Ознакомительная версия.
Осетров внезапно замолчал, а Ольга Арчиловна подумала: странно бывает – человек знает, пожалуй, все о предмете своих исследований, орлиным взором может охватить пол земного шара, который исходил собственными ногами, а что творится под боком, на обходе Кудряшова, профессор не ведает. Что это? За великим не замечает мелочи? Или в таком положении, когда мелочи не трогают? Но по реакции, которую она наблюдала у Алексея Варфоломеевича на безобразия в первом обходе, его нельзя было обвинить в витании в облаках. Значит, Меженцев не знал или слишком доверял Гаю…
– А может быть, виноваты браконьеры?– спросила Дагурова.
– Вы об исчезновении соболя?– вскинул глаза на следователя Осетров.
– Да.
– Выходит, виноват я? – хмуро сказал Нил.– Чтобы сто соболей!… Меня тогда судить надо! За ротозейство и попустительство…
– Ну а если очень ловкие браконьеры?
– Вы просто себе не представляете, что такое поймать или отстрелить сто соболей! Я ведь день и ночь…
– А какими орудиями лова пользуются браконьеры?
– Обычными. Как все промысловики… Если ружьями, то обязательно с собаками. Выследить и выманить соболя – большое умение требуется. Но я бы такого браконьера поймал! Собака, выстрелы… Еще, правда, капканы ставят, кулемы называются… Нужно опять же выследить гнездо, капкан зарядить, выждать… Некоторые ловят обметом. Это сетка такая, с колокольчиками… Но говорю вам, я же все время объезжаю свой обход. Услышал бы, увидел…
– Понятно,– поспешно произнесла Дагурова и решила сменить тему.– Нил, а почему вы не хотите поступать в Литературный институт?
– Это вам Марина сказала? – опять пристально посмотрел на Ольгу Арчиловну лесник.– Через вас решила агитировать…
– Похвалила ваши стихи… Но агитировать не просила…
– Пишущих – тьма. Печатаются тысячи,– усмехнулся Осетров.– А вот стоит ли лезть в печать со своими переживаниями, не все задумываются… Помните, у Марка Лисянского:
В общем, тут не подведешь итога,
Так всегда, по-моему, бывало:
Много стихотворцев… Очень много.
А поэтов мало. Очень мало…
Сравните, например, попеть любят многие. И что же, каждого на радио, на телевидение?
– А Марине, по-моему, ваши стихи нравились,– попыталась проложить мостик к разговору о Чижике следователь.
– Стихи, кажется, да. А вот профессия не очень. Даже не профессия, а место работы. Понимаете, ее тянет город. Калининский проспект в Москве! Вот где она мечтала гулять, а не по распадку…
– A y меня сложилось другое впечатление. Тайга для нее – дом родной. Она с таким сожалением уезжала. Между прочим, говорила, что вы помогли ей лучше понять красоту…– Ольга Арчиловна обвела вокруг себя руками.– Было такое?
– Не знаю,– пожал плечами Осетров.– Пытался…
О Марине он говорил с грустью. Словно больше никогда не надеялся ее увидеть.
– Честное слово, думала, она настоящая таежница,– сказала следователь.
– Ну научить читать следы я ее научил.
– В вашем кружке юных любителей природы? Кажется, под названием «Соболек»?
– Да.
– А чья это была идея – кружка?
Нил замялся.
– Я собрал ребят… Название они сами придумали… О нас написали в районной газете… Получилось, это для меня вроде комсомольского поручения…
– Ясно,– кивнула следователь. И как бы невзначай спросила: – А стреляла Марина хорошо?
– Чижик? Да нет,– усмехнулся Нил.– Ружья в руках не держала. Федор Лукич болезненно относился к этому. И мне категорически запретил давать ей карабин. Даже если бы очень попросила.
– Почему? – удивилась Дагурова.
– Откуда мне знать? Думаю, боялся разбудить в ней древние инстинкты… Ведь в каждом из нас сидит человек в шкуре. И кто раз ощутил этого человека в себе, в город не сбежит,– задумчиво произнес Осетров. И на лице у него появилось странное выражение отрешенности и печали.– Хотя объяснял это Гай тем, что опасается несчастного случая. Обжегшись на молоке…
Ольга Арчиловна внимательно смотрела на лесника: догадался ли он, для чего она задала вопрос, умеет ли стрелять Марина или нет? Или он действительно не догадывался, или сделал вид, что не понимает…
А этот вопрос был очень важным. Впрочем, можно убить человека, взявшись за ружье в первый раз. Но вот попасть с семидесяти метров в движущуюся цель мог только отличный стрелок.
