– Это очень мило с вашей стороны, Dottore, – парировал Ла Капра, отвечая улыбкой на улыбку. – Но, извините, мы же не можем стоять тут как две статуи. Могу я предложить вам кофе? Вы обедали или, может, нет?
– Да, я обедал. Но кофе выпил бы с удовольствием.
– А, ну тогда пройдемте со мной. Мы спустимся в мой кабинет, и нам принесут.
Говоря это, он вывел Брунетти из комнаты, и они спустились по лестнице. На втором этаже он открыл дверь и вежливо отступил, пропуская Брунетти вперед. Вдоль двух стен стояли стеллажи с книгами, третья была увешана картинами, покрытыми патиной – и от этого только дороже смотревшимися. Три окна до потолка выходили на Большой Канал, по которому то и дело проплывали катера и гондолы. Ла Капра показал Брунетти на атласный диван, а сам пошел к длинному дубовому столу, где, взяв трубку, нажал кнопку и попросил, чтобы в кабинет принесли кофе.
Он снова прошел через комнату и сел напротив Брунетти, позаботившись сначала слегка поддернуть брюки над коленями, чтобы они не вытянулись.
– Как разумно, что вы пришли поговорить со мной, Dottore Брунетти. Я, несомненно, поблагодарю Dottore Патту, когда увижу его.
– Вы друг вице-квестора? – спросил Брунетти.
Ла Капра воздел руки в самоуничижительном жесте, отметая возможность такого счастья.
– Нет, не имею чести. Но мы оба члены Lions'Club,[38] так что у нас есть возможность встретиться в обществе. – Он подождал секунду и добавил: – И я непременно поблагодарю его за вашу заботу.
Брунетти кивнул в знак признательности, зная, как оценит Патта эту заботу.
– Но скажите мне, Dottore Брунетти, о чем вы хотели меня предупредить?
– Да ни о чем определенном, синьор Ла Капра. Просто я хотел дать вам понять, что облик города обманчив.
– Да?
– Кажется, что у нас спокойный город, – начал Брунетти и прервался, чтобы спросить: – Вы знаете, что здесь лишь семьдесят тысяч жителей?
Ла Капра кивнул.
– Итак, может показаться, на первый взгляд, что это сонный провинциальный городок, и улицы здесь безопасны. – Тут Брунетти поспешил добавить: – И они действительно безопасны, людям ничего не угрожает в любое время дня и ночи. – Он сделал паузу и потом добавил, как будто его только что осенило: – И в их домах им, в общем-то, тоже ничего не угрожает.
– Позвольте вас перебить, комиссар. Это одна из причин, по которой я решил сюда переехать, – чтобы наслаждаться этой безопасностью, этим спокойствием, которое, кажется, сохранилось только в этом городе…
– А вы из?.. – спросил Брунетти, хотя вылезающий акцент, как бы ни старался подавить его Ла Капра, не оставлял сомнений.
– Из Палермо, – ответствовал Ла Капра.
Брунетти помолчал, как бы переваривая услышанное, и продолжил:
– Однако еще есть, и как раз об этом я и пришел поговорить с вами, есть риск кражи. В городе много состоятельных людей, и некоторые из них, введенные в заблуждение кажущимся спокойствием города, не столь осторожны, как следовало бы, в отношении безопасности своих домов. – Он поглядел вокруг и сопроводил взгляд грациозным движением руки. – Я вижу, у вас тут много красивых вещей. – Синьор Ла Капра улыбнулся, но быстро склонил голову со скромным видом. – Я только надеюсь, что вы достаточно предусмотрительны, чтобы обеспечить им наилучшую защиту, – заключил Брунетти.
Сзади открылась дверь, и тот же самый молодой человек вошел в комнату, неся поднос с двумя чашками кофе и серебряной сахарницей на трех изящных когтистых лапках. Он молча встал около Брунетти, ожидая, пока тот возьмет чашку и положит туда две ложечки сахару. Он повторил процесс с синьором Ла Капра и молча покинул комнату, унеся поднос.
Помешивая свой кофе, Брунетти заметил на нем тонкий слой пены, которая получается только от стандартного электрического автомата-эспрессо: в кухне синьора Ла Капры явно не было кофейника «Мока-эспрессо», который бы в спешке ставили на заднюю конфорку.
– Очень разумно, что вы пришли мне рассказать об этом, комиссар. Я боюсь, что многие из нас и правда рассматривают Венецию как мирный оазис в обществе растущей преступности. – Тут синьор Ла Капра покачал головой. – Но я уверяю вас, что принял все меры предосторожности, чтобы моя собственность пребывала в безопасности.
– Рад узнать об этом, синьор Ла Капра, – сказал Брунетти, ставя свою чашку с блюдечком на маленький столик с мраморной столешницей, стоявший рядом с диваном. – Я уверен, что вы все предусмотрели для прекрасных произведений, которые у вас тут есть. В конце концов, я уверен, что вам стоило большого труда приобрести некоторые из них.
