С изрядной долей неудовольствия, но Тирену все же пришлось констатировать, что все эти улики сужают круг поисков преступника и ограничивают его персоналом посольства. Теперь оставалось лишь одно обстоятельство, способное развеять подозрения и избавить Стена Винге от пристального внимания со стороны Тирена,— железное алиби. Необходимо было выяснить, есть ли оно у него. Несмотря ни на что, Тирен был все же доволен достигнутой им с Бурье договоренностью о разделении обязанностей, согласно которой отпадала необходимость полицейского допроса сотрудников, прежде чем они дадут предварительные объяснения в стенах самого посольства. Вопрос, следует ли вмешиваться полиции, всецело зависел теперь от того, сочтет ли он сам обстоятельства дела настолько трудными, что обойтись без этого будет невозможно.
Тирен вышел из кабинета и спустился к себе. Как раз в тот момент, когда он входил в свою комнату, раздался звонок внешнего телефона. Он поднял трубку. Звонила Эльза Вульф. Голос ее звучал чрезвычайно взволнованно.
— Я сейчас стою у себя в прихожей,— начала она.— За дверью у меня двое полицейских, один из которых уже раньше проявлял ко мне настойчивый, если не сказать назойливый, интерес. Сейчас он снова здесь и опять весьма напорист. Зовут его Леруж, он комиссар и ведет расследование обстоятельств смерти Виктора. Он настаивает на том, что обязан поговорить со мной. Я уже рассказала все, что знаю, в мельчайших подробностях, описала каждую деталь, когда звонила тебе. Джон, скажи, он действительно имеет на это право? Он утверждает, что действует с согласия посольства.
— Да, Эльза. Мы должны оказывать им содействие. Тебе придется ответить на его вопросы.
На несколько секунд в трубке все смолкло. Слышно было лишь прерывистое дыхание; постепенно оно становилось ровнее. Наконец она, по-видимому, совсем успокоилась и сказала:
— Что ж, ладно. Я просто думала, что это незаконно.
— Естественно, он не имеет права вести себя неучтиво. Однако ты должна смириться с тем, что, как ты говоришь, тебе придется рассказать все, что знаешь, еще раз. В деталях, поскольку полиции требуется исчерпывающая информация. Вполне возможно, что вскроются кое-какие дополнительные мелочи. Так что ты уж постарайся. И вот еще что, Эльза, не лги им ни в коем случае, ни в чем не лги.
Он почувствовал, как она вспыхнула, однако, когда заговорила, голос ее был наигранно спокоен:
— Лгать? А зачем мне им лгать?
Он смущенно рассмеялся:
— Извини, просто вырвалось. Дело в том, что буквально минуту назад мне пришлось выслушивать… м-м-м… показания другого свидетеля. Не обращай внимания.
— Хорошо, Джон, я впущу их и буду послушно отвечать на все вопросы. Раз ты это говоришь, значит, все действительно обстоит именно так. Да, и можешь быть спокоен,— она не засмеялась, но в голосе явно чувствовалась ирония,— лгать я им не буду.
Она положила трубку. Не успел он обойти стол и усесться за разборку почты, как зажужжал теперь уже внутренний телефон.
— Ну, как там с этим дерьмом, движется? Пока единственное, откуда я обо всем узнаю, это шведские газеты — во всех напечатаны скандальные статьи под огромными рубриками. Так что давай докладывай.
Тирен улыбнулся. Он хорошо знал этот голос — торопливый, слегка гнусавый, иногда переходящий на свистящий шепот. По выбору выражений можно было заключить, что посол весьма и весьма раздражен. С коротким смешком и также попытавшись придать своему голосу оттенок раздражения, Тирен ответил:
— Пока что докладывать не о чем. Я предпринимаю кое-какое расследование здесь, у нас, полиция также со своей стороны работает. Так что, видно, придется тебе запастись терпением и ждать — потихоньку все прояснится.— Помолчав немного, он продолжал: — Да, с отменой дипломатической неприкосновенности все было сделано чрезвычайно быстро, спасибо тебе за помощь.
— Ладно, чего уж там,— проворчал посол.— Однако должен сразу тебя предупредить: если вдруг выяснится, что тут замешан кто-то из наших, то эту крышку придется прихлопнуть — причем немедленно.
— Если, конечно, получится. Но мне кажется, мы должны с благодарностью принять любой корректный и, главное, полный отчет французской полиции о проведенном следствии, независимо от того, кто окажется виновным и какое ему будет определено наказание. Я прав?
Снова послышалось ворчание, на этот раз, правда, довольно неопределенное.
