Ознакомительная версия.
– Но твоя мать сказала, что ищет твоего отца по поручению Филиппа!
– Бред, – ответил Костя. – Она явно приехала с какими-то другими целями, а тут вешала тебе лапшу на уши. Вот только зачем?
Мне тоже было бы интересно узнать ответ на этот вопрос.
Я принялась за приготовление ужина. Никак не могла успокоиться – думала про Шуру, Анатолия Александровича, Славу. Отец моего мужа все-таки погиб или не погиб? Кто к нам приходил? Зачем? У Шуры все в порядке с головой? Что за игру ведет ее муж? Чего хочет Слава?
Мои размышления прервал звонок мобильного телефона. Номер не определился. Я все равно ответила. Это был драгдилер. Опять требовал деньги, которые задолжала Лариса.
– Слышала про девку, которую нашли неподалеку от ночного клуба? Если не слышала, почитай в Интернете.
И драгдилер вкратце пересказал мне то, что я и так уже знала про убийство копии певицы Сюзанны – и моей копии, то есть копии Ларисы. Потом опять потребовал денег.
Я записала весь разговор на встроенный диктофон.
По возвращении домой Славы дала ему прослушать запись. Он взял мой телефон, ушел к своему компьютеру. Не знаю, что он там делал, наверное, переправлял запись своим знакомым. Я не спрашивала. Он не объяснял. Телефон мне вскоре вернул, и мы сели ужинать.
Я ждала, что он что-то скажет про Шуру или своего отца, но он даже не затронул эту тему. Хотя у нас была масса тем для разговоров… На этот раз Слава рассказывал мне про Китай и их «экономическое чудо», хотя на самом деле это и не чудо вовсе, это работа, хорошая организация, продуманная политика. Заводы и фабрики в Китае строят дешево и быстро не только из-за дешевой рабочей силы и трудолюбия китайцев. Главная причина – типовые проекты. То есть стандартное здание (коробка), стандартные схемы подвода всех коммуникаций. Экспертизы проходит проект (один раз), а не каждый новый завод, как у нас. Но ведь столько чиновников нужно кормить… Причем все хотят хорошо кушать. Еще у нас и у них разные стандарты безопасности. Аналогичные заводы у них и у нас занимают площадь один гектар и двадцать четыре гектара соответственно (из-за стандартов безопасности), и не потому, что у нас так много лишней земли, а из-за устаревших стандартов. Именно из-за них любое промышленное строительство у нас оказывается минимум на тридцать процентов дороже, чем в Европе и Америке.
Когда мы уже пили чай, внезапно зазвонил мой мобильный, который так и лежал на кухонном столе. Слава взял трубку, посмотрел на экран.
– Какой-то городской номер, – сказал он и вручил трубку мне.
Звонили из больницы, где проходила лечение моя Настенька. У нее резко поднялась температура. Ничего не говоря Славе, я вылетела из кухни, чтобы поговорить с дежурным врачом не в присутствии «мужа».
– Это осложнение после операции? – спросила я.
– Нет, она, вероятно, подцепила грипп. В городе уже началась эпидемия, а организм ослаблен плюс смена климата, воды, питания.
– Я сейчас приеду, – проговорила я.
Я бросилась собираться. Я не думала о Славе, о том, что я играю роль Ларисы, у которой никогда не было детей. Для меня важнее всего на свете моя дочь!
С сумкой в руках я вошла на кухню, где Слава проводил какие-то манипуляции со своим телефоном. Он вопросительно посмотрел на меня.
– Мне нужно уехать, – объявила я.
– Ты уверена, что тебя не выманивают для того, чтобы убить? – спокойно спросил «муж». – Ну или чтобы запереть в каком-нибудь подвале, пока не будешь готова отдать долг?
Я моргнула.
– Хочешь, я тебя отвезу?
Но ему нельзя показывать, что я еду в детскую больницу! Как я ему это объясню?..
Во мне боролись самые разные чувства.
– Самой тебе в таком состоянии точно нельзя садиться за руль, – спокойно продолжал Слава. – Ты хотя бы проверила номер, с которого тебе звонили?
– Как? – опешила я. – Как я могу его проверить?
– Перезвонить и узнать, что это за организация.
Я тут же запустила набор. Слава был прав.
– Детская больница, – ответили мне.
Я отключила связь. Интересно, Слава слышал, что сказали на том конце?
– Я тебе сейчас вызову такси, – произнес «муж». – И доведу до машины. Мало ли…
И он сделал все так, как сказал. Только не назвал место назначения, хотя там спрашивали. Но машину все равно прислали. Таксопарков в Питере много, берут любого клиента.
Слава проводил меня вниз, открыл передо мной переднюю дверцу, чмокнул в щеку, велел водителю:
– Как родную вези, пожалуйста, друг.