На сей раз улыбка Ла Капры, когда все же появилась, была кисловатенькой. Он допил свой кофе и нагнулся вперед, чтобы тоже поставить свои чашку и блюдце на столик. И ничего не сказал.
– Не сочтете вы меня слишком назойливым, если я поинтересуюсь, какую именно защиту вы организовали, синьор Ла Капра?
– Назойливым? – спросил Ла Капра, широко раскрывая глаза от удивления. – Как же это можно? Я уверен, что вами движет лишь беспокойство о жителях города. – Он немного помолчал и объяснил: – У меня есть сигнализация против взлома. Но что более важно, у меня круглосуточная охрана. Один из них всегда здесь. Я склонен больше доверять преданности своих служащих, чем любому механическому приспособлению, которое могу купить. – Тут синьор Ла Капра добавил тепла в свою улыбку. – Может оыть, это делает меня старомодным, но я верю в эти ценности – верность и честь.
– Несомненно, – просто сказал Брунетти, но улыбнулся, чтобы показать, что он понял. – А вы позволяете посетителям взглянуть на другие предметы из вашей коллекции? Если судить по этому, – сказал Брунетти, обводя рукой всю комнату, – она должна быть очень внушительной.
– Ах, комиссар, я сожалею, – сказал Ла Капра, слегка качнув головой, – но боюсь, что прямо сейчас это невозможно.
– Неужели? – вежливо вопросил Брунетти.
– Видите ли, помещение, где я планирую разместить их, еще не удовлетворяет меня. Освещение, паркет, даже потолочные панели – ничто мне не нравится, поэтому мне было бы неловко, да, именно неловко, проводить туда кого-нибудь. Но я буду счастлив пригласить вас на осмотр коллекции, когда комната будет окончательно отделана и станет… – он замолчал, ища подходящее завершающее слово, и наконец нашел: – Презентабельной.
– Вы очень добры, синьор. Так я могу рассчитывать на еще один визит?
Ла Капра кивнул, но не улыбнулся.
– Я понимаю, что вы очень занятой человек, – сказал Брунетти и поднялся.
Странное для любителя искусства нежелание, подумал он, продемонстрировать свою коллекцию человеку, который выказал себя почитателем и ценителем прекрасного. Брунетти с таким еще не встречался. И еще более странно, что во время этого разговора о местной преступности Ла Капра не счел нужным упомянуть ни один из двух инцидентов, которые на этой неделе сотрясли спокойствие Венеции и жизнь людей, которые, как и он сам, любили красоту.
Увидев, что Брунетти встал, Ла Капра тоже поднялся и сопроводил его к двери. Он даже прошел с ним по лестнице, по открытому дворику и до парадной двери палаццо. Он сам ее открыл и придержал, пока Брунетти выходил наружу. Они обменялись сердечным рукопожатием, и Ла Капра остался тихо стоять в дверях, а Брунетти пустился в обратный путь в сторону площади Сан-Поло.
После получаса, проведенного с Ла Капрой, Брунетти не хотел тут же вляпаться в разговор с Паттой, но все же решил вернуться в квестуру, посмотреть, нет ли каких сообщений. Звонили двое: Джулио Каррара просил позвонить ему в Рим, и Флавия Петрелли сказала, что позвонит попозже днем.
Он заставил оператора соединить его с Римом и скоро беседовал с майором. Каррара не терял времени на личные разговоры, а немедленно приступил к Семенцато.
– Гвидо, мы тут нашли кое-что. Похоже, он завяз глубже, чем мы думали.
– И во что это он влип?
– Два дня назад мы остановили груз алебастровых пепельниц, пришедший в Ливорно из Гонконга, на пути к оптовику в Вероне. Обычное дело – он получает пепельницы, клеит на них ярлыки «Сделано в Италии» и продает.
– А почему вы задержали груз? Это вроде не из той области, которой вы там занимаетесь.
– Один из наших человечков просигналил, что неплохо бы к нему присмотреться.
– Из-за ярлыков? – спросил Брунетти, все еще не понимая. – Разве это не то, чем занимаются ребята из финансового управления?
– О, им-то заплатили, – небрежно сказал Каррара, – так что груз целым и невредимым прибыл бы в Верону. Но он нам позвонил из-за того, что мы нашли там помимо пепельниц.
Брунетти умел понимать намеки.
– Что вы нашли?
– Знаешь, что такое Ангкор-Ват?
– В Камбодже?
– Если это спрашиваешь, значит, знаешь. В четырех контейнерах были статуи оттуда.
– Ты уверен? – Сказав это, Брунетти пожалел, что не сформулировал вопрос иначе.
