Коневский беспрерывно колесил по миру, писал королей, президентов, диктаторов, а также их жен и любовниц. Домой он возвращался с ворохом дорогих подарков. Советское правительство не могло допустить, чтобы признание в родной стране выглядело менее масштабным. Федору Коневскому выделили большую мастерскую в центре Москвы, дали огромную квартиру в престижной высотке на набережной, позволили ездить на иностранной машине и завалили званиями и премиями. Новая знакомая Антона была единственной дочерью человека, которому власть официально разрешила быть богатым. И он имел несчастье ей понравиться.
Вот так все началось. Сначала Антону пришлось пригласить Веру на танец, потом пришлось развлекать ее разговором. А в конце вечера Марик подошел к другу, сунул ему в руки сумочку, расшитую золотой нитью, и шепнул:
— Тетка хочет, чтобы ты ее проводил. Не теряйся, Антошка, тебе выпал шанс!
Антон даже не успел сообразить, о чем идет речь. Да этого и не требовалось. Все уже было решено за него.
Харлем, апрель 1617 года
Работа над ошибками
Дирк привел детей с прогулки и, увидев брата, остолбенел от удивления. Франс был одет в короткий плащ, на плече болтался легкий дорожный мешок.
— Ты уезжаешь? — спросил Дирк.
Франс молча кивнул.
Дирк велел детям бежать к Франсине и снова повернулся к брату:
— Куда собрался, если не секрет? Почему ты не предупредил меня заранее?
Вопрос вырвался сам собой, и Дирк испугался, не успев договорить. Франс мгновенно выходит из себя, когда кто-то пытается контролировать его жизнь или ограничивает его свободу. Поселившись в доме брата, Дирк все лучше понимал праведницу Анну Марию и все глубже проникался к ней запоздалым сочувствием. Нелегкая доля опекать Франса, но кому-то нужно это делать. Самостоятельно брат не выживет: забудет, что нужно есть, спать, зарабатывать деньги… Будет сутками торчать перед своими проклятыми холстами и таращиться на них, как на святые скрижали. Нет, без опеки Франса оставлять никак нельзя. Только нужно сделать так, чтобы он ее не заметил, иначе не миновать скандала.
Дирк съежился, ожидая гневного окрика, но Франс ответил на удивление спокойно:
— Я должен вернуться в рыбацкий поселок на остров Тексель.
Дирк растерянно заморгал.
— Что?.. На остров Тексель?.. Я правильно тебя понял?
— Правильно, — подтвердил Франс все с тем же удивительным спокойствием. — Пора исправлять свои ошибки. Я здорово опоздал, но, надеюсь, не окончательно. Пожелай мне удачи, брат.
Растроганный Дирк крепко обнял Франса и от всего сердца благословил его в дорогу. Постоял на крыльце, проводил глазами крепкую невысокую фигуру в развевающемся темном плаще. Когда Франс скрылся с глаз, Дирк задумчиво покачал головой и вошел в дом.
Значит, Франс решил исправить ошибки своей молодости. Что ж, лучше поздно, чем никогда, как говорит господин пастор. Правда, пастор Елизарий давно махнул рукой на Франса: в церковь тот не ходит, на исповеди не бывает, постов не соблюдает… Пропащий человек, одним словом! Пастор часто выговаривал Дирку за брата, тот принимал укоры, покорно склонив голову. С одной стороны, ему было стыдно за Франса, а с другой… Может, Франс и великий грешник, но он еще и великий труженик. Франсу нечего предложить Господу, потому что всю свою душу он вкладывает в работу. Это, конечно, грех, но почему-то Дирк был уверен: Господь гневается на брата гораздо меньше, чем пастор Елизарий. В конце концов, он сам создал Франса Хальса. Хороший или плохой — какой есть.
