— Я приехала к вашему мужу, — сказала она. — Хочу попросить у него одну вещь.
Женщина вышла из тени и подошла к мма Рамотсве, недоверчиво глядя ей в лицо.
— Одну вещь? Ты что-то хочешь у него купить?
Мма Рамотсве кивнула.
— Я слышала, он помогает людям. Мне досаждает одна женщина. Она увела у меня мужа, и я хочу ее остановить.
Женщина улыбнулась.
— Он тебе поможет. Придумает что-нибудь для тебя. Но сейчас он в Лобаце и вернется не раньше субботы. Ты должна приехать еще раз.
Мма Рамотсве вздохнула.
— Я долго ехала и хочу пить. У вас найдется вода, сестра?
— Да, найдется. Можешь зайти и посидеть немного в доме, пока будешь пить.
Мма Рамотсве оказалась в маленькой комнатке с колченогим столом и двумя стульями. В углу по традиции стояли ларь с зерном и помятая жестяная канистра с водой. Мма Рамотсве села на один из стульев, и женщина дала ей воды в белой эмалированной кружке. Вода была слегка застоявшейся, но мма Рамотсве выпила ее с благодарностью.
Потом она поставила кружку на стол и посмотрела на женщину.
— Как я уже сказала, я пришла за одной вещью. Но не только за ней. Я пришла тебя предупредить.
Женщина опустилась на свободный стул.
— Предупредить меня?
— Да, — ответила мма Рамотсве. — Я машинистка. Ты знаешь, что это такое?
Женщина кивнула.
— Я работаю в полиции, — продолжала мма Рамотсве, — и я печатала кое-что о твоем муже. Им известно, что он убил мальчика из Катсаны. Известно, что он его украл и убил, чтобы сделать мути. Скоро твоего мужа арестуют и повесят. Я пришла предупредить, что и тебя повесят тоже, как соучастницу. Потому что ты участвовала в убийстве. Мне не нравится, когда вешают женщин. Поэтому я пришла сказать тебе, что ты можешь спастись, если пойдешь со мной в полицию и расскажешь обо всем, что случилось. Они тебе поверят и не станут вешать. Но если ты этого не сделаешь, то скоро умрешь. Думаю, через месяц.
Мма Рамотсве замолчала. Женщина, выронив тряпку, в ужасе смотрела на гостью. Мма Рамотсве знала запах страха — острый, кислый запах, исходящий из пор на коже испуганных людей. Вот и сейчас спертый воздух наполнился этим запахом.
— Ты поняла, о чем я говорю? — спросила мма Рамотсве.
Жена колдуна прикрыла глаза.
— Я не убивала мальчика.
— Я знаю, — сказала мма Рамотсве. — Женщина на это не способна. Но полиции все равно. У них есть свидетельства против тебя, и власти требуют повесить тебя тоже. Сначала твоего мужа, а потом тебя. Ты же знаешь, они осуждают колдовство. Стыдятся его. Считают несовременным.
— Но мальчик жив, — пробормотала женщина. — Он на пастбище. Его отправил туда мой муж. Мальчик жив.
Мма Рамотсве открыла дверцу, пропустила женщину вперед и снова закрыла. Потом обошла вокруг машины и села за руль. Машина раскалилась под палящим солнцем, кожу жгло даже через платье, но мма Рамотсве не обращала внимания на боль. Главное поскорее отправиться в путь, который, по словам женщины, займет четыре часа. Теперь час дня. Они прибудут на место как раз перед заходом солнца и сразу же отправятся назад. Если из-за плохой дороги придется заночевать в пути, что ж, они поспят на заднем сиденье. Главное забрать мальчика.
Они ехали молча. Жена колдуна пыталась завязать разговор, но мма Рамотсве не отвечала. Ей нечего было сказать этой женщине и не хотелось ее слушать.
— Ты злая женщина, — сказала жена колдуна. — Ты со мной не разговариваешь. Я пытаюсь говорить с тобой, но ты не отвечаешь. Ты думаешь, ты лучше меня, но это не так.
Мма Рамотсве слегка повернула голову.
— Ты рассказала мне, где мальчик, только из страха. Не потому, что захотела вернуть его родителям. Тебе на это наплевать. Ты дурная женщина, и я предупреждаю тебя: если полиция услышит, что твой муж занимается колдовством, они придут сюда и посадят тебя в тюрьму. А если они этого не сделают, я попрошу своих друзей в Габороне сделать это. Ты поняла, о чем я говорю?
Шли часы. Путешествие было нелегким. Они ехали по голой степи под палящим солнцем, пока вдали не показались загон для скота и несколько деревьев, под которыми стояли две хижины.
— Это здесь, — сказала женщина. — Здесь живут бушмены, муж и жена, а мальчик работает на них.
— А почему он от них не убежал? Как вы удерживаете его? — спросила мма Рамотсве.
