– Конечно, ходил, – возразил Марти. – У него кабинет там, на Чичели-роуд. – Он схватился за живот и застонал. – Мне нужно к доктору, пусть пропишет какой-нибудь антибиотик или еще что.
Найджел завернулся в одеяло, прошел на кухню и включил духовку. Потом заглянул в книжный шкаф: полдюжины ломтиков заплесневелого хлеба, две банки консервированного супа, три яйца, четыре бутылки виски и штук восемьдесят сигарет. Поморщившись при виде спиртного и курева, Найджел присел на корточки перед открытой дверцей духовки, чтобы согреться. Он не хотел, чтобы Марти общался с какого бы то ни было рода властями, и врачи тоже входили в эту категорию. С другой стороны, врач успокоит Марти – Найджел был уверен, что с приятелем не случилось ничего по-настоящему серьезного, – и этот невежественный деревенщина сразу же почувствует себя лучше, как только ему дадут какую-нибудь таблетку. «Его вполне вылечил бы аспирин, – саркастически думал Найджел, – если подсунуть его в флаконе с наклейкой “тетрациклин”». Он хотел, чтобы Марти снова стал здоровым и послушным – его посредник, его связь с внешним миром, – но не хотел, чтобы тот болтал с доктором обо всяких таких вещах: мол, не нужно мне медицинской справки, со мною вместе проживает приятель, который за мной присмотрит, и еще при нас есть девушка… мало ли что! Кроме того, Найджел боялся, что доктор вспомнит прошлое посещение Марти, когда тот еще был с густой бородой и нестриженый, совсем как тот парень, который нанял минивэн в Кройдоне.
Стон, донесшийся с матраса, заставил Найджела вернуться в жилую комнату. Джойс сидела, настороженно глядя на Марти. Найджел не обратил на нее внимания и обратился к приятелю, старательно смягчая тон:
– Подожди еще день, только не пей спиртного. Если завтра у тебя все еще будет болеть брюхо, то я пойму, что тебе надо к врачу. Надо подождать и посмотреть.
На обед они съели хлеб и остатки сыра, а на ужин – банку шотландской похлебки и три яйца. Марти не ел ничего, но Найджел, который обычно не был обжорой, внезапно ощутил страшный голод и в одиночку съел два яйца. Главное преимущество того, чтобы отправить Марти к доктору, заключалось в том, что на обратном пути он может зайти за покупками. «Побольше консервов, – жадно думал Найджел, – и пара больших буханок, и масло, и обед из индийского ресторана: виндалу с карри, дхал[44], рис и лаймовые пикули». Теперь он хотел, чтобы Марти пошел к врачу, так же сильно, как сам Марти жаждал этого вечером во вторник.
Однако, когда Найджел разбудил приятеля в восемь часов утра, тот, похоже, потерял всякое желание куда-либо идти.
– Вставай и одевайся, – скомандовал Найджел. – И хотя бы немного помойся, чтобы не травить доктора своей вонью.
Марти застонал и повернулся, закатив глаза так, что стали видны пожелтевшие белки.
– Мне кажется, у меня не хватит сил. Я просто полежу здесь немного. Через пару дней мне станет лучше.
– Слушай, мы же договорились: если у тебя все еще будет болеть живот, ты пойдешь к доктору, верно? Так иди туда сейчас, а на обратном пути зайди в магазин. Можешь закупиться всем на углу, не обязательно ради этого выползать на Бродвей.
Марти сполз с матраса и потащился на кухню, где подставил под струю воды руки и немного поплескал в лицо. Кухонные стены и пол шатались и кренились, словно в аттракционе «Пляшущий дом» на ярмарке. Марти сделал глоток виски, чтобы подкрепиться, и сумел влезть в уличную одежду. Ему было еще сложнее из-за того, что Джойс, сидевшая на диване, закутавшись в одеяло, смотрела на него почти с состраданием – или так, словно боялась, что он в любой момент может рухнуть мертвым.
Когда Марти открыл дверь подъезда, его встретил ледяной туман, белый и неподвижный. До кабинета доктора Мискина идти было недалеко, всего пара сотен ярдов, но Марти они показались пятью милями. Он едва тащился, шатаясь и цепляясь за фонарные столбы, и в конце концов был вынужден сесть на каменные ступени часовни. Тут его и нашел патрульный полицейский. Марти чувствовал себя слишком плохо, чтобы тревожиться из-за разговора с полисменом, а тот видел, что молодой человек болен, а не пьян.
– Вам не следовало выходить на улицу в таком состоянии, – заметил полицейский.
– Я иду к доктору, – отозвался Марти.
– Вам там самое место. Вот, держитесь за мою руку.
Таким образом, Марти Фостер был доставлен в приемную доктора Мискина в буквальном смысле доброжелательной рукой закона.