— Да, прав, прав. Проклятый Вульф — ничего бы не было, если бы он в своих делишках с дамами был бы чуточку поскромнее. Но уж что случилось — то случилось. Ищи теперь этого чертова француза, которому надоело терпеть рога у себя на лбу.
В голосе Тирена, когда он ответил, появились жесткие нотки:
— Вполне может быть, что дело вовсе не в этом. У Вульфа пропал портфель, в котором могло оказаться кое-что, что весьма заинтересовало бы некоторых лиц.
— Вот как?! Из тебя все приходится вытягивать по капле. Вот дьявол, и надо ж было такому случиться…
Не закончив своей мысли, посол бросил трубку. Тирен решил просмотреть наконец почту, а потом, подкрепившись стаканчиком шерри, прогуляться к цветочному магазину, у которого Вульф обычно оставлял свою машину, и в заключение пообедать в каком-нибудь приличном заведении на бульваре Распай в полном одиночестве, чтобы хоть немного привести в порядок путающиеся мысли.
Четверг, 15 октября, 13.30
Улоф Свенссон вышел из дома около семи утра. Накануне вечером за стаканом дешевого вина он поведал Жан-Полю, что в кармане у него не осталось практически ни франка.
— Я вовсе не хочу, чтобы ты платил за меня,— убеждал он.— Хватит и того, что ты для меня уже сделал — на мне твои джинсы, майка, твои баретки. Да, кстати, я даже не знаю, можно ли мне дольше шататься с этим Бетховеном на груди — уж слишком он заметен.
Жан-Поль расхохотался:
— Можешь взять другую майку, если хочешь, но имей в виду — тебе самому придется их стирать.
— Не мешало бы мне где-нибудь раздобыть денег,— пробормотал Улоф.
Жан-Поль задумался. Наконец он сказал:
— Знаю я одного парня, у которого лесопилка где-то в окрестностях Шато д'О. Я мог бы поговорить с ним, чтобы он взял тебя на время. Вкалывать там придется здорово, да и пальчики можно занозить, однако…— Он поднялся.— Попытаюсь ему звякнуть.
Он направился к стойке. Здесь его хорошо знали — он был постоянным клиентом этого небольшого заведения, расположенного рядом с его домом. Он перекинулся парой слов с хозяином, пододвинул к себе телефонный справочник, полистал его и взял трубку. Разговор длился недолго. Вернувшись за стол, он сказал:
— Порядок. Начинать будешь в полвосьмого и работать столько, сколько захочешь. Твои обязанности — таскать бревна и укладывать их в штабеля. В час — тридцатка, никаких вопросов к тебе, никаких бумаг. Подходит?
Улоф хлопнул его по плечу:
— Еще бы, здорово! Давай диктуй адрес.
Жан-Поль тоже считал, что все устроилось неплохо. До сих пор все шло хорошо — Улоф сам покупал себе еду и все прочее, словом, не таскал зубную пасту у него из тюбика. Однако теперь, когда он остался без гроша,
между ними неминуемо должны были возникнуть трения, и Жан-Поль понимал это. Ему-то в общем было все равно, но Улоф, по-видимому, будет чувствовать себя неуютно. «Что ж, верно,— подумал он,— этот парень никогда не позволит себе быть кому-то в тягость».
Жаль-Поль даже не заметил, когда Улоф ушел. Проснувшись, он сварил себе кофе, сложил постель, быстро и привычно выровняв покрывало так, как умеют это делать во всем мире даже с закрытыми глазами только горничные и солдаты. Этой процедуре Жан-Поль всегда придавал особое значение. Мягкой мебели в квартире не было, и все жильцы привыкли использовать собственные кровати как кресла или диваны. Кроме всего прочего, это, можно сказать, было даже удобнее. Утро у него сегодня свободное — снова за баранку нужно будет никак не раньше двух. Планы на день были самые радужные: хорошенько выспаться, потом не торопясь поесть где-нибудь в кафе и потихоньку двинуться в сторону работы, выбирая при этом самые открытые места, где все тело приятно согревают теплые лучи полуденного солнца.
Жан-Поль даже не заметил, когда они подошли к его двери. Он только что оделся и успел налить себе чашку кофе. Хотя он и слышал звук их шагов в коридоре, однако никакого значения этому не придал. Громкий стук в дверь заставил его вздрогнуть. Оставив кофе, Жан-Поль вскочил и весь напрягся. Чисто интуитивно он уже понял, кто стоит за дверью, да и бесцеремонность стука вовсе не давала оснований предположить, что это дружеский визит. Не успел он дойти до двери, как ее потрясла новая серия ударов и чей-то грубый голос прорычал:
— Эй, вы, там! Открывайте! Полиция! — Ручку нетерпеливо задергали.
