К концу разговора Уильям уже практически стал его участником: он подошел и положил подбородок на плечо Кэтрин, подбираясь ухом поближе к трубке. Когда жена повесила трубку, он отстранился — глаза его смеялись.
— Да, что уж остается неизменным в этом мире, так это Сильвия! Джоко был славным парнем. Какой же он теперь?
— Думаю, очень хороший. Они божественно счастливы. Ты слышал, что сказала Сильвия?
— Большую часть — что-то насчет Сирила и мисс Джонс.
— Уильям, он на ней женился!
Уильям присвистнул.
— Боже! Что же, думаю, он уже за это поплатился.
Кэтрин почему-то охватил легкий озноб. Сирил и Мэвис Джонс… Поженились… Теперь… Почему? Или не было никакой причины? Какая здесь может быть причина?
Уильям быстро проговорил:
— Не делай такого лица, я этого не потерплю. — Взяв ее за подбородок, он притянул ее к себе и поцеловал. — Слышишь, не потерплю, даже из-за пятидесяти тысяч Сирилов и миллиона Мэвис Джонс!
Кэтрин не смогла удержаться от смеха:
— Дорогой, какая ужасная перспектива!
Эвендон был свадебным подарком Сирилу Эверзли от его тестя, покойного Альфреда Шеррингэма Апджона. Этот человек, скопив несообразно огромное состояние, решил, что его дочери и единственной наследнице будет лучше без него. Поэтому, подарив ее мужу, как он выразился, «земельную собственность, достойную джентльмена» и завещав под опеку вполне удовлетворительную сумму для Сильвии, он провел остаток дней, возводя приюты для стариков и детские дома. А так как мистер Апджон всегда был уверен в собственной правоте, то у него ни разу не возникло и тени сомнения в разумности предпринимаемых действий. Он лишь испытал сожаление, когда в его строительные планы вмешалась война. В начале сорок пятого мистер Апджон погиб в результате прямого удара во время бомбежки. Но теперь доверенные лица могли продолжать запланированную им работу. Мэвис Джонс всегда была невысокого мнения об Альфреде и считала, что его следовало бы объявить умалишенным и поместить под строгое наблюдение, но она научилась не высказывать этого мнения при Сириле.
Автомобиль Уильяма и Кэтрин въехал в ворота и повторил все изгибы и повороты подъездной аллеи. Над их головами темнели лишенные листьев макушки деревьев. Зимние коричневые и серые цвета парка нарушали тут и там вкрапления вечнозеленых растений. Попадались и сверкающие заросли падубов, и даже ягоды кое-где еще льнули к их ветвям. Дом, окруженный террасами, стоял на возвышенности. Он был вполне современным — не столь большим, чтобы держать целый штат слуг, которые бы постоянно крутились под ногами, но зато очень удобно спланированным.
В ожидании, пока Сомс откроет дверь, Кэтрин испытывала сильное желание оказаться где-нибудь в другом месте. Она боялась. И одной из причин ее страха был Сирил. Мэвис узнала Уильяма, это точно. И сказала Сирилу… А это точно? Мог ли Сирил знать, что Уильям жив, и ничего не Предпринимать? Кто-то, прознавший, что Уильям жив, пытался что-то сделать — с мистером Дэвисом… Мистером Таттлкомбом… Уильямом… И машиной Уильяма. Этим человеком не мог быть Сирил. Кэтрин знала его всю жизнь. Он не был твердым, жестоким, беспощадным. Он плыл по течению — рассеянно и мечтательно. Выбрал позицию наименьшего сопротивления. А отчаянное разрубание гордиева узла — не для него.
Дверь распахнулась. На пороге показался Сомс, тут же потерявший всю свою выправку. Задыхаясь, он прошептал: «Мистер Уильям!» и замолчал, лишь открывая и закрывая рот, словно рыба, вытащенная из воды. Потом повторил сдавленно: «Мистер Уильям!»
Уильям похлопал его по плечу.
— Держитесь, Сомс! Я настоящий. Слушайте, вам лучше на минутку присесть. Где мистер Сирил?
Сомс, опираясь на стул, к которому его подвели, пытался справиться с удушьем.
— В рабочей комнате… — проговорил он. Потом добавил: — Я в порядке, мистер Уильям. Это просто… шок… как вы бы выразились.
Уильям подтолкнул его, заставив сесть.
— Сидите здесь. А мы пойдем и разыщем его.
Но Сомс уже снова пытался встать. Он протянул руку Кэтрин, и она сжала ее.