Найджел знал, что Марти не будет довольно долго, – он ведь не был записан на прием заранее. Подобного рода ожидание в утренней очереди (он знал это если и не по опыту пациента, то на примере врача, своего отца) могло растянуться вплоть до полудня, так что он не волновался. Марти вернется к обеду и принесет еды. Найджел был голоден, а Джойс все время хныкала, что хочет есть, но что с того? Никто не умер от голода из-за того, что поголодал двенадцать часов.
В час дня они съели одну банку куриного супа на двоих. Разогревать суп не стали – холодным он был гуще и потому лучше наполнял желудок. Больше еды не осталось. Найджел подумал, что Марти достаточно глуп, чтобы попереться с рецептом в аптеку, которая закрывается на обед. Должно быть, так и вышло. Он явился в аптеку без пяти час и теперь вынужден ждать до двух, пока они не откроются снова. Вероятно, ему даже не хватит ума за этот час сходить за едой для них.
– А если он не вернется? – спросила вдруг Джойс.
– Ты что, скучаешь по нему? Я не знал, что тебе есть до него дело.
Туман растаял, стоял отличный погожий денек, и солнце уже неплохо прогрело комнату. Вскоре можно будет перестать пользоваться всякими нагревателями, а когда будут холодильник и телевизор… Найджел видел себя возлежащим на диване с высоким бокалом мартини с колотым льдом в руке. Он будет смотреть фильм на большом многокрасочном экране, а Джойс в это время будет стирать его одежду, чистить ему обувь и жарить ему бифштексы. Половина третьего. Этот тупица может вернуться в любой момент. Если ему хватило ума сразу же принять пару таблеток, то он мог оправиться достаточно, чтобы сходить в магазин, где продают электротехнику со скидкой, и вполне успеть до закрытия.
Найджел твердил себе, что стоит у окна потому, что для разнообразия неплохо бы немного погреться на солнышке. Он видел, как старый Грин возвращается с Бродвея с покупками в авоське. Потом он заметил человека, свернувшего на улицу с Чичели-роуд, и на минуту ему показалось, что это Марти: джинсы, кожаная куртка, тощее лицо с вечно недовольным выражением, стриженые волосы. Но это оказался не Марти.
– От того, что ты его высматриваешь, он не появится, – сказала Джойс, которая заставила себя, пусть и неохотно, снова взяться за вязание.
– Я его вовсе не высматриваю.
– Он ушел уже почти семь часов назад.
– Ну и что? – заорал на нее Найджел. – Какое твое собачье дело? У него и свои дела есть, поняла? Ни я, ни он не можем сидеть целыми днями на заднице и ничего не делать.
Оба вздрогнули от телефонного звонка. Найджел заявил:
– Ты пойдешь со мной, – и направил на нее пистолет.
Но к тому времени, как они вышли на площадку, телефон умолк. С нижних этажей дома никто даже не выглянул. В плотной тяжелой тишине Найджел втолкнул Джойс обратно в комнату, и они снова уселись, как раньше. Пошел четвертый час пополудни, но Марти все не было.
– Я есть хочу, – промолвила Джойс.
– Заткнись.
Ничего не произошло ни через час, ни через два. Хотя Найджел выключил духовку, в комнате становилось жарко, поскольку окна были обращены на запад. «Если бы полиция схватила Марти, они уже были бы здесь, – думал Найджел. – Но ведь не может же даже этот тупица до сих пор бродить по Криклвуду с рецептом, верно?» Вязание выпало из рук Джойс, голова откинулась назад, девушка задремала. Потом, вздрогнув, проснулась и, видя, что Найджел ни словом, ни пистолетом не собирается этому противодействовать, переползла на матрас. Улегшись ничком, она накрылась одеялами с головой.
Найджел стоял у окна. Было половина шестого, солнце погружалось в красный туман. По улице туда-сюда проходили люди, но Марти не было видно. Найджел чувствовал внутри пустоту, и не только от голода. Он начал мерить шагами комнату, иногда поглядывая на Джойс и ненавидя ее за то, что она спит, за то, что ей плевать на происходящее. Однако он решил воспользоваться ее сном и сходить в туалет.
За дверью комнаты его встретил телефонный звонок.
Найджел оставил дверь нараспашку и бросился вниз. Держа пистолет направленным на открытую дверь, он поднял трубку. «Пип-пип-пип», затем звук падающих монет и – о боже – голос Марти.
– Какого черта происходит? – прошипел Найджел.
– Найдж, я звонил днем, но никто не ответил. Послушай, я в больнице.
– Боже!
– Да, слушай, я очень болен, Найдж. У меня гепа… как его там, что-то такое с печенью. Вот почему я стал весь желтый.
