— В таком случае, миссис Витрье, мы квиты.
— У вас еще остались белые пятна?
— Если я вспомню еще что-нибудь, то с удовольствием вернусь, постою здесь в коридоре и немного с вами побеседую.
— Извините, но это был ваш единственный шанс.
Она улыбнулась и, не говоря ни слова, захлопнула дверь. Я поплелся назад по коридору. Прекрасная попытка, Макги. Ты провернул это дело с шиком. А кроме того, у тебя есть жизненный стиль, который тебя устраивает, хотя в данный момент не особенно.
Что-то здесь не так. Но что? Она оставила меня в коридоре. Она любит уединение и это понятно — слишком много охотников найдется даже на часть ее денег, оставшихся от четырех покойных мужей. Где все слуги? Ну ладно, это один из самых больших отелей в мире и здесь вам окажут сколько угодно самых разнообразных услуг, особенно если снимать такой роскошный номер постоянно. А кроме того, у ее горничной мог быть просто выходной.
Когда я дошел до весьма щекотливой для нее темы, почему она не хлопнула дверью, а стала что-то объяснять? Что ей было терять?
Эх, и почему я только не попытался завалить ей весь этот спектакль, просто-напросто притащив с собой Брюса Банди? Да потому что знал, что она все равно солжет. А откуда же ты это узнал, Макги, скажи, раз ты у нас такой хитрющий, умный и «в достаточной степени сложный» малый? А ниоткуда, разве что чисто интуитивно. Только бы не упустить это ощущение. Майер говорит, что все лежит на поверхности, надо лишь это увидеть и понять.
Ну и что же такого я видел, но не понял? Закрыв глаза, я сосредоточился на комнате у нее за спиной. Ого! Ну-ка, ну-ка, назад. Что-то здесь есть. Так… Угол кофейного столика. Коробочка от конфет. Откуда ты знаешь, что это конфеты? А потому, что там на полу, черт возьми, валялись эти самые штучки. Какие еще штучки? Скомканные кусочки фольги — красные, желтые и синие, в какие обычно заворачивают дорогие конфеты.
Значит, она сластена.
И бросает мусор на пол под кофейный столик? Может быть, она неряха.
Но разве остальная часть комнаты — та, что тебе удалось разглядеть, — не была настолько аккуратной, что казалась практически стерильной?
И запахи, исходившие от этой женщины: тонкий и вяжущий аромат духов и резкий дух джина. Джин и конфеты? Ну и ну!
Что ж, это большой отель, и здешняя администрация наверняка взяла за правило не давать никакой информации о постояльцах. Но в больших отелях работает многочисленный персонал, среди которого всегда найдутся новые люди, еще не научившиеся как следует держать язык за зубами. А гости так или иначе не могут обойтись без горничных, официантов, коридорных и уборщиц, без прачечной и химчистки, службы ремонта телевизоров и даже выгула собак…
* * *
Мое наступление на отель, начатое с посещения сотрудников службы размещения и бюро путешествий, а также телефонисток на коммутаторе, с треском провалилось. Тогда я принялся обходить магазинчики, которых в отеле было великое множество, сверкая своей белозубой улыбкой и выискивая клерков, более-менее сносно знающих английский.
— Вы говорите по-английски? Прекрасно. Послушайте, надеюсь, что вы поможете мне выбраться из ужасной переделки. Я только что был в гостях у миссис Ривереты из «Фиесты-Д» и теперь мне позарез нужно послать туда пару маленьких подарков. Должно быть, я слегка перебрал, потому что у меня вылетели из головы все имена, кроме миссис Ривереты. Вот я и подумал, может быть, она у вас что-нибудь покупала и просила отправить покупку ей в номер? Вы случайно не запомнили каких-нибудь имен?
Вот так ходишь-ходишь, заговариваешь зубы, а в ответ — словно играешь на «одноруком бандите» — слышишь только безрадостное «кланк», «кланк», «кланк», и вдруг в маленькой лавочке, торгующей серебряными украшениями, оно сменяется громким «ДИНП».
Продавщица, симпатичная энергичная девушка, нахмурившись, долго перебирала свои записи и, наконец, вытащила какую-то карточку.
— Да! Кажется, я что-то припоминаю. Вот только не уверена — это гость, проживающий в отеле, или кто-то из приглашенных на фиесту. Обычно за такие покупки миссис Риверета расписывается сама и они заносятся на ее счет. Очень мило с ее стороны.
Вот, посмотрите, на этой копии есть какое-то имя — Ми-инда Маклин. И еще куча наборов инициалов «М.М.» для личных вещей и багажа. И еще браслет с такими же инициалами. А в чем дело? Что-нибудь не так?
— Нет-нет, вы оказали мне огромную помощь. Вы даже не представляете, как я вам благодарен.