— Посмотри вокруг, — сказала женщина. — Здесь нет людей. Бушмены поймают его прежде, чем он успеет далеко уйти.
Тут мма Рамотсве вспомнила еще кое-что. Кость. Если мальчик жив, тогда чья это кость?
— Один человек в Габороне купил у твоего мужа кость, — сказала она. — Откуда она у вас?
Женщина презрительно посмотрела на нее.
— Кости можно купить в Йоханнесбурге. Разве ты этого не знала? Совсем недорого.
Бушмены ели кашу, сидя на двух камнях перед хижиной. Крохотные, морщинистые человечки с широко расставленными глазами охотников, которыми они уставились на незваных гостей. Потом мужчина встал и поздоровался с женой колдуна.
— Скот в порядке? — резко спросила она.
Человечек издал несколько странных щелкающих звуков.
— В порядке. Все живы. Коровы дают много молока.
Он говорил на сетсвана, но понять его было непросто. Этот человек говорил с прищелкиваниями и свистом Калахари.
— Где мальчик? — спросила женщина.
— Вон там, — ответил бушмен. — Смотрите.
И они увидели стоявшего возле куста мальчика, который робко на них смотрел. Покрытого пылью маленького мальчика в драных штанишках и с палкой в руке.
— Иди сюда, — позвала жена колдуна. — Подойди к нам.
Мальчик приблизился, глядя перед собой в землю. На запястье у него был шрам, глубокий рубец, и мма Рамотсве сразу поняла, откуда он. То был след от кнута.
Она наклонилась и положила руку ему на плечо.
— Как тебя зовут? — ласково спросила она. — Ты случайно не сын учителя из Катсаны?
Мальчик вздрогнул, но, увидев участие в ее глазах, заговорил.
— Я тот самый мальчик. А теперь я работаю здесь. Эти люди заставляют меня ходить за скотом.
— Этот человек бьет тебя? — шепнула мма Рамотсве. — Да?
— Все время, — ответил мальчик. — Он сказал, что, если я убегу, он найдет меня в буше и проткнет острой палкой.
— Теперь ты в безопасности, — сказала мма Рамотсве. — Ты поедешь со мной. Прямо сейчас. Иди вперед. Я тебя прикрою.
Бросив взгляд на пигмея, мальчик сделал шаг к машине.
— Иди, не бойся, — сказала мма Рамотсве. — Я иду за тобой.
Она усадила его на переднее сиденье и захлопнула дверцу.
— Подожди немного, — крикнула жена колдуна. — Я поговорю с этими людьми о скоте, и мы поедем.
Мма Рамотсве обошла вокруг машины, открыла дверцу и села за руль.
— Погоди, — крикнула женщина. — Я скоро.
Мма Рамотсве завела мотор, включила передачу, повернула руль и нажала на газ. Женщина с криком побежала за машиной, но вскоре оказалась в облаке пыли, споткнулась и упала.
Мма Рамотсве повернулась к испуганному, растерянному мальчику.
— Я везу тебя домой, — сказала она. — Это далеко, и, я думаю, вскоре нам придется остановиться на ночлег. Но утром мы снова двинемся в путь.
Через час она остановила машину у высохшего русла реки. Они были совершенно одни, ночную тьму не нарушал даже далекий огонек пастушьего костра. Только мягкий серебристый свет звезд освещал фигурку мальчика в спальном мешке, который она достала из багажника. Его голова лежала у нее на плече, дыхание было ровным, ладошка покоилась в ее ладони, и мма Рамотсве глядела в ночное небо, пока его безмерность бережно не погрузила ее в сон.
На следующий день учитель из Катсаны, выглянув в окно, увидел белый фургончик, подъезжавший к его дому. Увидел, как какая-то женщина вышла из машины и посмотрела на его дверь, увидел ребенка, сидевшего в машине. Наверное, она зачем-то привезла к нему своего сына.
Он вышел встретить ее у низкой ограды своего двора.
— Вы учитель, рра?
— Да, учитель, мма. Чем могу служить?
Она повернулась к машине и сделала знак ребенку. Дверца распахнулась, и появился его сын. Учитель вскрикнул, бросился вперед, но внезапно остановился и посмотрел на мма Рамотсве, словно спрашивая разрешения. Она кивнула, и он снова побежал вперед, споткнулся, потерял ботинок с развязавшимся шнурком, обнял своего сына, а мальчик громко и бессвязно кричал, чтобы вся деревня и весь мир знали о его радости.
Мма Рамотсве направилась к машине, чтобы не мешать отцу с сыном. Она плакала — и о своем ребенке тоже, вспоминая крохотную ручку, так недолго сжимавшую ее руку, пытавшуюся удержать незнакомый, стремительно ускользавший мир. В Африке столько страдания, что хочется просто пожать плечами и уйти. Но ты не вправе это сделать, подумала она. Просто не вправе.
