— А хозяин? — живо заинтересовалась Лисбет. — Небось, он просто так дело не оставил, удержал убыток из жалования?
Франсина рассмеялась:
— Да что ты! Господин Франс деньги никогда не считает, ему это неинтересно! Если бы не его жена, семейство уже давно ходило бы с протянутой рукой. Хозяин-то наш без царя в голове: одолжить денег приятелю — пожалуйста! Угостить кучу голодранцев из камеры… этой, как ее… риторики — ради бога! Поставить пиво в трактире всем пьянчугам — с дорогой душой! — Франсина села рядом с Лисбет и перешла на шепот: — Поверишь, иногда хозяйке приходилось потихоньку вытаскивать у него деньги, чтобы не прогулял с друзьями.
— А он что? — тоже шепотом спросила Лисбет.
— Да ничего! Не замечал даже! Говорю тебе: он никогда не знает, сколько денег у него в кошельке. Не будь я честной женщиной, уже давно бы состояние себя нажила. Молодой хозяин, конечно, старается скопить что-то детям в наследство, только не очень-то у него получается. Недавно господин Стен попросил взаймы тысячу гульденов — хозяин ему тут же отдал все, что было в доме! — Франсина сделала многозначительный жест. — Такто, милая. — Она встала и начала мыть посуду.
Лисбет задумчиво следила за ее движениями.
Она ни разу не видела странного человека, о котором Франсина отзывалась со смесью уважения и досады. Лисбет вообще не могла представить голландца, не умеющего считать деньги. Да разве бывают такие люди? Ее отец, работавший по найму то плотником, то столяром, то каменщиком, трясся над каждым заработанным гульденом. Уж он-то хорошо знал, сколько денег лежит в его кошельке! Как-то раз мать попробовала тайком стащить один гульден на покупку нового чепчика, так отец ее так разукрасил, на всю жизнь закаялась! А тут — тысяча гульденов в мгновение ока выброшена на ветер! Что и говорить: шальные деньги счета не любят. Недаром отец всю жизнь толковал своим детям: «Цените заработанное. Зубами держитесь за хороший заработок!» Хотя в деревне и в городе разное представление о хорошем заработке. Не успела Лисбет приехать в Харлем, как тут же поняла: здесь можно за несколько дней заработать столько, сколько в деревне за целый месяц. И что люди делают с такими деньжищами?
Лисбет вздохнула и обвела взглядом небольшую уютную кухню. Повезло Франсине, все в деревне ей завидуют. Она к каждому празднику посылает матери не только деньги, но и разные подарки. Все соседи сбегаются посмотреть на заморские чашечки, такие тонкие, что и в руки взять страшно, на яркие платки, расписанные странными узорами, на смешные фарфоровые фигурки с длинными раскосыми глазами. Вот что значит попасть в хороший дом! После смерти госпожи Хальс Франсина стала здесь полновластной хозяйкой. Правда, она женщина честная, ни гроша не украдет. Да и грех красть у таких хозяев.
Молодой господин Хальс Лисбет понравился: вежливый, симпатичный, аккуратный, не пристает с глупыми ухаживаниями, не пытается тайком ущипнуть девушку или прижать к стене… Интересно, каков собой его брат? Франсина не смогла толком описать хозяина: не стар и не молод, не красавец и не урод, не высокий, не маленький — попробуй, пойми! Сказала только, что господин Франс похож на цыгана, и что так его называют в дружеском кругу. Лисбет вздрогнула и передернула плечами. На цыгана!.. Да может ли быть что-нибудь хуже этого? Она помнила, как через их деревню проходил цыганский табор. Шумные женщины бесстыдно задирали цветастые юбки, причем на каждой их было не меньше десяти, одна ярче другой! Чумазые дети носились по всей округе и тащили все, что плохо лежало. Ужас! Девушки прятались за занавесками, когда цыганские повозки проезжали мимо окон, боялись дурного глаза. Неужели господин Франс такой же страшный? Хотя мужчины, одетые в белые рубахи с жилетами, темные штаны и высокие удобные сапоги, выглядели неплохо. Они были черноволосы, а глаза — еще чернее и светились в темноте, как угли.
Лисбет не выдержала и прямо спросила Франсину:
— Господин Франс очень страшный?
Франсина, однако, перетолковала вопрос по-своему.
— Страшный? Вот уж не сказала бы. Покойная госпожа вертела им как хотела. Правда, на воскресную проповедь редко могла мужа вытащить, а в остальном отказа не знала. И голос он редко повышает, а если когда и крикнет, то никто не испугается. Любит крепко выпить, ну да этот грех за всяким мужчиной водится.
— А он не бил жену, когда пьяный приходил? — спросила Лисбет.
