Ознакомительная версия.
Виктор спустился первым. Я последовала за ним, но едва моя нога ступила на перекладину железной лестницы, как снизу, из темноты донесся слабый женский голосок:
— Дайте воды! Почему вы не принесли воды?
Я невольно замерла. Оказывается, кроме нас, в подвале кто-то уже был! Вот это неожиданность.
Валет, кажется, тоже растерялся. Похоже, он тоже забыл о существовании пленницы. Но его смущение длилось недолго. Рывком подняв тяжелый люк с земли и норовя опустить мне его прямо на голову, Валет мрачно бросил в темноту подземелья:
— Скоро тебе будет много воды, успокойся!
И тут же крышка люка с грохотом захлопнулась над самой моей головой.
Позже выяснилось, что никакой это был не погреб. Каменный мешок в дальнем конце сада использовался новыми хозяевами как своего рода карцер. Что здесь было при старых хозяевах, никто не знал. Но ремонтировали яму и заделывали щели цементом уже при Бурмистрове.
Но в первые минуты после того, как нас заперли, я вообще ничего не видела. Кругом была тьма, наполненная запахом гнили и человеческих испражнений. Тошнота и отчаяние — вот что я чувствовала в тот момент, когда наверху Валет гремел засовами и замками.
Потом я услышала, как он свистнул собаку и пошел прочь, шаркая подошвами, точно древний старик. Вскоре шаги затихли, и мы остались наедине со своими невеселыми мыслями.
Постепенно мои глаза привыкли к темноте, которая, кстати, оказалась не такой уж непроглядной — в потолке имелась отдушина, из которой струился призрачный свет, и в крышке люка обнаружились небольшие щели — поэтому кое-что мне вскоре удалось рассмотреть.
Прежде всего я увидела, что на бетонном полу, на куче какого-то грязного тряпья сидит, поджав ноги, девушка. Это она просила у Валета воды. Теперь она молчала и сидела абсолютно неподвижно, кажется, полностью игнорируя наше присутствие.
Неожиданно Виктор после некоторых усилий сумел достать из кармана зажигалку и щелкнул ею. Слабый огонек отчетливо высветил изможденное, бледное, как смерть, лицо девушки, и у меня уже не осталось никаких сомнений.
— Аглая! — воскликнула я.
Она никак не отреагировала и только через минуту сказала будто в пространство:
— У вас есть вода?
— У нас нет воды, — сердито ответила я, потому что сейчас у меня вообще ничего не было, кроме чувства собственного бессилия.
Девушка разочарованно молчала, а я не стала пытать ее вопросами. Наверное, она сидела здесь уже давно и, как говорится, уже доходила. Ей требовалась немедленная помощь, а не разговоры.
— Что он говорил насчет воды? — озабоченно спросила я Виктора. — Что ее будет много… И еще они собирались открывать какие-то задвижки. Может, нас хотят здесь утопить?
Виктор опять щелкнул зажигалкой и принялся обследовать углы нашей темницы. В одном из них обнаружилась вмурованная в цемент труба, из нее-то и несло болотной гнилью.
— Вот она, — с трудом ворочая языком, сказал Виктор. — Наверное, они протянули ее к пруду.
— Да, — неожиданно подтвердила из темноты Аглая. — Ребята копали яму, а потом закапывали. Это как водопровод.
— Хорош водопровод! — фыркнула я. — Если они перекачают сюда весь пруд, это будет душегубка, а не водопровод… У меня есть хорошее предложение — надо отсюда сматываться.
И опять Аглая меня немного удивила.
— Я уже пробовала, — совершенно серьезно сказала она. — Наверху замок. И крышка очень крепкая. Может быть, мужчина осилит?
Наш мужчина с зажигалкой теперь еле справляется, грустно подумала я. А вслух все-таки решилась спросить у Аглаи:
— А ты меня не узнаешь?
— Не узнаю, — просто сказала девушка.
— Мы виделись в Тарасове, — напомнила я. — Я возила тебя на машине. Неужели не помнишь? А ты еще сказала, что на машине до Шангри-Ла не доехать… Ты по-прежнему надеешься туда добраться?
— А вы откуда про это знаете? — тихо спросила Аглая.
Все-таки с головой у нее было далеко не все в порядке. Кроме всего прочего, на нее безусловно должна была подействовать отсидка в этой дыре. Пожалуй, сейчас мне не стоило даже пытаться что-то у нее выведать.
Но она вдруг заговорила сама — как обычно, удивив меня неожиданным ходом своих незамысловатых мыслей.
— Это все неправда, — уверенно заявила она. — Нас просто обманывали и давали какую-то гадость. От нее в голове пустота и думаешь, что все, что тебе рассказывают, — правда. И еще заставляли работать, а кто провинился — наказывали. В прошлом году Борька хотел убежать, а потом попал под поезд. Так сказал Учитель. А ребята шептались, что его убил Валет.
