- Знаете, что я подумал? - сказал Сувалдин. - Лучше ей висеть в вашей экологической прокуратуре... - Он, конечно же, был фанат. - Она всегда будет напоминать вам о защите слабых! Увозите!
Он хотел кого-то позвать, чтобы сняли фотографию, но я его отговорил.
- Потом... Сколько, сказали вы, здесь сайгаков?
- Двадцать восемь. Можете не считать.
Знал ли он так же точно количество преследователей Пухова?
Сувалдин оставался нейтральным в больших рыбных войнах последнего столетия. Не пытался ли он таким способом сохранить своих качкалдаков и фламинго?
"...Я убедился в том, - писал Пухов в докладной на имя руководства Главрыбвода, - что на участке обслуживания 1-й инспекции рыбоохраны идет незаконный массовый вылов осетровой рыбы, о котором все знают, но не принимают никаких мер. Браконьеры в дневное время в присутствии работников рыбоохраны и милиции причаливают к берегу в районе метеостанции, где реализуют выловленную рыбу... Начальник рыбнадзора непосредственной борьбой с браконьерами занимается мало, передоверяют работу старшим рыбинспекторам, каждый из которых является полновластным хозяином на своем объекте. В ответ на мое замечание о положении дел на участке обслуживания 1-й инспекции мне сразу дали понять, что это не мое дело. Между тем положение на участке очень серьезное.
Браконьеры устанавливают ежедневно по 3 - 5 калад по 2000 - 5000 крючков, которые круглосуточной круглогодично находятся в море. Ими используются большие самодельные лодки с 4 - 5 подвесными лодочными моторами, которые могут брать на борт до 2 тонн рыбы.
В летнее время калады устанавливаются недалеко от залива, а зимой их ставят далеко в море, куда на лодке едут более двух часов, ориентируясь по компасу.
Выходя в море трижды в течение суток, они вылавливают за каждый рейс по 700 - 800 килограммов рыбы чистым весом, а в сентябре - октябре обычно около одной тонны за выход. Зимой, выходя в море один раз в сутки, вылавливают в день 300 - 500 килограммов рыбы.
"Ездоки", по принятой среди браконьеров терминологии, за каждый выход в море получают от шефа лодки по одной штуке осетра или севрюги весом 5 - 6 килограммов, а после реализации рыбы еще 30 процентов от стоимости проданной рыбы, что составляет порой 150 рублей за один выход в море на человека.
Особенно дерзко действуют лодки Баларгимова. Являясь шефом, Баларглмов в заливе метеостанции устроил базу, причалы лодок к берегу и места для их стоянок, которые обслуживает специальный бензовоз.
Учитывая масштабы промысла, браконьер имеет в наличии не менее 14 лодочных моторов, для ремонта и регулировки которых содержит моториста.
Круглосуточно охрану базы в ночное время и штормовые дни несут люди, вооруженные огнестрельным оружием, которые получают за смену по 30 - 35 рублей и 3 - 4 килограмма осетрины..."
Я взял карандаш. В месяц, по самым скромным подсчетам...
- Спрашивают Балу. - Гезель открыла дверь в кабинет. - Вы сможете принять?
- Пригласите. - Я положил докладную Пухова в папку. - Это, видимо, с участка связи, где работал Баларгимов.
- Вызывали? - Вошедший был угольно-черен с лица, хотя пора летнего загара была еще впереди. В узких глазах-щелочках плавали крохотные яичные желтки. - Рахимов, исполняющий обязанности начальника участка связи".
- Здравствуйте. - Я усадил его за приставной столик против себя. Ничего, что мы попросили вас приехать в середине дня? Вам это удобно?
- Ничего. - Он для солидности надул губы - они казались тоже черными от загара, - нагнул голову к плечу. Вообще держал себя не очень уверенно.
- Давно исполняете обязанности начальника участка? - спросил я.
- Порядочно.
Что-то в его голосе, в том, как он стеснен, меня смутило.
- Сколько?
- Две недели. Вообще-то я работаю электромонтером.
- А кто начальник участка?
- Сабиров. Его тоже вызвали, он сейчас придет. Все стало на место. Я мог рассчитывать на то, что замечу малейшее его затруднение с ответом. Так и произошло.
- Баларгимова знаете?
- Да.
- Много лет?
- С год или два... - Он говорил как о человеке, который ему мало знаком.
- Кем он работает?
- Проведен как электромонтер первого разряда.
- А в действительности?
- Используют на должности обходчика трассы магистрального кабеля...
Я усомнился - ориентируясь только на интонацию Рахимова.
- Существует такая должность?
- Вообще-то нет, но... - В чем его обязанности?
- Он должен обходить или объезжать участок магистрального телефонного кабеля... - Рахимов снова был не уверен. - Проверять трассу. Предупреждать, чтобы не производились земляные работы, где проходит кабель...
- Вы видели его на работе? Он помялся:
- Трасса большая!..
