— А как давно Каримов и Лабиш друг друга знают? — поинтересовалась я.
— Они мне не докладывали, — съязвил Феофанов. — Правда, один раз я слышал, что Каримов сказал Лабишу: «Эдик, ты меня семнадцать лет знаешь, пора бы уже доверять».
— О чем разговор был? — требовательно спросила я.
— Не помню, — недовольно скривился Феофанов. — Да и что, это важно, что ли? Сдался вам этот Лабиш. Он вообще не играл никакой роли в фирме. Если бы его убрали, ничего бы не изменилось.
— Нет, Виктор Арсентьевич, вы не правы, — сказала я спокойно. — Этот Лабиш смог меня вычислить, а из того, как он разговаривал со мной по телефону, и по вашему рассказу, как он держал себя с работниками, я могу заключить, что в фирме он играет не последнюю роль. Он профессионал, косил под своего, вел с вами доверительные разговоры, а сам зондировал атмосферу в коллективе. Каримов — этот прожженный авантюрист, в свою шарашку никогда бы не взял случайного человека, который бы просто так занимал свое место, даже если это его друг.
— Все вы так и знаете прямо, — скептически заметил Феофанов.
— Знаю, — заверила я. — Я уверена, что именно Лабиш организовал охоту за вами по приказу Каримова. Сам Каримов не в состоянии провернуть подобное. Я смотрела его досье. Он не служил в армии, не имеет специальной подготовки, обычный мошенник.
— Ладно. Рыбак рыбака… как говорится, — пробурчал Феофанов. — Вы, как профессионал, определили и в нем профессионала. Дальше что? Вы сможете его переиграть?
— До этого же получалось, — напомнила я. — Думаю, получится и сегодня на встрече. Только одно меня беспокоит — я не знаю, как Лабиш выглядит, а проверять его по своим каналам нет времени. В «Мальвине» он будет прикрывать Каримова, поэтому мне важно знать его внешность, чтобы вовремя среагировать. Виктор Арсентьевич, вы на работе не фотографировались с коллективом во время праздников там каких-нибудь, везде это как традиция.
— Да, конечно, мы фотографировались на праздники, — кивнул Феофанов, — только Лабиш всегда отказывался и уходил. Он говорил, что просто не любит всей этой ерунды, что он нефотогеничен, и нес тому подобную чушь.
— Что, он ни разу не сфотографировался? — не отставала я.
— Ни разу, — разочаровал меня Феофанов.
— Ладно, — вздохнула я, — хоть опишите его. Это лучше, чем ничего.
Феофанов налил себе чая, сел на диван и неторопливо принялся описывать внешность Лабиша.
— Невысокий, худощавый, лет под пятьдесят, голубые глаза или серые, может, серо-зеленые…
— Не помните, и нечего гадать, — перебила я Феофанова. — Лицо какое? Круглое? Вытянутое? Цвет волос. Уши большие или маленькие?
— Лицо, — задумчиво повторил Феофанов, — вроде бы обычное лицо, не вытянутое, не сплюснутое, самое обычное. Волосы светлые с сединой. Уши нормальных размеров.
— Есть усы, борода, какая прическа, брови — густые, редкие или сросшиеся? — помогала я.
— Ни усов, ни бороды, брови обычные, прическа — короткая стрижка. Он приглаживал все время волосы рукой.
— Особые приметы — шрамы, родинки, бородавки есть? — уже без особой надежды спросила я.
— Нет, ничего особенного, — покачал головой Феофанов и отпил из бокала горячий чай.
— Понятненько! — Я с досадой хлопнула себя ладонью по колену. — Значит, самый обычный человек, без особых примет, с непонятным цветом глаз. Это мне здорово поможет!
Феофанов только с сожалением пожал плечами:
— А что я могу? У него внешность какая-то незапоминающаяся, серая. Думал, помню, а начал описывать, и оказалось, что ничего подобного. Общались ведь почти каждый день, а лицо точно вспомнить не могу.
— Не помните так не помните. — Я достала из свертка гримировальный наборчик.
— Что, опять! — воскликнул Феофанов в отчаянии.
— Ага, — кивнула я, раскладывая принадлежности. — Вы же скоро погибнете при взрыве. Если после вашей смерти кто-нибудь из знакомых увидит вас на улице, выйдет конфуз.
— Только без выбривания лысины, — попросил Феофанов. — Что угодно, только не лысина.
— Нет вопросов, — пожала я плечами. — Садитесь на стул и расслабьтесь, все будет в лучшем виде. — В миске я развела краску, дающую кирпичный оттенок рыжего, и кисточкой нанесла на волосы архитектора.
— Опять седина? — спросил он, скосив глаза на меня.
