Ознакомительная версия.
– Да… – только вымолвил он. – Получается, что… Конечно, она была права!
Шустрая молодая белка, покачиваясь на ветке, смотрела, как рыжий юноша поднялся на ноги и, спрятав что-то под сюртуком, побрел прочь. Щеки его были измазаны грязью, но глаза сияли. Вскоре он исчез среди деревьев.
– Где ты был?
Такими словами встретила Амалия Антошу, когда в четвертом часу дня он наконец вернулся в усадьбу. Его одежда источала запах тины, на башмаки налип густой слой грязи. Амалия даже руками всплеснула, когда увидела его.
– Со мной все хорошо, – скороговоркой доложил Антоша. – Нет, правда! Меня пытались убить, толкнули в болото, но я выбрался. А где следователь? Уже уехал?
– Как убить? – опешила Амалия. – Ну-ка, давай рассказывай!
И Антоша, потупясь, поведал, как при виде Чечевицына сразу же вспомнил его угрозы о том, что он перетрясет всю усадьбу, лишь бы уличить Амалию, и решил его опередить. Он спустился в погреб, затолкал свои вещи в чемодан и поставил его на место, а отрезанные руку и ногу унес с собой, чтобы перепрятать в более надежное место.
– Я думал зарыть их в лесу, – объяснил Антоша, застенчиво косясь на Амалию, – но потом решил, что там их звери найдут и попортят… и вы можете на меня рассердиться. Тогда я добежал до домика Егора Галактионовича, который живет за лесом, и закопал руку и ногу под кустами, возле огорода. К нему никакие звери не ходят, боятся его. – И он улыбнулся, уверенный в том, что Амалия обязательно похвалит его.
– Возле огорода? – буркнула Амалия. – А если он начнет грядки копать?
– Я же говорю, там кусты, – терпеливо объяснил Антоша. – И не какие-нибудь, а шиповник с вот такими колючками. Грядки дальше начинаются. Будьте спокойны, с рукой-ногой все будет хорошо. А прикажете – я их обратно принесу.
Он явно был готов на все, чтобы ей угодить. Трогательно и забавно. Амалия поймала себя на том, что улыбается.
– Спасибо, – сказала она. – Признаться, ты нас очень выручил.
– Ага, – кивнул Антоша и вытащил откуда-то из кармана букетик ландышей. – Вот, это я вам.
Ландыши были прелестны. Амалия понюхала их и смутно подумала, что забыла спросить у Антоши о… Ну да, он же упоминал, что его столкнули в болото!
– Очень мило с твоей стороны, – сказала она искренне, – потому что ландыши – мои любимые цветы. Но ты еще не рассказал мне, кто толкнул тебя в болото.
Антоша пожал плечами.
– Я его не видел. Я возвращался от Егора Галактионыча, и вот тут он меня и подстерег. Только он зря старался, я из болота все равно выбрался. – Юноша покосился на Степана Александровича, который сидел в саду за столом рядом с Казимиром. – А в том болоте я кое-что нашел. Вы ведь не испугаетесь?
– Нет, – после паузы ответила Амалия, испытующе глядя на него. – Что именно ты нашел?
Вместо ответа Антоша достал из-за пазухи какой-то лоскут, при ближайшем рассмотрении оказавшийся обычным платком, и развернул его.
– Вот, – сказал он, часто мигая. – Это всплыло со дна болота, когда я там барахтался. Наверное, именно то, что вы искали. То есть… я так думаю.
Амалия поглядела на его лицо и перевела взгляд на лоскут, который протягивал ей Антоша. В лоскуте лежала облепленная тиной кисть руки, от которой остались одни кости.
– Там всплыл весь скелет, – начал объяснять Антоша, видя, что Амалия от неожиданности застыла на месте, прижав к груди букетик ландышей. – Я подтянул его к бережку и выволок на сухое место, чтобы он, значит, опять не утоп. А кисть отвалилась сама, ну, я и забрал ее с собой.
На кости безымянного пальца что-то тускло блеснуло. «Кольцо, – сообразила Амалия. – Обручальное. Неужели…»
– Подержи-ка, – велела она, отдавая Антоше ландыши. – А это дай сюда.
Кольцо медленно, словно нехотя, соскользнуло с желтоватой кости. Амалия очистила его от грязи и тины и оглядела со всех сторон. Ей показалось, что внутри кольца имеется какая-то надпись, но она разобрала ее не сразу. А когда разобрала, сразу же позвала Степана Александровича.
«Н. Г. от С. А. 14 дека…»
Перед глазами у него все плыло – от слез, и оттого он не смог прочитать окончание надписи. Это была дата его венчания с Натали. Боже мой, как же он был счастлив тогда!
Мужчина всхлипнул и сжал кольцо в ладони. Солнце садилось за лесом, и в его свете стволы деревьев казались совсем золотыми. Какая-то птица скользнула с ветки и полетела, лениво взмахивая крыльями. Севастьянов проводил ее безумным взглядом.
