Ознакомительная версия.
Ну как может оказаться правдой то, что вежливый, всегда корректный Георгий Михайлович Пилишвили, ее квалифицированный и надежный сотрудник, прекрасный специалист, от которого Милана Красич меньше всего могла ожидать удара в спину, невозмутимо нанесет этот удар, организовав безупречную инсценировку! Мешок с наркотиками, смена охраны, новые люди на стройке, «сигнал неравнодушного гражданина» — все это звенья одной цепи. Вернее, части паутины, которую плел невидимый паук на нее, на Лану. Впрочем, почему на Лану, кому она нужна сама по себе! Удар нанесен по холдингу отца, после такого скандала, даже если удастся доказать непричастность дочери к дурацким наркотикам, об участии в тендере можно забыть. И отмываться придется очень долго — «то ли он украл, то ли у него украли, но история вышла неприятная».
Что касается невидимого паука — Лана была на девяносто процентов убеждена, что за всем этим стоит «JTI‑Москва». И если в отношении других участников тендера новички ничего серьезного не предпринимали, ограничиваясь мелкими укусами, то против основного конкурента, строительного холдинга Мирослава Красича, была подготовлена тщательно продуманная провокация.
И если адвокату не удалось вытащить Лану сразу же, не допуская ее помещения в СИЗО, значит, доказательства у серого подполковника более чем серьезные.
Вот только не совсем вписывается в схему ситуация с помещением в общую камеру. Зачем конкурентам физическое и моральное унижение Ланы? Им ведь надо одно — убрать серьезную фигуру с шахматной доски строительного бизнеса, свалить или хотя бы пошатнуть ферзя — холдинг отца. Зачем, почему, ради чего?
Ответа не было, потому что они, ответы, разбрелись по каким‑то закоулкам, и чтобы их отыскать, требовалось приложить немало усилий. А прикладывать было нечего, ни физических, ни моральных сил за время сна не прибавилось.
Не ври самой себе! Не такая уж ты хрупкая фифа! Да, очень хочется спрятать голову под одеяло и не вылезать оттуда, пока ситуация сама собой не рассосется. Как синяк на коленке. Но это с некоторым натягом (одеяла на голову) можно было бы реализовать в одиночной камере, а здесь расслабляться рано.
Мерзкая тварь, при одном воспоминании о которой у Ланы судорожно сжимались кулаки, все еще была рядом. И заступничество Кобры, которую лесбиянка и ее прихлебательницы явно побаивались, ситуацию облегчало не намного.
Но спасибо, что она вообще оказалась здесь, эта странная женщина, мрачное прошлое которой почему‑то не вызывало у Ланы отторжения. Кем бы она ни была, за что бы ни заслужила свою кличку, чувствовалось в ней что‑то правильное, настоящее. Как бы дико это ни звучало по отношению к убийце.
А вот мошенницу Шану, безобразную не столько внешне, сколько внутренне, измывавшуюся над доверчивыми беззащитными стариками, хотелось раздавить. Лично. И неважно, что основным стимулятором гадливости было воспоминание о руках, шарящих по телу — прыщавая баба в целом являлась сгустком самого мерзкого, что есть в человеке. Что бы ни вопили сторонники политкорректности — Содом и Гоморру смели с лица Земли не зря.
— Хватит притворяться, — послышался рядом насмешливый голос Кобры. — Ты давно уже не спишь, у тебя дыхание изменилось. Есть будешь? Я твою пайку оставила.
Лана повернулась и села, автоматически протирая глаза. И только обнаружив на руке следы туши, вспомнила о накрашенных сто лет назад глазах.
Потому что утро сегодняшнего дня началось сто лет назад, никак не позже.
— Что‑то ты совсем мало красишься, Мышка, — улыбнулась рыжуля, свесившись с верхнего яруса, — только чуть‑чуть размазалось. Если бы я накрашенные глаза потерла, та‑а‑акие бы фингалы получились, мама не горюй! Хотя зачем тебе вообще краситься, вон какие ресницы длиннющие и темные. Слушай, а вы с братом почти и не похожи совсем, но оба жутко красивые! Небось мужиков за тобой толпа бегает, да?
Своей непосредственностью и искренностью (а также цветом волос) Оксана очень напоминала Иришку Иванцову. Прежнюю Иришку, студенческих времен. Нынешнюю, как оказалось, Лана совсем не знала. И знать больше не хотела.
— Белка, не трынди, — отмахнулась Кобра, протягивая чистое полотенце. — На, Мышка, возьми, умойся. Много ли, мало, но все равно на клоуна похожа. И иди поешь все‑таки.
— Спасибо, не хочется, — Лана поднялась, взяла полотенце и направилась к ржавому умывальнику.