Когда Слава отошел, я сказала, куда ехать. Водитель несколько удивленно посмотрел на меня, но ничего не произнес. Наверное, вначале решил, что мужчина отправляет домой любовницу…
Ночь я провела рядом с постелью Настеньки. Спать не могла. К утру температура спала. Пришел другой врач – не дежурный, а тот, который наблюдал мою дочь. Он успокоил меня, сказал, что меня зря сорвали ночью.
– Нет, не зря! – воскликнула я. – Пожалуйста, звоните, если опять будет какой-то кризис. А… это в самом деле грипп?
– Похоже. Теперь ей несколько дней нельзя будет выходить на улицу. Вначале, конечно, нужно справиться с инфекцией, а потом снова заниматься ножками. Пока – постельный режим.
Приехала мама, удивилась при виде меня.
– Лида, на тебе лица нет! Ты вообще не ложилась? Почему мне не позвонили?
– Мама, ты бы не выдержала бессонную ночь. Ты и так устала и каждый день жалуешься мне на плохое самочувствие. Нянечек у них не хватает.
– Как я хочу домой, Лида! Когда это все закончится? И что ты сказала этому своему мужу? Ты же уехала в ночь неизвестно к кому! Что ты сделала?
– Устроила скандал, как устроила бы настоящая Лариса, – ответила я, хотя это не соответствовало действительности. – Мама, не забивай себе голову еще и этим.
Я еще немного посидела с проснувшейся Настенькой и поехала домой отсыпаться. Мы с мамой решили, что она позвонит мне вечером и скажет, нужно ли мне дежурить следующую ночь, или состояние дочери позволяет оставить ее ночевать одну. Мама на самом деле не сможет просидеть ночь у кровати, а лежачих мест для родителей предусмотрено не было.
Вечером Слава ничего у меня не спросил. Я тоже ничего не объясняла. С мамой мы поговорили до его прихода, как и с Настенькой. Дочь чувствовала себя лучше, да и меры были приняты сразу же. Просто у нее очень быстро вверх шла температура, дежурил совсем молоденький врач. Он посчитал, что кто-то должен неотлучно находиться при ребенке. И правильно посчитал! Я была ему за это благодарна. А персонала не хватает везде, даже в платных клиниках.
В тот вечер мы опять занимались любовью – долго, нежно… Ни Слава ничего не говорил, ни я. Потом у меня по щекам потекли слезы, он ничего не спрашивал, он целовал мои щеки, слизывая с них слезы. А они лились и лились…
Я наконец встретила мужчину, с которым хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. Но я не могу рассказать ему правду о себе. С другой стороны, мне не хочется его обманывать… Поэтому я молчу. И мне очень не хочется, чтобы он умирал. Я не перенесу этой потери! Мне не нужны его деньги. Пусть все наследует Костя. Я уеду домой вместе с Настенькой и мамой. Надеюсь, что дочка сможет ходить сама, будет жить жизнью нормального ребенка…
Но я хочу, чтобы и Слава тоже жил!
* * *
До субботы, дня нашего похода в Мариинский, ничего не произошло. Никто не звонил (из тех, кого я не желала слышать), не приезжал, не поджидал меня ни у подъезда, ни на лестничной площадке. Я каждый день ездила к Настеньке, ходила по магазинам, готовила еду, убирала квартиру, стирала, по вечерам общалась со Славой. И каждый вечер мы занимались любовью, только он почему-то не оставался спать со мной в одной постели, всегда уходил к себе…
Старый Мариинский театр произвел на нас с Веркой огромное впечатление. Мы «познакомились», наши мужчины тоже познакомились. Тимофей Ильич оказался представительным мужчиной с бородкой (теперь ровно подстриженной и без крошек) и усами. В антракте наши спутники увлеклись разговором друг с другом, ну а мы смогли спокойно пообщаться с Веркой.
Подружка полностью освоилась у Тимофея Ильича, наконец разобрала вещи его мамы, привела квартиру в божеский вид (как она выразилась), правда, пока так и жила в другой комнате. Я рассказала про прогресс в наших отношениях. Но Тимофей Ильич даже не предпринимал попыток сблизиться с Веркой как с женщиной!
– Странные какие-то мужики, – заметила Верка. – Баба в квартире, а спят в своих постелях.
– Может, чтобы высыпаться? – высказала предположение я. – Им же не по двадцать лет. Устают. А тут – другой человек.
– Но мы же с тобой не храпим!
– Сопим, ворочаемся, нечаянно вздрагиваем, прикасаемся телом, холодными ногами. Я помню, как Андрей пинался во сне. Правда, кровать в квартире Славы в два раза шире, но все равно…
– С любимым человеком хочется вместе засыпать и вместе просыпаться, – изрекла Верка.
– Тимофей Ильич у тебя уже любимый человек? – немного удивилась я.
Ознакомительная версия.
