— Ничего себе! — хмыкнул внимательно слушавший ее Щербак. — Нашей замечательной молодежи все, что было вчера, уже представляется прошлым веком! Ну и жизнь!
— А что, скажешь не так? — задиристо воскликнула Оксана. — Или вы уже все такие старые, что вам кажется, будто…
— Нам, милая моя, ничего не кажется, — засмеялся Турецкий. — Ты вон только взгляни на Колю, ну, какой же он старый? Он же любому молодому сто очков даст.
— Это мы еще посмотрим! — упрямо возразила Оксана.
Турецкий переглянулся со Щербаком и, неожиданно для себя, поощрительно подмигнул ему: мол, не теряйся. Но Щербак только пожал плечами, что можно было понять как угодно.
— Ну, хорошо, вернемся к списку, — сказал Александр Борисович. — Завтра действительно можешь дать? И про этого, про Романа Романовича, тоже сообщи, что тебе известно. А я подъеду. Позвоню, и мы встретимся, ну, как сегодня днем, устраивает?
— Вполне, — ответила девушка, но думала она теперь явно о другом. — Кстати, Купченко живет постоянно в Нью-Йорке, а его телефона у нас нет.
— Жаль, но ничего не поделаешь. Тогда заканчиваем. Кое-что мы смогли уточнить, правда, для этого вовсе не нужно было вламываться в чужое жилище. Но в принципе отсутствие информации — тоже информация. Сворачиваемся. Вторжение закончено. Коля, что там у тебя, какие действия? — Турецкий кивнул в сторону выходной двери.
— Как, а разве мы здесь не останемся? — с удивлением, смешанным с обидой, протянула девушка.
— А зачем? У тебя возникли персональные планы? — Турецкий этаким наивным глазом уставился на нее. — Только ты учти, что здесь мы находимся совершенно незаконно, и если нас кто-то засечет, крупных неприятностей не миновать. Нарушение неприкосновенности жилища — это статья сто тридцать девятая Уголовного кодекса — карается по закону. А о нас с ним, — он кивнул на Щербака, слушавшего его монолог с ухмылкой, — я уж и не говорю. Наши действия предусмотрены уголовной статьей о злоупотреблении служебным положением. А вот твои? Это уж как суд решит. Правда, ты всегда можешь заявить, что мы тебя силой заставили, но вряд ли кто этому поверит. Вот потому, Оксана, я уверен, что в данный момент нам лучше всего потихоньку смыться отсюда, оставив все так, как здесь было до нас. Поэтому я и просил тебя ничего руками не трогать и следов от своих пальцев нигде не оставлять, понятно?.. Погоди, не торопись, — быстро добавил он, увидев, что девушка собирается возразить. — Сейчас мы все вместе, как нам скажет Николай, покинем помещение, а потом мы решим, как компенсировать потерянное тобой ради нашего дела время, идет?
— Ну, ладно, — недовольно ответила она, поджав губы.
— Но девушке придется снова повязать косынку на голову, — улыбаясь, сказал Щербак. — И мои тренировочные штаны на себе оставить. Пока мы не выйдем и не сядем в машины. А выходить будем через окно на лестничной площадке второго этажа, там невысоко, метров пять, не больше. Пойдем в таком порядке: первым — я, за мной — Оксана, ты замыкаешь, Сан Борисыч. Прыгать не придется, у меня есть небольшая лесенка, метра на четыре.
Глаза у Оксаны снова вспыхнули — приключения продолжались.
— И откуда он все знает? — спросила она шепотом, прижавшись к Турецкому.
Но у Николая слух был острый, и он услышал вопрос. И ответил — не конкретно девушке, а как бы вообще:
— А тут еще днем ходил один сантехник, из ЖЭКа, батареи на лестницах проверял, вот он мне и сказал.
Турецкий ухмыльнулся — мол, знай наших!
Теперь все необходимые действия были произведены в обратном порядке — вплоть до сигнальной ниточки, «секретки», надетой снова на едва заметный крючок в дверном косяке.
Тихо спустились они по слабо освещенной лестнице на площадку между первым и вторым этажом. Окно здесь выходило во двор, и, следовательно, видеть, что там будет происходить, консьержка не могла. В данный момент она что-то читала, поглядывая в сторону входной двери, — Щербак сам проверил.
Было уже около одиннадцати вечера, в подъезде стояла глухая тишина.
Конечно, проще всего было бы спуститься всей компанией на лифте, придать себе чуть хмельной вид и независимо пройти мимо тетки на выход, но она наверняка проявит любопытство: откуда да чего, не отвечать — значит вызвать подозрение, а «светиться» вместе с девушкой, которая жила в одном из соседних домов и по этой причине могла быть неожиданно опознана консьержкой, совсем не хотелось. Вот Щербак и выбрал пусть немного авантюрный, зато, с его точки зрения, более безопасный путь отхода.
