Эту просьбу, припоминал генерал Пюжеев, Кузьмичев высказал таким же ровным голосом, каким и обо всем остальном повествовал.
- Как вы думаете, почему Ермоленков именно к вам обратился? - спросил следователь.
- Так я ж говорил уже, - ответил Кузьмичев. - Хотя, может, поподробней объяснить следовало. Мы с Ермоленковым давние были знакомые, и я ж как раз прежнего владельца дома в расход отправлял, в пятьдесят четвертом году... Там, с домом этим, вот какая история, если подробней. Его для себя один командарм поставил, в тридцать пятом году. Как же фамилия этого командарма? Запамятовал вдруг. Известная, главное, такая фамилия. Его после смерти Сталина очень быстро посмертно реабилитировали, одним из первых. Ах, да, Круглов.. Круглов, конечно. Его в конце тридцатых подчистили, вместе со всеми другими военными шишками. А после него дом достался Гицелову. Вот его я и кончал, в пятьдесят четвертом году, когда приговорили его заодно с Берией и Абакумовым. Ну, может, попозже малость Берии и Абакумова его судили, военным трибуналом закрытым, но он как член их преступной группы проходил. Да вы, небось, лучше меня все это помните и знаете. А курок я нажимал, да. Он-то дом отладил вообще до европейского, по тем временам, уровня. Говорят, немецкие пленные после войны его до ума доводили, чтобы, значит, газ, горячая вода и прочее. И телефон был, только телефон как отключили, при аресте Гицелова, и линию сняли, так потом и не включали уже. Его ведь в этом доме брали, он поохотиться отъехал. Любил охоту. И гульнуть любил. На суде говорили, что в этом доме не пиры бывали, а оргии целые. Ну, и для допросов туда иногда людей привозили, в особые комнаты. Тогда вокруг дома и будки охраны на дороге имелись, только их потом позабросили. И какая-то будка сама развалилась, а какую-то мужики на стройматериалы растащили, кто доску позаимствует, кто кусок шифера. Вот. Даже странно, что такой хороший дом, и забросили. Он ведь в доход государства отошел, как конфискованное имущество. И, насколько я понимаю, в хозяйстве ЦК стал он числиться. Это потом уже Ермоленков дом выцыганил, на себя оформил, и от хозяйства ЦК в принадлежность дачному кооперативу переписал, к которому и все соседние дома относились. Это понятно, зачем он так сделал. Ведь то, что за хозяйством ЦК продолжает числиться, в любой момент отнять могут. А если ты пайщик кооператива, то обездолить тебя намного сложнее. Видно, Ермоленков уже тогда солидный вес имел, если ему такое позволили, потому что из хозяйства ЦК в другую собственность очень неохотно что-либо отписывали. А общались мы с ним с начала пятидесятых. И он был одним из тех, кто протокол исполнения казни Гицелова подписывал, смерть его свидетельствовал. В гору, значит, шел, хоть и молодым в то время был. Вот. И он тогда пошутил еще. В старину, говорит, имущество казненных палачам доставалось. И ты бы не прогадал, если б имущество Гицелова тебе досталось. У него один дом чего стоит! Хороший дом. Вот, может, он эту шутку потом припомнил и решил жизнью сделать, а может...
Пауза.
- Может, что другое сказалось, - после паузы продолжил Кузьмичев. - Я вот подумал сейчас, что он хорошо мою жизнь знал, ведь сколько мы с ним и по службе, и вне службы пересекались. Удобной я был кандидатурой, чтобы меня использовать. И из своих, и сын - моряк. Может, и что другое они учли... А я с тех пор... Внучку к себе забрал, воспитываю. Вот, четвертый год уже пошел, как она со мной. Внешне на свою мать похожа, мою невестку покойную, такая же блондинка хрупкая. А характером, мне кажется, больше в мою жену, в бабку свою. Тихая, но твердая. Никогда никому не заперечит, все сделает, как ей велят. Или я, там, велю, или воспитательница в детском саду. Вот. Но если ей что-нибудь неправильным кажется, очень переживать будет. И я... Впрочем, что я о внучке-то вам толкую, давайте к делу вернемся.
- Очень интересная была история, - повторил Повар. - И мы считали тогда... Да, мы считали, что Кузьмичев нам полную правду рассказал. Всю правду. А рассказал-то он не всю! Полную правду он либо позже узнал, либо уже тогда для себя её приберегал. Подожди, как он тогда о внучке сказал? Повар нахмурился. - "Вся в мать, такая же хрупкая блондинка..." Верно? Совсем интересно получается!
- Да, - сказал Лексеич, ухватывая мысль. - Ведь те, кто подозревает, что Богомол до сих пор жива, знают о ней лишь, что она - красивая блондинка.
- Теперь понятно, почему она огонь на себя вызывает, - процедил Повар. - Огонь-то обрушится не на нее, а на внучку Кузьмичева. И, конечно, если рядом будет человек из "органов", то он может заподозрить подвох, подмену. Заподозрить, да. Поэтому надо его либо крутануть, либо ликвидировать... А так, почему бы нам не подыграть ей, а? Надо только подумать, как лучше спустить информацию, что Кузьмичева, владелица дома, заодно и Богомол.
- Вы думаете, владелица до сих пор она? - осведомился Лексеич.