Стало быть, все продиктовано достаточно трезвым и циничным расчетом — потеряв первую избранницу в аварии на горной дороге, француженка просто-напросто компенсировала потерю за счет второй девушки. Во время нашего разговора дверь так и осталась закрытой на цепочку. Может быть, в таком случае вторая избранница гостит здесь не по своей воле? Что, Макги, захотелось побыть в роли благородного спасителя? Но так или иначе, поговорить с Миндой необходимо, поскольку она была самым близким Бикс человеком.
Выйдя на улицу, я перешел через дорогу и внимательно осмотрел здание отеля. Через некоторое время я нашел место, откуда хорошо просматривались верхушки деревьев в патио четвертого этажа и узкие балкончики, проходившие вдоль окон спален «Фиест» на пятом этаже. Вновь поднявшись на четвертый этаж, я прошел по длинному прямому коридору, измеряя шагами расстояние от лестницы до двери «Фиесты-Д», а потом вернулся на улицу и проделал тот же путь вдоль здания отеля. Оказалось, что окна спален «Фиесты-Д» должны выходить на седьмой и восьмой балконы, если считать от дальнего конца здания.
Участок крыши в районе теннисного корта и вертолетной площадки пользовался огромной популярностью у влюбленных парочек и любителей поглазеть с высоты на огромный шумный город. Время от времени вдоль парапета проходили представители охраны отеля, лениво поглядывая по сторонам. Я потратил почти полтора часа, пытаясь выбрать удобный момент для выполнения задуманного, поскольку люди, как правило, начинают очень пристально наблюдать за теми, кто долго разгуливает вдоль края крыши.
Наконец, дождавшись, когда последняя пара направилась к лестнице, я подошел к выбранной мной точке спуска, перепрыгнул через парапет и быстро скользнул за ферму с прожекторами, каждую секунду ожидая, что меня окликнут.
Итак, переждав немного, я начинаю двигаться вдоль карниза, стараясь помягче ступать на ушибленную ногу, в которой при каждом неловком движении возникает болезненное ощущение. Ничего не скажешь, хорошо меня приложил Уолли своей дубинкой. Цепляясь за стену, взбираюсь на ферму с прожекторами и, встав на самый верхний, подпрыгиваю и хватаюсь за карниз пятого этажа. Крыша на этом уровне не освещена. Пересекаю крышу и, перегнувшись вниз, считаю узкие балкончики. Семь и восемь, выбирай любой. Поскольку семь — счастливое число, выбираю восьмой. А теперь, похоже, мне предстоит падение в садик на крыше четвертого этажа с высоты в тридцать футов.
Вдоль края балкона проходила цементная оградка высотой фута четыре с половиной. Так, будем считать, что от меня до нее десять с половиной футов. Шириной она была дюйма в четыре и имела плоскую поверхность.
Сняв ботинки, я связал их шнурками и повесил на шею. Проверил карманы, чтобы в неподходящий момент не загреметь ключами или мелочью.
Ну что ж, все приготовления закончены. Теперь оставалось только молиться на мягкое приземление, опущенные шторы и незапертую дверь.
Уцепившись руками за карниз, я немного повисел, еще раз просчитывая все свои действия, и разжал пальцы. Я удачно приземлился прямо на ограждение и через мгновение растянулся на полу балкона. Между шторами оставалась щель дюймов восемь в ширину, сквозь которую пробивалась полоска света, куда более яркого, чем мне казалось сверху. В спальне горела только одна лампа, отбрасывая на потолок неясные блики света. За ней царил полумрак, в котором я сумел разглядеть только открытую дверь в ванную. Слева стояло низкое кресло, стул и кофейный столик, справа в поле зрения выступал какой-то угол, по-видимому, кровати, стоявшей у стены.
Похоже, слишком яркий свет для ночного освещения. Впрочем, мне-то это как раз на руку. Хотя, скорее всего, комната просто пуста.
Встав на колени, я нащупал край скользящего экрана, закрывавшего балкон, и очень мягко и осторожно потянул его. Он беззвучно отошел на целый дюйм. Потом еще на один, еще… И тут в полной тишине послышался тяжелый и какой-то стонущий вздох. Я чуть не подпрыгнул от испуга, но в этот момент кто-то произнес вполголоса короткую фразу, и я поспешно пригнулся.
Отодвинув экран до приоткрытой двери, я понял, что даже для того, чтобы протиснуться в спальню боком, мне понадобится еще как минимум несколько дюймов. Я уже взялся за косяк двери, как вдруг застыл, услышав дыхание — не глубокое «вдох-выдох» спящего, а клокочущий хрип выбившегося из сил бегуна-марафонца. Судорожные всхлипы и повизгивания, становясь все глубже и чаще, перешли в сдавленное рычание и внезапно оборвались безошибочно узнаваемым тихим протяжным стоном женщины, испытывающей высший момент наслаждения. После короткой паузы — шепот и бормотание, слишком тихое, чтобы можно было разобрать слова. Потом — тишина. Все ясно. Играть придется по новым правилам.
