Кстати, возможно, что там у нас появятся репортеры — взглянуть на это место… Ну, может быть, через день-другой… Ты же знаешь, им вечно нужны фотографии. Если увидишь на острове каких-нибудь незнакомых людей, будь с ними вежлив, но в дом никого не пускай. Хорошо?.. И еще, Хэнк: хорошенько присмотрись к ним, а как только они уедут, позвони мне. Понял?..
Нет, не точно. Я не знаю, когда они приедут. Просто я так предполагаю… Ну, ты же знаешь, что у меня нет врагов — только ты и твоя рыба… Хорошо, хорошо… Спасибо, Хэнк. — Тодд одобрительно кивнул:
— Если положение и в самом деле такое скверное, каким кажется, у вашего Пайкота еще до пятницы появятся гости.
— Весьма возможно.
— Знаете что? Пожалуй, я пойду к себе, надо разработать план действий на случай, если нам придется принимать какое-то альтернативное решение. Допустим, что мы убедимся в существовании заговора, но доказать не сможем. Тогда вам придется действовать с молниеносной быстротой.
— Очень хорошо, Крис. Откровенно говоря, я еще не задумывался над этим.
После ухода Тодда Лимен вновь просмотрел рапорт Корвина и нашел, что он читается прямо-таки как дешевый детективный роман. Гарлока он видел только однажды и теперь даже не мог как следует припомнить его. Но было совершенно ясно, что Скотт не посвятил его в свои планы. Лимена почему-то огорчало участие генерала Райли в предполагаемом заговоре. Президент вспомнил один шумный вечер в прошлом году; он тогда устроил несколько холостяцких обедов для военных и пирушку для высшего командного состава морской пехоты. Присутствовавший на ней Райли так и сыпал солеными анекдотами из времен второй мировой войны. Редко кому удавалось произвести на Лимена так быстро и такое приятное впечатление. Как же мог Райли участвовать в заговоре против той самой системы правления, которая так много дала его стране, его сослуживцам, ему самому? И как Скотт и Райли, люди, занимающие такое положение, могли опуститься до того, что, подобно ворам, прокрадываются на встречу с явным шарлатаном Макферсоном? Но, может быть, он недооценивает Макферсона? А может быть, Корвину это приснилось?
Звонок Эстер, доложившей по внутреннему телефону о приходе генерала Рутковского, прервал размышления Лимена. Он даже обрадовался этому — мысли у него стали разбегаться, а времени для раздумий не оставалось.
Аккуратная форма военно-воздушных сил с нагрудным офицерским знаком летчика сидела на генерале Бернарде Рутковском так, словно он родился в ней. Это был слегка располневший коренастый блондин. Умный и упрямый подросток из трущоб Чикаго, он буквально заставил взять себя в Вест-Пойнт — иными словами, до тех пор надоедал конгрессменам, пока один из них не дал ему рекомендацию. Тогда ему хотелось летать, теперь — командовать летчиками и ракетами. Много лет он ухитрялся избегать службы в Пентагоне. Должность командующего ПВО страны была его первой нелетной должностью, и он болезненно это переживал.
Президент жестом показал на кресло, и Рутковский с решительным видом уселся в него. Лимен предложил ему сигару из той коробки, что держал специально для Тодда, и спустя несколько секунд генерал окутался голубоватым дымом.
— Отменная сигара! — похвалил генерал. — Ну-с, так я поговорил с адмиралом Палмером, и неплохо. — Он подул сквозь облако табачного дыма, а потом внимательно посмотрел на Лимена. — Вы знаете, господин президент, не мастер я по всяким там шпионским делам, особенно когда и сам не очень понимаю, что вы хотели бы узнать через меня.
Лимен вновь решил прибегнуть к тому эзоповскому языку, которым уже пользовался накануне вечером. «Неприятно мне так поступать с тобой, Барни, — подумал он, — но ничего не поделаешь».
— Ничего особенного, Барни, — ответил он. — Я уже говорил вам, что меня немного беспокоит отношение кое-кого из наших военачальников к договору о разоружении. У меня такое ощущение, будто некоторые ваши коллеги оказывают мне организованное сопротивление, а это не сулит стране ничего хорошего.
Рутковского явно не удовлетворило объяснение президента, но со свойственной ему манерой идти напролом он продолжал:
— Во всяком случае, я сказал Палмеру, что, по-моему, тут, в Вашингтоне, что-то происходит, и я, парень из захолустья, хотел бы просветиться на сей счет. Упомянул, что в прошлом году зимой мне звонил командующий стратегической авиацией Дэниел, а недели две назад полковник Мердок.
Палмер попытался уклониться от разговора, но в таких делах он не лучше меня. В конце концов он признался, что тоже, как и я, что-то чует, а что именно и почему — объяснить не может. По его словам, еще как-то на рождество в прошлом году Скотт пригласил его пообедать в клуб армии и флота и весь вечер говорил только о политике.
— Палмер сказал, что он ответил Скотту?
