчистую,- громогласно заявил рябой "геолог", проигравший граммов сто пятьдесят золота. Он высыпал на стол горсть самородков.- У нас до дна еще далеко. Играй дальше. Иначе живым отсюда не выйдешь.
У проигравшихся шоферов в руках блеснули железные монтировки.
В бытовке, поверх едкого табачного дыма, как грозовое облако, повисла звенящая тишина.
– Он честно выиграл, пусть уходит, – с расстановкой, негромко проговорил Страшной.
Он гранитной глыбой навис над столом и, опираясь локтями, держал в руках ракетницу, переделанную под охотничий патрон.- Его никто не предупреждал, что нужно играть до вашего поноса. Я и сам в проигрыше. Но, игра есть игра. И это не любовь, где удовольствие получают обе стороны. Игра – война, а деньги – бумага. А ты, бугорок, ножичек – то спрячь, а то, не ровен час, я тебе его про меж ляжек затасую. Ножка-то козья. Мне это не по масти.
Бригадир спрятал нож за спину, сделал шаг назад, но вида бойцовского не потерял, и,с нескрываемой ненавистью, исподлобья посмотрел на Страшного.
– Ты, шлепнога, видать, с этой гнидой заодно. С обоих и спрос. Кажись, счас и на вторую лапу шкутыльгать начнешь. Давно, видать, в чужих руках штаны не пачкал.
– Да не смотри ты на меня ясным соколом, – небрежно посоветовал ему Страх. – У тебя еще спрашивалка не отросла. Парок приспусти и иди дальше крути баранку, здоровей будешь,- левой рукой Страшной любовно погладил ствол ракетницы.
Он, чуть прихрамывая, не спеша вышел из-за стола, взвел курок и, сделав шаг навстречу бригадиру, оттеснил Левшу к выходу.
– Двенадцатый калибр, – холодно пояснил Страх игрокам, – двойной заряд пороха и картечи. Ствол гладкий, без нарезки и бьёт веером. Сам проверял, Одним выстрелом насверлю всем столько дыр, что не будете знать, через какие в подштанники мочиться. А по большой нужде будете выдавливать пластилин на "утку", лежа в больничной постели. И это в самом лучшем случае.
Пожелтевшими, стеклянными глазами Страшной посмотрел на бунтовщиков и несколько раз прикоснулся пальцем к спусковому крючку, – мне ни привыкать. Дело знакомое. А, может кто-нибудь из вас встречал одноглазого тигра и остался живой?
На первом привале "подбили" выигрыш.
– Сорок семь тысяч налички и двести девяносто три грамма золота,- подвел итог Страшной,- многообещающее начало.
Последнюю остановку Левша и Страшной сделали в поселке хлыстов-староверов.
– Осталось километров сто пятьдесят по таежному бездорожью, – пояснил Страх, – но я тропу напрямик до ручья помню. А там пойдем по накатанному. Может, удастся у местных хоть пару собак прикупить и нарты. Запаслись бы продуктами месяца на три-четыре. Больше двух псин не надо. Не прокормим.
Впереди замаячили крыши деревянных строений, и Страх направился к крайней избе, обнесенной высоким частоколом.
– Остановимся у здешнего охотника. Я у него отлеживался после возвращения. Он мне прошлой зимой капканы на тигра обещал продать недорого. По старости почти не выходит на охоту, и они ему без надобности.
Когда Левша и Страх, оставив лыжи и огромные рюкзаки в сенях, прошли в жарко натопленную избу, гостеприимный хозяин встретил их приветливо и поставил на стол огромную кастрюлю, из которой шел запах вареного мяса и кислой капусты.
– Мне бы щей покислей, да с девчонкой подружиться потесней, – жизнерадостно заметил Страх.
– Не ерничай перед Святыми образами,- недобро произнес, изменившийся в лице, охотник и двумя длинными пальцами перекрестился на Красный угол, увешанный иконами в старинных окладах. – А кастрюлю с мясными щами надо до завтряшнего вечера опустошить. Завтря заговление на Рождественский пост. И твои мирские прибаутки тут не к месту.
