отодвигаемого стула. – Пальцы снова забарабанили, на этот раз по колену. – И я быстренько смотался оттуда. Она, должно быть, собиралась убедиться, что в кабинете Браунинга никого нет. Возвращаться в свою комнату я не стал, потому что там сидит еще один человек, а мне хотелось побыть одному. Я отправился в туалет и присел на унитаз, чтобы обдумать услышанное. Первым делом я хотел, конечно, предупредить Браунинга. Возможно, Меер и сам хотел это сделать, но из того, что я услышал, у меня такого мнения не сложилось. Но мне не хотелось признаваться Браунингу, что я заходил в его комнату из холла. Это ясно, да? И я даже понятия не имел, что замыслил Меер. Я знал, что он что-то задумал, иначе он не стал бы так настойчиво требовать, чтобы Хелен не подходила к этому ящику. Но что именно? Что бы вы подумали на моем месте?
Вулф потряс головой:
– Я не знаю этого человека. Вам виднее.
– Да, я-то его, конечно, знаю лучше, но недостаточно хорошо. Например, я думал, что во вторник он просто подождет до четырех часов, а потом вытащит бутылку из ящика, заменит ее на другую, а ту отдаст на анализ, а затем, возможно, на исследование отпечатков пальцев. Он знал, что Браунинг никогда не прикладывается к бутылке до половины пятого или даже до без четверти пять. Я взвесил все возможности и пришел к твердому выводу, что не должен допустить, чтобы Браунинг выпил этот виски. А потому я решил, что во вторник в конце дня буду сидеть у него, пока он не одобрит последний сценарий, а затем, когда он потянется к виски, скажу, что Оделл, чтобы получить пост президента, способен на все, а потому лучше, на всякий случай, откупорить новую бутылку. У него всегда в запасе была одна или даже две непочатые бутылки.
– И вы об этом знали, – сказал Вулф.
– Да, и не я один. Нам часто случалось сидеть у него, когда он выпивал. И еще я решил следующее: я скажу Браунингу о случайно подслушанном разговоре Меера с Хелен, но не признаюсь, что заходил в его кабинет. Конечно, это было сопряжено с определенным риском. Вы, должно быть, слышали разговоры, что я мечу на место Меера?
– Да, – сдержанно признал Вулф, – это упоминалось.
– Возможно, так и есть, но, может быть, и нет. Я, конечно, не отказался бы от повышения, но это вовсе не означает, что меня привлекает должность именно Меера. Как бы то ни было, мне следовало учитывать и это. Разумеется, знай я тогда, что задумал Меер на самом деле, то прямиком направился бы к Браунингу и выложил ему все без утайки. Увы, так не случилось, и я крайне об этом сожалею.
– Вы хотите сказать, что Меер решил подложить бомбу в его ящик?
– Ну конечно! Господи, неужели это не ясно?
– Вы предположили это уже тогда? Или на следующий день? Узнав о случившемся.
– Да, сразу же.
– Пять недель назад. Пять недель и два дня. И что вы сделали, чтобы получить подтверждение своим догадкам?
– Да, вам легко спрашивать, – кивнул Коупс. – А что я мог сделать? Опросить всех, не видели ли они Меера с бомбой? Или как он заходит в кабинет Браунинга? И мог ли я спросить хоть о чем-нибудь Хелен Лугос? Или нанять сыщика? Вы, конечно, думаете, что я все это сочинил. Это естественно. В противном случае вы были бы дураком. Но есть один факт, с которым вы должны считаться. Как я вам говорил, вы должны знать о том, что Оделл собирался подсыпать ЛСД в виски, потому что вам об этом рассказала миссис Оделл, но вот откуда узнал об этом я? Да, Оделл должен был взять наркотик с собой, но ведь об этом нигде не упоминалось. Полиция держит эту информацию в секрете.
– Что ж, это факт, заслуживающий внимания, – признал Вулф. – Ничего не доказывающий, но весомый. Вы должны отдавать себе отчет, мистер Коупс, что без убедительных доказательств вашим сведениям грош цена. Если я попытаюсь припереть мистера Меера или мисс Лугос к стенке, сославшись на ваши слова, они скажут, что вы лжете. И что тогда? У вас есть предложения?
– Нет. В объявлении не говорилось, что я должен учить вас, как использовать полученные сведения. Вы Ниро Вулф, великий сыщик, а я просто парень, который что-то случайно услышал. Я прекрасно понимаю, что теперь Браунинг узнает о том, как я проник в его комнату. Возможно, мне придется рассказать об этом под присягой. И вы записали мои слова на магнитофон. Если из-за этого я потеряю работу, шестьдесят пять тысяч мне не помешают. Может, мне самому повиниться перед Браунингом? Прямо сейчас.
– Нет! – отрезал Вулф. – Никому ни слова не говорите. Могу я посмотреть вашу записную книжку?
– Безусловно. – Коупс вынул ее из кармана, встал и передал Вулфу.
Вулф перелистал несколько страничек, потом спросил:
– Вы записали это прямо тогда? В понедельник?
– Нет. Я записал это на следующий день, во вторник вечером, после того… после случившегося. Но это точь- в-точь то, что было сказано. Могу поклясться.
– Возможно, вам и придется. – Вулф вернул ему записную книжку. – Я не могу сказать вам, как поступлю дальше, мистер Коупс, потому что еще и сам не решил. Если вы мне понадобитесь, то я знаю, как вас найти.
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Честное слово, я не знаю, понимает он или нет, что это не самый вежливый способ заканчивать разговор. То ли дело я.
Сол, Фред, Орри и я до сих пор обсуждаем, что Вулф сказал в то утро, в пятницу – вернее, то, чего он не сказал.
Они пришли в десять утра, я дважды проиграл им пленку с записью беседы с Коупсом, мы взвесили два варианта: первый – сказал он правду или наврал с три короба, чтобы подсидеть Меера, и второй – если это правда, то что нам делать? К одиннадцати часам, когда Вулф спустился из оранжереи, мы продвинулись не слишком далеко. Он пожелал всем доброго утра, поставил в вазу на столе веточку Dendrobium chrysotoxum, сел в кресло, обвел нас глазами и спросил:
– Программа у вас есть?
– Еще бы, – сказал я. – Не думали же вы, что мы будем дожидаться ваших указаний.
– Понятно. Мистер Коупс сделал одно весьма важное высказывание. Вы его обсудили?
Мы переглянулись.
– Что ж, – произнес Сол, – эта фраза насчет парня, который просто что-то случайно услышал. Мы