Скелет по-прежнему лежал на берегу, там, где его оставил Антоша, и несколько бойких мужичков из Рябиновки под присмотром урядника Петренко баграми прочесывали болото. Амалия стояла у дерева, разговаривая с рыжим юношей, который и привел их всех сюда. Она бросила взгляд на Степана Александровича и отвернулась.
– Ищите, ребятки, ищите! – преувеличенно бодрым голосом командовал Петренко. – Хозяйка обещает хорошо наградить, если что еще найдете…
– Да мы и так ищем, – отозвался один из мужичков, утирая пот со лба. – Чудное дело – раньше к болоту и подойти нельзя было, а нонче паренек сам из него выбрался. Сохнет болото, не иначе. И вода в реках отступать стала… Все мельчает! Эх!
Он повздыхал еще немного и вновь принялся за дело. Петренко подошел к Амалии.
– Госпожа баронесса, – начал урядник, – может быть, стоит послать за господином следователем? Все-таки, – он кашлянул в кулак, – дело явно по его части.
– За Максимом Алексеичем всегда послать успеется, – отозвалась Амалия, не забывшая неурочный визит к ней ревнителя закона. – Что-нибудь еще нашли?
– Ничего, сударыня. Только туфлю, да и то совсем испорченную.
– Ищите, ищите! Все-таки странно… Не могла же она никуда деться!
Петренко пожал плечами и отошел. Амалия бросила взгляд на вещи, которые выловили мужички и которые теперь лежали возле скелета Натальи Георгиевны. Золотая цепочка, обрывки шали, в которой Севастьянов без колебаний опознал ту самую, в которой она ушла с вечера, полусгнившая туфля на высоком каблуке… Но самого главного не было.
– Значит, – нарушил молчание Антоша, морща веснушчатый нос, – она ушла с вечера, направилась в рощу на встречу с Домбровским…
– И кто-то ее перехватил, – кивнула Амалия. – Убил, после чего тело привез сюда и бросил в болото, рассчитывая, что тут его сто лет никто не отыщет.
– Но за что? – потерянно спросил Антоша. – Кому это нужно?
– Полагаю, в свой срок мы все узнаем, – отозвалась Амалия. – Но меня беспокоит голова. Почему ее нет?
И в самом деле, скелет, который Антоша вытащил на берег, был без головы. Именно голову и искали теперь с таким усердием рябиновские мужики, и именно отсутствие головы больше всего смущало Амалию.
– А что, если ей… – несмело начал Антоша.
– Отрубили голову? – буркнула Амалия. – Что-то мне не верится. Слишком хлопотный способ убийства. Да и крови при нем много.
Она посмотрела на Севастьянова и мысленно выбранила себя за бестактность. Степан Александрович тяжело осел на землю возле дерева и плакал. Губы его кривились, по щекам катились слезы. Амалия подошла к нему и стала перед ним таким образом, чтобы загородить лежащий на берегу скелет.
– Вы не понимаете… – прошептал Севастьянов, борясь с рыданиями. И вдруг схватил Амалию за руку: – Вы оказались правы… а я не верил вам… не верил… Пожалуйста… я умоляю вас… Если можете, найдите того, кто это сделал!
Он стиснул ее руку так, что Амалии стало больно.
– Я обязательно его найду, – сказала она. – Отпустите, пожалуйста, вы мне руку вырвете…
– Простите, – пробормотал Степан Александрович. – Я… я… – Он посмотрел на кольцо, которое Амалия сняла с пальца убитой. – Я могу оставить его себе? Пожалуйста… Больше у меня все равно ничего нет.
Амалия кивнула. Солнце брызнуло расплавленным золотом, уходя за верхушки деревьев, и в лесу сразу же стало холодно, пасмурно и неуютно. Петренко, посовещавшись с мужиками, подошел к хозяйке Синей долины.
– Сударыня, мы уже тут все обыскали, а головы как не было, так и нет… Может быть, прикажете возвращаться? Ночью-то в лесу не больно весело…
Амалия поежилась и зябко обхватила себя руками. И в самом деле, пора было заканчивать поиски.
– Да, – сказала она, – пора возвращаться.
– И голову отрубили, говорю я вам! Топором!
– Ах, какие вы страсти рассказываете, Марья Никитишна! – Хорошенькая румяная Оленька Пенковская сделала большие глаза.
– Отчего же топором? – солидно возразил ее муж. – Может быть, саблей?
Но Марью Никитишну не так-то просто было сбить с толку.
– Топором! – решительно объявила старая сплетница и даже стукнула по столу сухонькой ручкой.
Переполненный «Бель Вю» гудел как пчелиный улей. Новости о страшной находке в трясине, о пропавшей голове и о горе Севастьянова передавались из уст в уста. Сидевшая за два стола от Пенковских Настасья Сильвестровна, которая строчила очередное письмо к Лукерье Львовне, густо зачеркнула два последних написанных слова и решительно приписала, что ее племянник Степа сошел с ума на почве пьянства, что он зарубил свою жену и похоронил ее в болоте. Под конец Настасья Сильвестровна выражала надежду, что бесценная, великодушная, чудесная Лукерья Львовна спасет ее от душегуба-племянника и возьмет под свое покровительство.
Ознакомительная версия.