— Если позволите, мадам… Я так рад… Как я рад…
Сирил Эверзли сидел в рабочей комнате в одиночестве, стараясь как можно дальше скрыться от проблем, нависших над ним в эти выходные. Не важно, работаете вы в комнате с таким названием или нет, но с незапамятных времен кабинет считался личной территорией хозяина дома, куда женщины допускались лишь с его согласия. А если к тому же мужчина отгораживался от окружающего мира кучей воскресных газет, все это выглядело даже выразительнее, чем вывешенная на дверях табличка «Вход воспрещен!». Сирил, однако, совершенно не надеялся, что это сработает. Мэвис столько лет свободно входила в его личный кабинет в офисе, что ей вряд ли придет в голову принять сей намек на свой счет. А Сильвия — да разве он когда-нибудь бывал против ее общества? Так что она войдет и устроит сцену. Мэвис одну уже устроила. Одну! Если бы это было так! Это слово можно употребить, только если считать сегодняшнюю И сцену продолжением вчерашней.
Сирил держал перед собой «Санди таймc», но не читал. Эта поза давала ему некоторое подобие чувства защищенности на тот случай, если кто-нибудь ворвется в кабинет. Темой вчерашней ссоры стало разглашение их свадьбы. Заявив, что никакой спешки не требуется, Мэвис вдруг настояла на том, чтобы поехать вместе с ним в Эвендон в качестве его жены. Сирилу пришлось объявить об их браке Сомсу. И позвонить Сильвии, чтобы сообщить и ей. Ему совершенно не хотелось делать ни того, ни другого. После разговора с Сомсом в воздухе повисло весьма ощутимое напряжение. Звонок Сильвии окончательно все разрушил. Лейтмотивом сегодняшнего утреннего скандала с Мэвис — если, конечно, его можно отделить от вчерашнего — была реакция Сильвии на эту новость. Боже, ну почему женщины все превращают в драму! Меньше всего Сирилу была нужна эта шумиха. От сцен ему определенно становилось нехорошо, а они ведь далеко еще не закончились. Сильвия и Джоко приедут на ленч. Кэтрин хочет заехать…
Слабый проблеск света озарил его размышления. Кэтрин не будет в восторге от его женитьбы, но сцены она не устроит. И — твердой уверенности нет, лишь некоторая вероятность, — она может оказать успокаивающее влияние на Сильвию.
Услышав звук открывающейся двери, Сирил трусливо выглянул из-за газеты и увидел Кэтрин — совершенно преображенную. Он не смог бы внятно описать то впечатление, что она на него произвела. Она сияла, горела, цвела. Газета выпала из его рук и плавно опустилась на пол. Сирил поднялся, и Кэтрин воскликнула, протянув к нему руки:
— О, Сирил, случилось чудо!
Уильям вошел вслед за ней и закрыл дверь. Все произошло в одно мгновение — ее порыв, вспышка эмоции… И Уильям. И на секунду вся эта невероятная сцена показалась правдоподобной и реальной. Как будто Кэтрин создала некую иллюзию, как в театре, когда сценический вымысел заставляет аудиторию смеяться или плакать.
Сирил обнаружил, что стоит, ухватившись за плечо Уильяма, с запинкой произнося его имя. А потом, прежде чем что-нибудь еще успело произойти, в комнату вошла Мэвис. Была ли она подготовлена, столкнувшись с потрясенным Сомсом, или быстро среагировала на ситуацию, но она сохранила необычайное внешнее спокойствие. Мэвис неспешно подошла к Сирилу. Ее взгляд безразлично скользнул мимо Кэтрин и с оттенком высокомерия остановился на Уильяме. Рука Сирила упала с его плеча, он отступил назад. Мэвис произнесла:
— Мистер Уильям Смит, я полагаю?
Уильям одарил ее своей обычной милой улыбкой.
— Думаю, вы полагаете не так, мисс Джонс.
— Я — миссис Эверзли. — Она повернулась к Сирилу: — Что этот человек здесь делает?
Сирил поднес руку к голове. Волшебный момент окончился. С облаков когда-нибудь обязательно кувырком падаешь на землю. И разбиваешься.
— Это Уильям, — ответил он и почувствовал, как ее рука крепко сжала его локоть.
— Мой дорогой, возьми себя в руки! Это — мистер Уильям Смит, работник из магазина, который называется «Игрушечный базар Таттлкомба». Он приходил ко мне, чтобы обсудить производство некоторых игрушек по лицензии. Это было около шести или семи недель назад. Естественно, я была поражена, как и ты, его сверхъестественным сходством с твоим кузеном Уильямом, но…
Сирил вырвал руку.
— Ты его видела? Почему ты мне не сказала?
— Я решила, что игрушки тебя не заинтересуют. И подумала, что это сходство… тебя расстроит.
Уильям издал короткий смешок.
— Мне неприятно возражать даме, но это не сходство. Я и есть Уильям Эверзли.
— Тогда почему вы этого не сказали?
— Потому что не знал. Я получил травму головы и не помнил ничего до сорок второго года. Сирил, старина, извини, если все это звучит неубедительно, но это и вправду я.
Мэвис пристально посмотрела на него. Взгляд ее прекрасных глаз иногда мог быть очень долгим и совершенно ледяным.