— Да, что-то вроде этого, — подтвердила я. Закончив с краской, я сходила к умывальнику в крохотной кухоньке, вымыла миску с кисточкой. Феофанов в это время сидел со старым номером какой-то газеты в руках, старался разгадать кроссворд, выжидая положенное для окрашивания время. Поставив миску в сушилку, я развязала узел с одеждой. Не только Феофанову, но и мне следовало преобразиться, чтобы незаметно подобраться к кафе и разведать обстановку. Я разложила на диване спортивный костюм, кроссовки, плеер, бейсболку, темные очки. Буду опять изображать подростка-раздолбая.
— Что, мне долго еще ждать? — подал голос Феофанов. — Эта штука на голове, кажется, начинает разъедать мне кожу.
— Можете идти смыть краску, — велела я ему, а сама проверила и перезарядила револьвер.
Архитектор, смыв краску, высушил волосы над газовой плитой.
На подоконнике валялся грязный осколок зеркала. Взглянув в него, Феофанов выругался:
— Что за дерьмо! Сделали меня рыжим!
— Нормально, не привередничайте. — Я привела его в комнату и усадила на стул. — Теперь продолжим.
Волосы архитектора были зализаны назад. На затылке я прикрепила конский хвост, сымитировав прическу старого хиппи. Контактные линзы, немного морщин, добавила коже болезненной желтизны, предварительно хорошо ее загримировав тональным кремом. Измененное лицо Феофанова хорошо дополнили очки в толстой роговой оправе. Из привезенного с собой пакета я достала вещи — серо-коричневый блейзер, ветровку, серые брюки. Феофанов стал одеваться, а я следила, чтобы он не смазал грим. Когда он закончил, я поправила погрешности. Феофанов без возражений выполнял все мои приказания.
— Вот это возьмите, — я сунула ему в руки трость со стальным сердечником, — так, на всякий случай. При ходьбе имитируйте легкую хромоту.
Затем я сама нанесла макияж, сделала себе прыщи, быстро переоделась. Пристегнув под спортивную куртку револьвер в кобуре, надела пояс со скрытыми в нем метательными ножами, две штуки укрепила в браслетах на запястьях, положила в карман электрошокер. Надев очки, я нахлобучила на голову бейсболку и опустила козырек пониже. Положив в спортивную сумку диск, я испортила замок, так чтобы при открывании он расходился не полностью, а лишь ровно настолько, чтобы просунуть внутрь руку. Я повесила сумку на плечо, взяла канистру, взрывное устройство.
— Все, Виктор Арсентьевич, идем!
Когда мы вышли из подъезда, я велела Феофанову идти вдоль дома к противоположному углу. Он заковылял, а я, проводив его взглядом, подошла к машине, открыла дверцу, подвинула накрытый одеялом труп на водительское сиденье. Затем подсунула канистру ему под ноги, прикрепила к ней взрывное устройство, вставила ключи в замок зажигания. Захлопнув дверцу и отступив в сторону на шесть шагов, я незаметно рассыпала по земле обожженные документы архитектора. После этого, не оглядываясь, пошла к Феофанову, маячившему на углу. Действовала я быстро, и мои действия не должны были привлечь внимания жильцов. Если же кто и заметил, то рассказать он сможет, что видел какого-то парня, ставившего что-то в машину.
На улице никого не было, потому что, несмотря на солнечную погоду, все равно было холодно и очень ветрено. С ночи остался тонкий снежный покров, припорошивший землю. Вместе с Феофановым мы отошли за газон. Я вынула из кармана пульт дистанционного управления от игрушечного катера и нажала кнопку. Взрыв больше напоминал громкий хлопок. Взрывной волной разворотило крышу «десятки» и повыбивало стекла. В салоне тут же полыхнуло жаркое чадящее пламя.
— Все, пошли дальше, — потянула я Феофанова за руку. — Поздравляю с удачной смертью!
— Спасибо, — буркнул Феофанов, прихрамывая рядом со мной. — А не лучше ли было взорвать машину за городом? Так свидетелей меньше.
— В нашем положении, да еще ехать на вашей машине с трупом за город, а потом возвращаться — затея самоубийственная, — пояснила я, — а здесь мы раз — и затерялись. Думаете, кто-нибудь из жильцов этой общаги пойдет в свидетели? Да ничего подобного. Около дома полгода назад зарезали двоих среди бела дня, и никто ничего не заметил. Так что не волнуйтесь. Все будут молчать в тряпочку, полагая, что это бандитская разборка.
Мы вышли к дороге. Я поймала такси и попросила водителя отвезти нас к городской библиотеке.
— Зачем нам библиотека? — вполголоса спросил у меня Феофанов, когда такси умчалось, оставив нас в пункте назначения.
— Посмотрите туда, — я указала через дорогу на здание УВД. — Здесь на вас побоятся напасть. Садитесь в читальном зале библиотеки, вон у окна. Если возникнет какая-нибудь опасность, разбивайте тростью окно, выпрыгивайте на улицу и бегите к зданию милиции.