Чтобы не привлечь к себе ненужного внимания консьержки шумом открываемого окна, Щербак вызвал лифт и отправил его наверх, и пока тот поднимался, под гул мотора аккуратно и быстро вытащил из гнезд шпингалеты и открыл оконную створку. Веревочная лестница, добытая все из той же его сумки, полетела вниз, а конец толстого шнура, прикрепленного к ней, был захлестнут за батарею отопления и тоже переброшен через подоконник.
Между тем лифтовая кабина прибыла наверх. Щербак вызвал теперь ее вниз и показал Турецкому, что он пошел.
— А ты меня поймаешь? — спросила Оксана у Николая.
— Я-а?! — Щербак засмеялся. — Тебя?!
«Ну вот, они уже и на «ты», — успокоенно подумал Турецкий.
Встав коленями на разостланную на подоконнике газету, Николай развернулся спиной наружу и по шнуру, а затем и по лестнице скользнул вниз.
На земле он огляделся и, не заметив ничего подозрительного, дернул за конец шнура. И вскоре таким же манером прямо к нему в руки соскользнула сверху Оксана. Ловко у нее это получилось. Прямо как в каком-нибудь фильме про пионерлагерь! И точно так же, как в забавном кино, Щербак поймал девушку, подержал ее немного в руках и аккуратно поставил на землю.
Последним, слегка притворив за собой створку окна и забрав газету, спустился Турецкий. Когда он оказался на земле, Щербак дернул за шнур, вытащил его и быстро смотал на локте.
— Спокойно уходим, — почти шепотом произнес он и пошел первым.
Турецкий, поддерживая Оксану под локоток, чтобы нечаянно не оступилась в темноте, последовал за ним.
Они вышли из-под арки на улицу, Николай «вякнул» брелоком сигнализации, и его «девятка» на миг вспыхнула подфарниками. Операцию можно было считать законченной. Если бы не одно обстоятельство.
Девушка Оксана после пережитого волнения, стоя возле машины Щербака, стаскивала с себя его тренировочные штаны и дышала с такой нервной дрожью, что Александр только диву давался, как ей удалось выдержать это испытание. Но, может быть, главное свое испытание она наметила немного позже и уже не сомневалась, что на этот раз Турецкий не ускользнет из ее цепких рук. Глаза ее горели в полутьме, как у голодной волчицы, которая видит перед собой лакомую пищу, но никак не решается схватить — не приманка ли это в капкане? Нет, ну конечно, какой еще капкан! Это невольное, образное сравнение, не больше.
А у Александра Борисовича были определенно другие планы.
— Так я свободен, Сан Борисыч? — сказал с усмешкой Щербак, который упаковал свои вещи в сумку и кинул ее на заднее сиденье «девятки». — Если что, я завтра на месте. Сейчас больше не нужен?
— Спасибо, Коля, — ответил Турецкий. — Но понимаете, ребята, если бы Оксана не возражала, ну, и ты, Николай, тоже, я бы попросил вас еще об одном небольшом одолжении. Тут до подъезда Оксаны два шага, а у меня сегодня еще дела, я к Вячеславу Ивановичу должен обязательно заехать, понимаете? А это — неблизкий путь, да и поздно уже. Оксаночка, давай мы с тобой простимся до завтра, а Коля тебя проводит, ты не возражаешь? Коль, выручи старшего товарища, а?
— Ну, если только Оксана… — неуверенно сказал Щербак.
— А что Оксана? — вскинулась девушка. — И почему я должна возражать? Проводите меня, Николай, — уже с мстительной интонацией добавила она. — Впрочем, мы можем и подъехать на вашей машине.
— Ну, спасибо вам, — словно обрадовался Турецкий и бегом кинулся к своему «пежо», который весело подмигнул ему.
А то, что произошло дальше, не вписывалось ни в какие правила игры. Наглость это была в самом натуральном ее виде.
На повороте с Комсомольского проспекта на Вторую Фрунзенскую, под светофор налево, какой-то черный автомобиль лихо вспорол с правой стороны весь бок его «пежо». Причем удар был такой силы, что Турецкого швырнуло влево и он едва не вылетел на встречную полосу, по которой как раз мчались машины. Александр Борисович здорово приложился грудью о баранку, а лицом — о приборный щиток.
Конечно, «черный» умчался в сторону проспекта Вернадского, и никто его не преследовал, и милиции, как всегда, рядом не оказалось.
Александр Борисович выбрался из-за руля, обошел машину, взглянул на «произведение рук неизвестного автомобилиста» и, удрученно покачав головой, подумал, что ремонт придется отложить до лучших времен. До тех дней, когда у него появятся такие деньги. Никакая страховка не поможет, ибо никто не подтвердит, что же на самом деле здесь произошло.