— Это ты брось, не хочется! Есть надо, силы тебе понадобятся.
— Да уже скоро ужин, наверное, вон, темно за окном. Тогда и поем.
Только сейчас девушка заметила, что в камере не видно ее главной поклонницы. К врачу попросилась, что ли? Так вроде здесь не санаторий, с такой ерундой, как выбитые зубы, никто и возиться не будет.
Заметив ее взгляд, Кобра усмехнулась:
— Что, потеряла кого‑то?
— Надеюсь, что эта тварь вообще не вернется, — сухо ответила девушка.
— Ишь, размечталась, — скривилась Грымза. — Не надейся, Шана скоро придет. Она в больничку попросилась, твоя подружка ей челюсть повредила, похоже.
— А я только что подумала, что здесь не курорт, и по таким пустякам вряд ли станут врача беспокоить. Ошиблась, вижу. Вот уж не ожидала столь гуманного отношения к заключенным! — Лана с сомнением принюхалась к содержимому глубокой металлической миски. — Хотя, если судить по качеству пищи, все совсем наоборот.
— Я же говорю, — Кобра недобро посмотрела на притихших участниц нападения на новенькую, — Шана у нас на особом счету с некоторых пор. Интересно, как к этому отнесутся в других камерах, когда узнают?
Пререкаться, пытаясь оправдать главную самку, никто из своры не стал. Без Шаны они, судя по всему, мгновенно теряли смелость. Или сдавали ее в камеру хранения, ключи от которой были только у нее.
Но стоило прыщавой образине вернуться, камеру хранения открыли, и со стороны своры стали доноситься угрозы и оскорбления в адрес Ланы. Сама же Шана пока помалкивала, возможно, из‑за повязки, скрывавшей нижнюю часть лица.
А может, по какой другой причине. Она о чем‑то шушукалась со своими главными прихвостнями, Булкой и Грымзой, совершенно не обращая внимания ни на Лану, ни на Кобру.
Но расслабляться явно не стоило, это Лана прекрасно понимала сама, и без напоминаний рыжика. Кобра все же выспросила новенькую о подробностях ее ареста и теперь задумчиво покусывала ноготь большого пальца, глядя в совершенно темное окно.
— Круто ты попала, Мышка, — трещала между тем неугомонная Оксана, к которой удивительно подходило ее прозвище — Белка и есть. — Наркоту нашли, свидетелей куча, немудрено, что адвокат твой тебя не отмазал.
— Ничего, могут под залог до суда отпустить, — подала наконец голос Кобра. — С деньгами, как понимаю, у вас проблем нет? Любую сумму потянете?
— Ну, насчет любой не знаю, это ведь только кажется, что денег куча, но они все в деле, крутятся, свободных не так уж много, — пожала плечами Лана. — Но я знаю, что папа сделает все возможное, чтобы вытащить меня отсюда. И, Кобра… Слушай, а как тебя на самом деле зовут? Не люблю я людей собачьими кличками называть, ты уж извини.
— Ничего, зови, — помрачнела собеседница. — Не хочу имя свое трепать лишний раз.
— Ладно. В общем, если тебе когда‑нибудь что‑нибудь понадобится, ты дай мне знать, — Лана смущенно улыбнулась. — Я помогу тебе. Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным.
— Ты сначала выберись отсюда, — послышалось тявканье со стороны своры, но кто именно злобствовал — Лана не разобрала.
Да и какая разница, все они там друг друга стоят. А все вместе — пять копеек за весь пучок, да и то в базарный день.
На ужин опять принесли что‑то малосъедобное, и Лана ограничилась только хлебом и жидким чаем. Да и это удалось проглотить с трудом, просто потому что надо. От всего пережитого и так пошатывало, а надо было как минимум ночь продержаться.
Хотя до последнего девушка надеялась услышать грохот замка и крик конвоира:
— Красич, на выход с вещами!
Увы, не случилось.
— Мышка, — вполголоса проговорила Кобра, когда свет в камере погас. — Ты постарайся не спать. Я тоже попробую.
— Почему?
— Мне кажется, Шана что‑то задумала. Очень уж у нее морда довольная была, когда вернулась с перевязки. Как бы опять не начала ножиком размахивать.
— Да я и не собиралась, — криво улыбнулась Лана. — Понятно, что в покое меня не оставят. Днем я хорошо выспалась, так что выдержу. А ты спи, зачем двоим мыкаться? Ты и так мне помогла, спасибо тебе за все.
— Хватит уже спасибкать, — отмахнулась Кобра, укладываясь. — Утром поговорим. Если что — буди.
— Хорошо.
Но разбудить Лана никого не смогла. Не успела. Потому что к утру, в самое трудное предрассветное время, все же отключилась.
Ознакомительная версия.