Не учил ли Марину стрелять кто-нибудь другой? Например, Авдонин?
Гай встретил Ольгу Арчиловну, как всегда, вежливо, доброжелательно и, казалось, был готов выполнить любую ее просьбу. Но нет-нет и через его корректность вдруг проскальзывала сдержанность и обида. И Дагурова пожалела, что о творившемся на обходе Кудряшова не поговорила сначала с Федором Лукичом, прежде чем выложить все Меженцеву. Получалось – нажаловалась.
Благо что к директору Ольга Арчиловна пришла не просить о чем-либо, а с официальным допросом. Ее интересовали туристы, побывавшие в день убийства Авдонина в заповеднике, о которых узнал участковый инспектор.
Рай достал журнал посещений и, листая его, рассказывал о четырех ребятах, зашедших в воскресенье к нему около шести часов вечера. Все были одеты по-походному – в штормовки, кеды, с рюкзаками. Бородатые, загорелые и обветренные. У одного из них за спиной болталось расчехленное ружье.
По словам Федора Лукича, он был занят делами, а парням, видимо, это было невдомек. Сначала спросили Меженцева, а узнав, что его нет в заповеднике, пристали с расспросами о красном волке, о котором сам директор рассказать ничего не мог. Затем подсунули Гаю чудную бумагу, якобы путевой лист. На самом деле это была какая-то филькина грамота, но, чтобы отделаться от назойливых посетителей, Федор Лукич поставил штамп и число. Короче, эти туристы, по его мнению, вели себя весьма странно.
– Вот,– показал он следователю нужную страницу журнала посещений, отчеркнув ногтем размашистую запись: «Были в заповеднике Кедровом 27 июля». А фамилия подписавшегося скорее всего читалась Любомудрый. В графе, откуда Они прибыли, стояло – МП-594…
– Наверное, номер войсковой части,– предположил Гай.
Он несколько смутился, когда Ольга Арчиловна сказала, что это не войсковая часть, а мостопоезд, и скорее всего на строительстве БАМа. Директор стал оправдываться и заверять Дагурову, что бамовцев в заповеднике всегда встречают радушно. Надо было ребятам представиться по форме…
Следователь спросила, что они делали, куда направлялись. Федор Лукич сказал, что из конторы он вышел вместе с ними и увидел, что трое парней пошли в сторону райцентра. Они еще обернулись, помахали не то ему, Гаю, не то своему товарищу, который отправился в противоположном направлении, в тайгу. Этот четвертый и был как раз с ружьем. Ольга Арчиловна попросила описать его подробнее.
«Действительно, странные ребята,– размышляла следователь, сопоставляя такие факты, как упоминание Меженцева, интерес к какому-то красному волку, о котором, кстати, она сама ничего не слышала, их путевой лист, вернее, «филькину грамоту», как выразился Гай. Но главное – один из них не пошел в Шамаюн. С какой целью остался этот четвертый, который был с ружьем? А через три часа был убит Авдонин».
Непонятное всегда настораживает. По утверждению Федора Лукича, у этого самого Любомудрого борода клинышком, а чуть повыше правой брови небольшой шрам. С помощью Гая Ольга Арчиловна составила словесный портрет Любомудрого.
Напоследок Дагурова спросила у директора, почему раньше он ничего не говорил ей об этих туристах. Это было важно.
– Если бы я знал, что это для вас важно,– развел руками Федор Лукич.– Да вы и не спрашивали…
Вернувшись в «академгородок», Дагурова застала Меженцева за работой. Он сидел за письменным столом, обложенный книгами, справочниками, дневниками лесников, карточками наблюдений за животными. Перед Алексеем Варфоломеевичем стояла раскрытая портативная пишущая машинка. Как показалось следователю, профессор все еще находился в мрачном состоянии, причиной которого являлась невольно она.
Ольга Арчиловна поинтересовалась, есть ли у Меженцева знакомые на БАМе. Он немного оживился и стал рассказывать, как принимал участие в разработке рекомендаций по хозяйственному освоению территорий, примыкающих к магистрали, назвал несколько фамилий крупных ученых, которые проектировали отдельные участки дороги, вели геологические изыскания. Немало его друзей до сих пор ведут исследования, как повлияет на окружающую среду сооружение и эксплуатация БАМа. Но все это было не то. Среди строителей, а тем более с какого-то мостопоезда 594 он знакомых припомнить не мог. И фамилия Любомудрый Алексею Варфоломеевичу ничего не говорила. А когда Ольга Арчиловна упомянула о красном волке, Меженцев едва не вскочил со стула.
Ознакомительная версия.