Франсина, вытиравшая деревянный стол, бросила на собеседницу снисходительный взгляд:
— Да бог с тобой! Много у хозяина странностей, но уж такого за ним никогда не водилось! Говорю тебе, он и голос почти никогда не повышает. Если придет навеселе — сразу поднимается к себе в мастерскую. Ляжет на матрас, проспится, и все дела.
— Добрый, значит? — уточнила Лисбет.
Франсина застыла с мокрой тряпкой в руках.
— Добрый? Не то что бы добрый… — Она наморщилась, ища нужное слово. — По-моему, ему… все равно. — Франсина с облегчением кивнула и повторила: — Да, точно, ему все равно. Хозяину ни до кого нет дела, даже до детей. То есть я не так сказала, — спохватилась Франсина. — Детей он, конечно, любит и к госпоже хорошо относился. Только самое главное для него — его картинки. Госпожа говорила, что он готов за них душу продать, если найдется хороший покупатель. — С этими словами Франсина многозначительно ткнула большим пальцем куда-то вниз.
Лисбет широко раскрыла и без того большие глаза и быстро перекрестилась.
Ну и страшный, должно быть, человек по имени Франс Хальс! Лисбет приходит в дом почти два месяца и ни разу за это время не видела хозяина. Обычно он запирается в своей мастерской и носа наружу не кажет. Только иногда проводит заказчика до лестницы, крикнет Франсине, чтобы дверь отперла… Лисбет каждый раз вздрагивала, когда слышала его низкий, чуть хрипловатый голос. Почему-то в этот момент у нее по рукам ползли ледяные мурашки и возникало желание спрятаться подальше. И как Франсина не боится ему служить? Выгодно, конечно, но уж больно страшно!
— Одного не могу понять, — задумчиво протянула Франсина, — почему женщины от него без ума? Не поверишь, Лисбет, молочница к нам начала бегать два раз в день, утром и вечером. Да как наряжается, мерзавка! И все вертится на кухне, все выспрашивает: «Как поживает господин Франс, да что он кушает, да хорошо ли вы о нем заботитесь…» — Франсина гневно сплюнула и тут же вытерла плевок половой тряпкой. — Бесстыдница! Я терпела, терпела, а потом и сказала ей при соседях, чтобы в другом месте хвостом вертела. Не для нее мужчина, пускай слюнки не пускает. После такой жены, как моя покойная госпожа, хозяин на других женщин и смотреть не желает. Разве какая-нибудь состоятельная бездетная вдовушка захочет с ним судьбу соединить… — Франсина неодобрительно поджала губы. — А по мне — нам и так хорошо. Дети сыты, обуты, одеты, дом в порядке, хозяйство налажено, как часы. Нет, не нужна нам тут новая хозяйка, сами проживем. Так-то, милая… — Она прополоскала тряпки в тазу с водой, развесила их сушиться и приказала Лисбет: — Идем, уложим детей. Они должны поспать после обеда.
Лисбет послушно поднялась со стула и отправилась следом за подругой. Маленький Рейнир уже нетерпеливо подпрыгивал у двери, просился на руки. Лисбет подняла мальчика, прижала его к груди, ласково побаюкала. Бедный крошка! Мать умерла, отцу до него дела нет! Как не пожалеть маленького ангелочка? И она уложила Рейнира в кроватку с особенной нежностью, села рядом и спела ему колыбельную песню.
Дирк вошел в трактир и сел за самый дальний стол. Несмотря на то что посетителей было много, Ян Стен сразу увидел своего друга. Сел напротив, широко улыбнулся, но тут же погасил улыбку.
— Что случилось, Дирк?
Дирк махнул рукой.
— Ровным счетом ничего. Просто Франс решил уехать, и я немного растерялся…
— На остров Тексель? — спросил Ян.
Дирк поднял на него удивленный взгляд. Неужели Франс раскрыл их семейную тайну?
Ян утвердительно кивнул.
— Да, я знаю эту историю. Франс поделился со мной своими мыслями.
— И что ты об этом думаешь? — поинтересовался Дирк.
Ян пожал плечами.
— Кто я такой, чтобы давать советы или, не дай бог, судить другого человека? Тем более гения, как Франс? Я не знаю, что сказать, Дирк. Может, Франс поступает правильно, а может, и нет. Много воды утекло за шестнадцать лет. Кто знает, захочет ли эта женщина бередить старые раны? С другой стороны, Франс поступает честно. Трудно признавать свои ошибки, а он готов это сделать. Нелегко, знаешь ли, с его самолюбием… — Ян смутился и развел руками: — В общем, я не знаю, что сказать. Это его жизнь, ему и решать, что с ней делать.
«Легко сказать — его жизнь! — мрачно подумал Дирк. — Это еще моя жизнь и жизнь его детей! Интересно, что теперь с нами будет? Захочет ли новая хозяйка, чтобы в доме жил брат ее мужа? Если нет, мне придется уйти. Куда?.. Как я буду жить один? Господи, помоги нам! Сделай так, чтобы все были довольны!»