— Послушай, а как ты вообще попала сюда? — спросила я. — Если ты что-то начала соображать, может, поделишься с нами? Мне кажется, с тобой поступили очень несправедливо, и, когда мы отсюда выберемся, я добьюсь, чтобы виновных строго наказали.
— Мы отсюда не выберемся, — серьезно ответила Аглая. — Мы не сможем открыть крышку. Она очень прочная.
— Но, может быть, все-таки рано отчаиваться? — спросила я скорее себя, чем Аглаю. — Может быть, стоит попробовать вырваться? Ведь нас здесь оставили одних — грех этим не воспользоваться! Что скажешь, Виктор?
Виктор только смущенно хмыкнул. Он прекрасно отдавал себе отчет, что в том состоянии, в каком он находился, трудновато оказывать даже моральную поддержку.
И все-таки я решила попытаться что-то сделать. В любую минуту из трубы мог хлынуть поток мутной болотной воды, и тогда однозначно — долгая мучительная смерть в каменном мешке.
Я поднялась по лестнице, сваренной из металлических прутьев, и надавила плечом на тяжелую крышку люка, отделявшую нас от внешнего мира. Она не подалась ни на миллиметр. Видимо, все засовы и запоры были сделаны на совесть и с любовью.
Между тем Виктор тоже нашел себе дело. Я видела его смутную тень, копошащуюся во мраке. Оказывается, он согнал Екатерину с той кучи грязного тряпья, на которой она сидела, и теперь использовал эти обноски, чтобы заткнуть жерло жуткой трубы. Действовал он одной левой рукой, и ему было трудно. Я пришла ему на помощь, и вдвоем мы забили трубу довольно плотной тряпичной пробкой.
У меня немного отлегло от сердца. Конечно, то, что мы соорудили, не было надежной заглушкой, но ведь и воду с пруда вряд ли собираются подавать под давлением. А значит, у нас появлялся шанс. Скоро вся эта банда должна была разбежаться, а о нас, в конце концов, должны же вспомнить в Тарасове! Нужно было только запастись еще капелькой терпения. И я решила взять паузу и поговорить с Аглаей. Благо мне удалось ее наконец разговорить.
И все-таки расскажи, как ты попала сюда. У тебя ведь погибли родители? И твоя фамилия Панкратова?
— Вы про меня знаете, да? — обрадовалась Аглая. — А откуда? Я думала, про меня все давно забыли… Я поехала в Тарасов, чтобы посмотреть, помнит меня кто-нибудь, и оказалось, что никто не помнит. Меня как будто не было на свете, понимаете? Только одна женщина со мной там разговаривала и спрашивала про все… И дала еще одну такую бумажку…
— Так это я и была! — сердито сказала я. — Втолковываю тебе, втолковываю…
— Да? — удивилась Аглая. — А когда я вернулась, меня наказали. Нам нельзя никуда уезжать. И еще у меня нашли эту бумажку. Меня били, а потом заперли в этот подвал. Сначала давали есть и воду тоже давали… А теперь я уже два дня не ела, и воду мне сегодня не давали…
— Не до этого было, — проворчала я. — Но, слава богу, тебе и наркотик перестали давать! Хоть какая-то польза… Значит, ты провинилась? А кто у вас определял наказания — Учитель? Как его, кстати, зовут — не Андреем Петровичем?
— Мы называем его Учитель, — строго сказала Аглая. — Он нам все объясняет и заставляет петь молитвы на непонятном языке — они называются мантры. Это он сказал, что если мы все очистимся, наши души отправятся в страну Шангри-Ла, где мы встретимся со всеми, кого любили и кто нас любит. А на самом деле они тут все злые и всех ребят и девчонок обижают, хотя их все слушаются и никогда не спорят…
— А твои девчонки и мальчишки, они тоже потеряли родителей?
— Ага, они все сироты. Поэтому Учитель их разыскал и собрал здесь, чтобы у них была как будто семья. Но это плохая семья, потому что сначала о нас вроде заботились, а потом стали только ругать и заставлять работать. А еще у всех крыша ехала от этой гадости, которую нам давали. От нее нападает иногда страх, а иногда работать не хочется, и тогда тебя могут побить или посадить в подвал…
— И все-таки, зачем ты сюда подалась? — спросила я. — У тебя была квартира в Тарасове, ты могла там жить и работать. Вышла бы замуж…
— Я сначала там и жила, — сказала Аглая. — А потом познакомилась с Учителем. Он меня навещал, утешал сначала, а потом познакомил с одним человеком — со Славкой Климко. Я за него и вышла замуж. А потом он у меня квартиру забрал, а меня сюда привез. Сначала тут хорошо было — никто не обижал, и еда хорошая. А главное, я по маме с папой меньше тосковала… Только потом стало хуже, и я опять тосковать начала. Учитель все говорил, что однажды мы встретимся — в той стране… А на самом деле они некоторых ребят увозили куда-то на машине, а других привозили… Тут и взрослые были. Некоторые совсем старики даже.
Ознакомительная версия.