- Голову даю, что на бумаге - да! Зная нашу подругу, я бы предположил, что она заключила нотариальное соглашение, и что как раз сейчас Кузьмичева приедет это соглашение исполнить.
- Типа того, что Кузьмичева получает всю сумму, а после введения в права наследства сразу перепишет дом на нашу подругу? - спросил Лексеич.
- Вот теперь молодец, хорошо соображаешь! - похвалил генерал. - Да, именно так все и обстоит. За нашей подругой охотятся, считая её Кузьмичевой. При этом, я уверен, она держалась так, что в лицо её почти не видели. Теперь, когда приедет настоящая Кузьмичева, наша подруга исчезнет. И просит она нас, чтобы мы дополнительно её подстраховали, оповестив кого надо, что Кузьмичева - Богомол. Богомол погибнет, а наша подруга начнет новую жизнь.
- А что же с домом? Ведь из неё будут вырывать подпись, чтобы она передала дом другим людям.
- В том-то и фокус, что подпись у неё никто вырывать не будет! Зная, что она - Богомол, её поспешат убить. Понимая, что в плен её брать опасно, такая дамочка в любой момент освободиться может и всех перехайдокать. Что ей даже шариковую ручку в руки давать нельзя, чтобы она не продемонстрировала тут же свои убийственные приемчики. А наша задача позаботиться, чтобы труп её остался в таком виде, с которого отпечатки пальцев нельзя снять. Иначе не совпадут эти отпечатки с теми, что обнаружены в гостиничном номере, и новые вопросы и сомнения возникнут, а нам вопросов и сомнений не требуется. Нужно, чтобы обгорел труп, что ли. Или чтобы нашли его не сразу... А дом - что? Дом бесхозным останется. Тут мы на него лапы и наложим. Найдем, как оформить.
- Я бы Сизому информацию подкинул, - сказал Лексеич.
- Что за Сизый? - заинтересовался Григорий Ильич.
- Семыкин Николай, глава преступной группировки, конкурирующей с группировкой Губанова и Фомичева. Откуда кличка "Сизый" взялась, не знаю, да это и неважно. Судя по дополнительным сведениям, которые я получил, Губанов и Фомичев на него грешат, что это он их бойцов заказал. Вроде, на тропу войны выйти готовятся. А Семыкину большая война не нужна. Тем более, что не по делу война эта, он-то знает. И он, чтобы снять напряжение, с большим удовольствием сольет конкурентам информацию, что не виноват он, и даже знает, что заказ был дан Богомолу, вот только неизвестно кем, а он, Семыкин, всегда удружить готов, в доказательство, что человек он мирный и лишние жмурики ему сейчас не интересны. Ну, и все остальное, что мы сочтем нужным ему о "Богомоле" сообщить...
- Неплохая идея, - согласился Повар. - Значит, надо отправиться тебе в Углич и законтачить с этим Сизым-Семыкиным. А заодно, нотариусов прочесать. Найти соглашение между Кузьмичевой и Железновой, чтобы там... лишних следов никогда не всплыло. Они сейчас Железнову Кузьмичевой считают, а ты вложишь им в головы, что Кузьмичева-Богомол останавливалась в угличской гостинице по паспорту на имя Татьяны Железновой. В общем, все сделаешь, чтобы из двух девок окончательно одну вылепить, и чтобы лишняя половинка в воздухе растаяла, а вторая материализовалась в виде трупа... Да?
- Нашел, Григорий Ильич! - сообщил вошедший в кабинет человек. - Вот оно!
- Отлично! - сказал Повар. - Спасибо, голубчик. Ну-т-кась, посмотрим... - он стал проглядывать копии документов и распечатки. Действительно, вот оно! - его толстый палец лег на один из листов бумаги. Сначала Кузьмичев получил дом в аренду, а заявление в кооператив, чтобы дом на Кузьмичева переписали, Ермоленков подал аж через три года, пятнадцатого ноября восемьдесят второго.
- Сразу же после смерти Брежнева, - подал голос Лексеич.
- Вот именно! И меньше, чем через неделю после того, как Андропов вошел во власть. Вот и поспешили спрятать концы в воду, потому что знали: Андропов чистку начнет. И всех, кто с аферами брежневских времен связан, умоет. Масштаба расправ тогда никто не представлял, но что расправы будут все понимали. Видимо, выжидали до последнего. Если бы к власти прорвались Романов или Черненко, которые иначе были настроены, то не пришлось бы дом постороннему доверять, чтобы этот дом из зоны видимости любого следствия выпал... А мы тогда на этот момент внимания не обратили. Вообще дому значения не придавали - ну, получил его Кузьмичев за оказанную услугу и получил, нам-то что? А уж глядеть, кто когда и как этот дом на другое лицо перерегистрировал - это совсем никчемным представлялось... Ан нет, суть-то в этом была и упустили мы суть! А в девяносто третьем году Кузьмичев, хитрый старик, этот дом приватизировал, чтобы внучка могла без проблем в наследство его получить и продать его, или как-то иначе воспользоваться. Выходит, знал он что-то, знал - и знал, что, хоть времена и изменились, но без справки о приватизации внучке могут дом и не оставить, найдя, к чему придраться... В общем, совет собираем. Будем думать, что нашей подруге ответить и как всю ситуацию выстроить. Да и кучу всяких оперативных вопросов надо быстро решить.
