— Откуда ты знаешь, кто такая Эвелина? — хрипло прошептал Стас, с ненавистью глядя на отца.
— Знаю и все. Сейчас ты ей позвонишь, а потом мы вместе к ней поедем.
— Куда вы поедете, Володя? Поздно, двенадцатый час, — запричитала Наталья Марковна, но генерал даже не взглянул в ее сторону.
— Вот телефон. Звони, — он достал из кармана домашней фланелевой куртки радиотелефон и протянул Стасу.
— Я не помню номер наизусть. А записную книжку я оставил дома. Папа, не сходи с ума. Эвелина дура, истеричка, ей пришла в голову какая-нибудь глупость…
Но отец уже нажимал кнопки. Стас понял, что номер Эвелины он предусмотрительно внес в память аппарата.
— Эвелина Геннадьевна? Еще раз добрый вечер. Это Герасимов. Да, он здесь, но он не в состоянии разговаривать. Он попросил, чтобы вы все сообщили мне. Да, конечно, такой разговор нельзя вести по телефону. Мы приедем вместе. Где вы живете? Да, я записываю, — он кивнул Наталье Марковне, она тут же взяла карандаш. Генерал повторил вслух адрес, генеральша записала в блокнот, который лежал на столике в прихожей. — Думаю, мы будем у вас через полчаса, не позже. Спасибо. До встречи. — Владимир Марленович отложил телефон и, не взглянув на Стаса, ушел в комнату. Стас ринулся за ним.
— Папа, в чем дело?
— Ты разве не понял? — Генерал вошел в спальню, снял домашнюю куртку, бросил на спинку кровати, достал из шкафа свитер, натянул его на старую ковбойку. — Я еду к твоей Эвелине. А ты как хочешь. Можешь оставаться и жрать борщ.
— Володя, хотя бы переодень брюки, — сказала генеральша.
Генерал стал снимать спортивные трикотажные штаны, запутался, чуть не упал. Лицо его налилось бурой краской, он громко, тяжело дышал и вдруг мучительно скорчился.
— Володенька, что с тобой? — генеральша подхватила его под локоть, усадила на кровать, присела перед ним на корточки и помогла избавиться от штанов. Генерал сидел, согнувшись пополам, сдавленно стонал и держался за живот. Он выглядел беспомощным и жутко старым. На нем были широкие сатиновые трусы в горошек, из-под свитера торчала клетчатая ковбойка.
— Наташа, что-нибудь от живота… очень болит живот, — жалобно прохрипел он.
Генеральша бросилась на кухню за лекарствами.
— Папа, может, врача вызвать? — спросил Стас, глядя сверху на потную лысину отца.
— Нет… Сейчас пройдет, и мы поедем…
— Никуда ты не поедешь, Володя. Прими лекарство и ложись, — Наталья Марковна влила ему в рот столовую ложку белой, густой, как сливки, жидкости, а ты, — обратилась она к сыну, — давай отправляйся к своей Эвелине, и сразу назад, понял?
— Мама, надо срочно вызвать врача, так нельзя, посмотри, как ему плохо. Я никуда не поеду, я не могу оставить отца в таком состоянии, — нервно забормотал Стас.
— Ты поедешь, сынок, — Наталья Марковна бережно уложила генерала и накрыла его пледом, — ты поедешь, вернешься и расскажешь, что произошло на этот раз.
— Он опять исчезнет, — пробормотал генерал, — я ему не верю. Мне уже лучше. Это просто гастрит. Я полежу немного и поеду с ним.
— Никуда он не денется, лежи спокойно, Володя, отдыхай. — Она подошла к Стасу и посмотрела ему в глаза, но уже без всякого умиления, жестко и холодно. — Ты понял, сынок? Ты поедешь, выяснишь, что произошло, вернешься и все расскажешь. А чтобы у тебя не было соблазна опять исчезнуть, тебя повезет Николай.
— Мама, что за бред! — закричал Стас. — Я поеду на своей машине. Я никуда не собираюсь исчезать!
— Не ори, — Наталья Марковна нахмурилась, — тебя повезет Николай, туда и обратно, — она взяла телефон, набрала номер и совсем другим, мягким приветливым голосом произнесла: — Коля, поднимитесь, пожалуйста.
Николай был одним из генеральских шоферов-телохранителей. Стас понял, что ему не отвертеться. Шофер появился через пару минут, мрачный тупой амбал с выбритым затылком и свинцовым взглядом. Наталья Марковна вручила ему листок с адресом и что-то прошептала на ухо.
Оказавшись на заднем сиденье отцовского «Мерседеса», Стас закурил и произнес небрежно в бритый бычий затылок:
— Ну что, Коля, тебе приказано меня охранять или за мной следить?
— По обстоятельствам, — ответил механический бас.
Через двадцать минут они подъехали к дому Эвелины. Коля вышел из машины, открыл заднюю дверь, достал из кармана крошечный пульт-брелок, заблокировал двери и включил сигнализацию.