— Конечно. Он человек прямой и ответил, что ему не по душе такие разговоры. Он сказал, что политика его не интересует и что он видит свою задачу только в том, чтобы командовать ВМС и помогать комитету начальников штабов разрабатывать военную стратегию.
— На этом все и кончилось?
— Да. Месяца на два. В феврале Скотт пригласил Палмера к себе на обед, на котором присутствовали также генералы Райли и Диффенбах. На этот раз, как рассказывает Палмер, все они придерживались одной линии и очень резко критиковали вас и вашу внешнюю политику.
— По их мнению, я все провалил?
— Вроде того, — усмехнулся Рутковский. — Я не могу повторить рассказ Палмера, не очень-то он заботился о выборе выражений.
— А вы повторите, не бойтесь, — улыбнулся Лимен. — На этом посту я каждый день слышу всякое. Почитали бы вы некоторые письма, которые я получаю!
— Палмер говорит, что он больше молчал да слушал. А когда его пытались заставить высказаться, он давал задний ход. На том дело и закончилось, пока на заседании сенатской комиссии по делам вооруженных сил Палмер не выступил с осуждением договора. По его словам, Скотта, должно быть, проинформировали об этом, потому что он в тот же вечер позвонил ему и поздравил с хорошей речью. И на этот раз он завел было разговор о политике вашего правительства, но Палмер уклонился.
— И это все?
— Нет, не все. Палмер рассказывает, что не так давно, видимо в одно время со мной, он получил через Мердока приглашение побеседовать о политической ситуации и об «ответственности военных». Насколько я понимаю, Палмер отчитал полковника. Он заявил, что уже высказал свое мнение о договоре, а дальше, мол, ваша забота, и говорить больше не о чем.
Кстати, еще одно обстоятельство. Палмер уверен, что другие члены комитета устраивали какие-то совещания — сам он на них не присутствовал. По его мнению, они собираются выступить в поддержку группы граждан, которая попытается добиться аннулирования договора или что-то вроде того. Как он полагает, члены комитета будут поддерживать эту группу негласно, оставаясь в тени. Палмер добавил, что считает такую игру нечестной.
— А сами вы что думаете о договоре, Барни? — спросил Лимен.
— Вы хотите знать мое откровенное мнение, господин президент? — вопросом на вопрос ответил Рутковский, передвинув сигару в уголок рта.
— Мне важен именно откровенный ответ.
— По-моему, русские считают вас простачком.
— Вы не доверяете нашей разведке?
— В данном случае — нет, господин президент. Россия слишком большая страна.
— Но вы примкнули бы к какой-нибудь группе, ну, скажем, к группе генерала Скотта, если бы он создал ее, добиваясь аннулирования договора?
— Никогда, — заявил Рутковский. — Вы приняли решение. Вы просили у нас совета. Мы дали его — вы с ним не согласились. Ну а дальше уж ваше дело. Благослови вас боже, господин президент, но я надеюсь, что вы правы. Если же нет, нам придется попыхтеть и попотеть, чтобы отработать свое жалованье.
Лимен улыбнулся, надеясь, что ему удалось выразить этой улыбкой теплое чувство, которое он сейчас испытывал к этому человеку.
— Барни, было бы хорошо, если бы вы перебрались в Вашингтон и консультировали меня. Я с удовольствием выслушиваю ваши советы. Вы не способны интриговать, как кое-кто из тех, кого я знаю.
— Извините за грубость, господин президент, но от кабинетных интриг у меня начинают ныть ягодицы. Вот почему я так и не научился интриговать.
Лимен, как всегда неуклюже, поднялся и вышел из-за стола. Провожая Рутковского до двери, он еще раз попросил его сохранить в секрете свои визиты к Палмеру и в Белый дом.
— Как только вы снова понадобитесь мне в Вашингтоне, — добавил президент, — я надеюсь, Барни, что вы не откажетесь приехать.
— Пока налогоплательщики позволяют мне иметь в личном распоряжении реактивный самолет, я в любое время через два часа буду в вашем распоряжении.
Когда за генералом закрылась дверь, Лимен сунул руки в карманы, подошел к высокому окну и некоторое время постоял около него, рассматривая розарий. Солнце светило тускло, но все же это было лучше, чем вчерашний дождь. А вот его положение — стало ли оно сегодня лучше, чем вчера? Возможно, Палмер прав, и Скотт всего лишь прибегает к обычной военной хитрости: поддерживает гражданскую организацию, представители которой будут говорить то, что не могут и не должны говорить сами генералы. «Если дело только в этом, я опущу в церковную кружку долларов пятьдесят и первым трижды крикну „ура“ генералу Скотту, — подумал Лимен. — Ну а как же с ОСКОСС? Нужны ли председателю комитета начальников штабов для подкрепления общественного мнения три тысячи пятьсот хорошо обученных диверсантов? Да и существует ли, в конце концов, ОСКОСС? Впрочем, на это Рей Кларк сможет получить ответ уже через несколько часов».