- Видели или нет?
- Не видел.
- Чем можно это объяснить?
- Не знаю. Может, это лучше Сабиров знает.
- В конторе вы Баларгимова видели?
- Несколько раз. Он приходил к Сабирову.
- Зачем?
- Этого я не знаю. Может, зарплату получал.
- Вы сами выдаете зарплату?
- Да.
- Вам приходилось платить Баларгимову?
- Сабиров сказал, что сам ему отдаст. Взял себе платежку и деньги.
Мы подошли к выяснению весьма щепетильного для Рахимова обстоятельства.
- Две недели, как вы исполняете обязанности... В табеле Баларгимову ставите рабочие дни?
На моих глазах он почернел еще сильнее, а в щелочках глаз появились красноватые прожилки.
- Да. - Рахимов колебался. - Сабиров приказал ставить ему рабочие дни. Я ставлю...
В приемную кто-то вошел, о чем-то спросил моего секретаря. Рахимов обрадовался:
- Вот и Сабиров! Он знает...
Начальник связи - седой узкоплечий человек с тонкими губами и землистым лицом - оказался крайне неудобным свидетелем.
Вялым голосом Сабиров поведал мне, что вынужден был ввести должность обходчика магистрального кабеля, чтобы быстрее узнавать, где на трассе могло произойти повреждение.
Сабиров был медлителен. Я перегорал во время долгих его пауз, обдумываний, отступлений, экскурсов в производственную деятельность "Восточнокаспийскнефтегаза". Наконец я принужден был ограничить маневренность моего собеседника.
- Прошу вас точно ответить на мои вопросы. Все другие объяснения вы сможете внести в протокол собственноручно. Итак... Как оплачивался труд Баларгимова?
- По часовой тарифной ставке - сорок и четыре десятых копейки...
- Что это составляло в месяц?
- По-разному, - он заговорил чуть быстрее. - Шестьдесят и восемьдесят рублей...
- Плюс компенсация за неиспользованный отпуск?..
- Обязательно.
- Сколько за три года Баларгимов обнаружил повреждений кабеля на трассе?
Сабиров не мог припомнить.
- Сколько продолжался рабочий день Баларгимова?
- Он работал полный день, как все.
- Должен он был ежедневно являться в контору?
- Нет.
- Вы все равно ставили ему рабочий день...
- Да.
- И приказали Рахимову, чтобы тот тоже ежедневно ставил Баларгимову рабочие дни... Почему?
Сабиров не ответил. Разговор был, по существу, закончен.
Я составил протокол, из которого явствовало, что шеф браконьерской лодки семь-восемь часов ежедневно находился на трассе, выявляя и устраняя механические повреждения магистрального кабеля.
Сабиров подписал, не читая. В отношении к происходящему у него произошел неожиданный перелом, я ощутил его, заметив, что, подписав объяснение, он не делает попытки подняться и продолжает сидеть.
- Могут меня исключить из партии? - спросил он неожиданно. - И даже отдать под суд?
- Получение денег за работу, которая в действительности не выполнялась, - это хищение.
- А если меня к этому принудили?
- Кто? Назовите!
- Я не настаивал бы на вашем месте. Не хотите же вы ссориться со здешними властями! - Он смотрел зло. - Человек достаточно авторитетный. Вам тоже придется с ним считаться". Давайте так! Положим, что Баларгимов уже уволен. Вчерашним числом... А деньги я возмещу. За все годы. Займу и возмещу!
- Так не пойдет. Кто этот человек? Из милиции?
- Бураков тоже знал. А приказал не он. "Баларгимова Оформи к себе. Он будет числиться, а работать не будет. Все! Иди". - Тонкий голосок Сабирова словно набирал высоту и в конце сорвался. - Больше я ничего не скажу. Он член обкома. Депутат. Довольны?
На этом мы поставили точку. Точнее, многоточие. Я отпустил его.
Прозвенел телефон.
- Простите, у вас нет Эдуарда Гусейновича? - Женщина поочему-то искала Эдика Агаева по моему номеру.
Вежливый голос, знакомая интонация. Так разговаривали наши девочки, потом жены, с того берега, живущие за мужьями. Так могла спрашивать обо мне моя жена - стараясь не обременить своим обращением. Доверчиво, чуть стеснительно. Я не звонил ей уже несколько дней. Лена тоже мне не звонила. Ей передали, видимо, что я был и не заехал, сопровождая Баларгимова в Астрахань.
Особый кодекс семейных отношений позволял мужчинам того берега быть людьми относительно свободными - встречаться с друзьями, проводить время в мужских компаниях, бывать в ресторанах; с другой стороны, он обязывал относиться к женам строго по-рыцарски и, как самую малость, не только ежедневно возвращаться домой с цветами, но и отправляться по воскресеньям с огромными сумками на базар, делать закупки - то, чего я теперь был лишен. Женщины на том берегу на базар не ходили и даже не знали, что чего стоит.