— Эй, алло, что за дела? — крикнул Стас. — Я сам дойду до квартиры. Ты лучше следи, чтобы к машине не прицепили какую-нибудь дрянь.
Николай ничего не ответил и мягко взял его за локоть. Стас вырвался и тут же угодил ногой в глубокую лужу.
— Аккуратней! — хладнокровно прорычал шофер.
Они подошли к подъезду. Стас набрал код, проскользнул внутрь и попытался захлопнуть дверь у Николая перед носом. Не тут-то было. Железная рука придержала дверь, и бугай оказался внутри.
— Эй, ты куда?
— До квартиры.
Возмущаться и качать права перед этим быдлом Стас считал невозможным. Он только спросил с небрежной усмешкой:
— Надеюсь, внутрь тебе не приказали зайти?
— По обстоятельствам.
Эвелина долго не открывала. Стас обрадовался. Ну конечно, она успела смыться куда-то, и значит, ее звонок полнейшая чушь. Но тут послышались шаги за дверью, потом тишина. Он понял, что она смотрит в дверной глазок. Наконец дверь открылась.
Эвелина стояла перед ним, длинная, прямая, в джинсах и узком черном свитере.
— Привет, — Стас потянулся, чтобы поцеловать ее в щеку, но она резко отстранилась и, окинув взглядом Николая, застывшего у него спиной, спросила:
— Кто это?
— Телохранитель. Он подождет за дверью.
— Где твой отец?
— Ему стало плохо. Слушай, Линка, в чем дело? Какого хрена ты стала звонить моим родителям? Откуда вообще у тебя их телефон?
— Как вас зовут? — обратилась она к шоферу, неприятно игнорируя Стаса.
— Николай, — представился хладнокровный громила.
— Вы работаете на него или на Владимира Марленовича?
— Я охраняю генерала.
— Отлично. Какие-нибудь документы есть у вас?
Коля протянул ей удостоверение службы безопасности банка. Она внимательно взглянула на фотографию, потом на Колю, кивнула и отдала ему документ.
— Спасибо. Войдите, пожалуйста, и закройте дверь.
— Линка, что за спектакль? Ты можешь объяснить по-человечески, в чем дело?
— Пойдемте в комнату. Вы оба. Обувь можете не снимать.
Оказавшись в гостиной, Стас тут же плюхнулся в кресло и достал сигареты, показывая всем своим видом, что совершенно не волнуется и чувствует себя здесь как дома. Коля встал посреди комнаты, широко расставив ноги и цепким взглядом осматривая все вокруг. Эвелина подошла к книжным полкам, присела на корточки.
— Слушай, у тебя что, тиражи упали? — обратился Стас к ее худой спине. Или тебе опять нахамили в твоем издательстве? Да в чем дело? Ты можешь наконец объяснить?
Она молча шарила на нижней полке за книгами и не повернула головы. Стас поперхнулся дымом и тяжело закашлялся. Из глаз потекли слезы.
— Линка, дай воды, — прохрипел он, — скорее дай воды!
Она распрямилась, резко, как отпущенная пружина, и повернулась. В руках у нее был полиэтиленовый пакет. Внутри лежало что-то тяжелое, темное. Не обращая внимания на Стаса, который буквально захлебывался кашлем, она шагнула к Николаю.
— Вот это я нашла сегодня за книгами, когда пылесосила квартиру.
В пакете был пистолет.
* * *
Петр Аркадьевич Мамонов рассказал Юле, что по просьбе Железного Феликса в клинике устроили импровизированный филиал Лубянки. Анжелу под видом дежурного врача посетила милая, чрезвычайно любезная женщина, капитан ФСБ. Впрочем, у нее было высшее медицинское образование, она вполне грамотно сыграла свою роль. Кроме того, палату Анжелы утыкали «жучками», и все, что там говорится, тут же становится известно полковнику Райскому.
— Откуда вы знаете? — прошептала Юля в лохматое ухо Петра Аркадьевича.
— Слава Богу, знаю. У нас все-таки частная клиника, надежная охрана и случайного человека в стационар не пустят. Полковнику пришлось поставить меня в известность. Он показал мне санкцию прокурора. Они ищут особо опасного преступника, террориста, который как-то связан с этой несчастной певичкой Анжелой. Я, старый идиот, сам лично привез ее к нам в клинику, попросил, чтобы вы ее оперировали, а она, оказывается, дружит с бандитами.
— Ничего, Петр Аркадьевич, полковник Райский нас защитит. А видеокамеры нет? — спросила Юля чуть громче, с глупой усмешкой.
Мамонов отчаянно замахал на нее руками, сделал страшные глаза, прижал палец к губам и зашептал:
— Умоляю, деточка, тише! Я не знаю, вероятно, есть.
«Стало быть, чеченец существует, — подумала Юля, — ну что ж, одним враньем меньше. Уже приятно».