После отъезда Виллема Бейтевега Франс заметно изменился. Стал мягче, добрее, начал посещать воскресные службы, чаще возился с детьми. Как-то раз Франс ласково заговорил с Дирком, расспросил, не собирается ли брат жениться, предложил деньги на покупку дома… Дирк так перепугался, что чуть не расплакался. Неужели Франс хочет от него избавиться? Франс успокоил брата, объяснил, что хочет дать Дирку возможность устроить свою жизнь. Дирк удивился: да разве его жизнь не устроена? Разве он не доволен тем, что имеет? Разве стремится к большему? Нетнет, пускай все остается как есть, Дирк вполне доволен и счастлив! Франс кивал, слушая брата, но глаза у него были печальными. Дирк так и не понял, зачем он завел этот ненужный разговор. Может, хотел проявить родственную заботу? Несомненно одно: Франс стал гораздо внимательнее к своим близким. Не позабыл о первом причастии старшей дочери, купил все, что нужно для конфирмации, сам привел ее в церковь. Девочка выглядела прекрасно, словно ее наряжала заботливая материнская рука. Нет, Франс совсем неплохой человек. Просто он живет в другом мире — мире красок и нарисованных людей. Странно, что ненастоящий мир ему гораздо интереснее, чем тот, где живут его дети. Что же, каждому свое. Зато Франсу платят много денег, и он сможет оставить детям неплохое наследство. Конечно, если Дирк позаботится о том, чтобы деньги не уплыли в карманы друзей и знакомых
Дирк нашел Франсину на кухне. Служанка была не одна: с недавних пор к ней зачастила девушка из родной вогезской деревни — Лисбет Рейнирс. Лисбет недавно приехала в город, и Франсина помогала ей найти работу. Дирк поздоровался с девушкой, с улыбкой заметив, что Лисбет никак не отучится краснеть. И одета она смешно, по деревенской моде. Ну ничего, поживет в городе еще пару месяцев, живо забудет свои деревенские привычки. Славная девица, помогает Франсине по хозяйству, да и детей полюбила. Возится с ними каждую свободную минуту, маленького Рейнира вообще с колен не спускает. Ладно, пускай поупражняется, хотя и так видно, что она будет хорошей женой и матерью.
Дирк поднялся в мастерскую, проверил, оставил ли Франс ему работу. Оставил. Незаконченный портрет Исаака Массы ждет на подрамнике. Дописывать придется немного, можно справиться за несколько часов.
Дирк подошел к портрету, взял кисть, но тут же вернул ее на место. Нет, сегодня он работать не будет, слишком о многом надо подумать из-за отъезда Франса. Например, как изменится их жизнь с появлением новой хозяйки… Дирк крикнул Франсине, что вернется поздно вечером, и вышел из дома.
— Куда это он? — спросила Лисбета у Франсины.
— Ушел прогуляться, — ответила та, вытирая передником мокрые руки. — В кабачок, к господину Стену.
— Кто такой господин Стен?
— Это друг господина Франса, — объяснила Франсина. — Он тоже художник, даже ездил учиться куда-то за границу. Не вернулся в Амстердам, к отцу, решил остаться в Харлеме. Купил кабачок «Золотой гусь», понавешал по стенам всяких картин. Господин Франс подарил ему пару своих картинок. Уж не знаю, что в них такого особенного, только люди приезжают со всей Голландии, чтобы на них взглянуть. Ну, приезжают, и слава богу, по крайней мере с голоду мы теперь не помрем. Платят-то хозяину все больше и больше. Говорят, за последний портрет господина Массы он получил аванс в тысячу гульденов! — Франсина покачала головой. — Прямо оторопь берет, как представишь такие деньги…
Лисбет спустила с колен маленького Рейнира и заинтересованно спросила:
— Да неужто за малевание вот таких картинок так хорошо платят?
Франсина хмыкнула.
— Как видишь.
— Может, мне тоже научиться рисовать? — простодушно спросила Лисбет. — Небось служанкой столько денег не заработаешь!
Франсина махнула рукой:
— Милая моя! Господин Франс, почитай, с малолетства этому учился! Я здесь служу больше десяти лет, и все это время он из мастерской почти не выходит. Покойная госпожа его неделями к столу дозваться не могла, я обед в мастерскую носила. Думаешь, он мне хоть раз спасибо сказал? Какое там! Топал ногами и кричал, чтобы его никто не беспокоил. — Франсина снова махнула рукой и завершила: — И не мечтай даже! Состаришься, прежде чем научишься красками малевать! Нет, уж лучше пристроиться служанкой в порядочное семейство. И почет, и уважение, и верный кусок хлеба. И уволить тебя просто так никто не может, разве только в краже уличат. — Тут Франсина сплюнула через плечо и постучала по столу.
Лисбет невольно повторила ее жест.
— Ну, да этого бояться нечего, ты девушка честная. Негоже скакать с места на место, хорошая служанка так не делает. Нужно найти порядочную богобоязненную семью, чтобы не краснеть перед другими слугами за своих хозяев…
— Таких, как твои, да? — перебила Лисбет.
Франсина задумчиво шмыгнула носом.
— Покойная госпожа была сущим ангелом, — признала она. — Дом в порядке держала, ни пылинки, ни соринки… И не ругалась по пустякам никогда, только один раз меня без обеда оставила. И поделом: я тогда поленилась идти на рынок, купила мясо у заезжего торговца. Уж больно цена показалась выгодной. Вот он и обманул меня, дуру, сбыл лежалый товар… — Франсина печально нахохлилась. Ошибка шестилетней давности по-прежнему не давала ей покоя. — Представь: на десять гульденов наказала хозяев! Легко ли такое простить? Ну ничего, госпожа простила, она отходчивая была, добрая.
