Плакат был принят при шумном одобрении, и мы перешли к Филлис. Было уже около одиннадцати, и мой желудок начал издавать голодное бурчание. Но Филлис принялась излагать свои соображения по поводу проекта, еще более безнадежного, чем исследование чумашских Сил и проблема натурализации гномов. Она решила взвесить все «за» и «против» новой системы избавления от городского мусора.
Если не приукрашивать действительность, Энджел-Сити и впрямь производит огромное количество дерьма. В течение нескольких десятков лет — Филлис, весьма основательная особа, назвала точную цифру, но я ее забыл, — мы с Вепаром заключали договор о переработке отходов. Этот демон властвует над водами и ведает процессом разложения, а потому подобный подход к решению проблемы всегда казался достаточно логичным.
Все бы ничего, вот только такие демоны весьма ненадежны. В последнее время население Энджел-Сити изрядно выросло, и, соответственно, увеличилось количество всякой грязи. Вода в заливе святой Моники так отвратительна, что в ней нельзя купаться и ловить рыбу.
Поэтому с недавних пор всерьез обсуждается вопрос о передаче всей этой работы Посейдону. Если кто из Иной Реальности и заинтересован в том, чтобы сохранить океан чистым, так это он. К тому же он управляет землетрясениями. А в Энджел-Сити это кое-что да значит. Если одна Сила будет отвечать за две немаловажные стороны местной жизни, налогоплательщикам придется выкладывать меньшие суммы.
А может, и нет. Культ Посейдона, как и Гермеса, в наши дни поддерживается искусственно. Энджел-Сити пришлось бы отчислять средства в специальный фонд, созданный городскими и иными учреждениями, чтобы поддерживать культ морского божества. Это обойдется недешево. У Вепара же, как и у любого иудео-христианского демона, есть немало настоящих поклонников, и он не нуждается в дополнительных расходах, которые лягут на город.
— Где сейчас используют Посейдона для уничтожения отходов, — поинтересовалась Би, — и насколько это действенно?
— Есть такие места, — ответила Филлис. — Например, в Пирее, афинском порту…
— Не самый подходящий пример, — вмешался Михаэль Манштейн. — В Элладе Посейдону поклонялись с незапамятных времен, не то что у нас, и там его культ наверняка процветает. Буду рад подобрать документы, подтверждающие это.
Филлис бросила на аналитика испепеляющий взгляд: несомненно, он только что испортил лучший пример, который она собиралась привести. Уж если Михаэль возьмется что-нибудь доказывать, он это сделает с блеском. Немного помедлив, Филлис заговорила о Карфагене (я заметил, как Михаэль опять заерзал на стуле, но все же удержался от нового язвительного замечания).
Как я понял из всего сказанного, фокус заключается в том, чтобы, так сказать, осчастливить Посейдона, завалив его работой. Некоторые Силы с искусственно поддерживаемым культом трогательно хватаются за любую работу, лишь бы сохранить последнюю горстку приверженцев. У других больше гордости. Боюсь, Посейдон относится к последним.
— Но ведь он трудится на совесть, только имея на то достаточно оснований? — стояла на своем Би.
Михаэль заметно скривился, услышав это, но придержал язык. В конце концов, Би — настоящий бюрократ, и ей положено говорить и думать соответствующим образом.
— У меня сложилось именно такое впечатление, — уклончиво ответила Филлис. — Позвольте напомнить, что, если бы Вепар был надежным союзником, нам не пришлось бы искать ему замену. К тому же мы сможем обезопасить город от землетрясений.
— Или наоборот, если прогневим божество, — вставил Михаэль.
Филлис снова метнула на него взгляд, но, по-моему, аналитик все же был прав, указав на обратную сторону дела. Слишком сложная и неблагодарная это работа — прогнозировать влияние обитателей Иной Реальности на окружающую среду. Книга жизни написана куда более туманным языком, чем тексты Священного Писания.
Би подвела итог:
— Спасибо за выступление, Филлис. Как, по-твоему, хватит тебе… ну, скажем, двух недель, чтобы выяснить, стоит ли продолжать изучение другого способа уничтожения отходов?
— А можно три? — попросила Филлис. Би что-то нацарапала в своем календарике.
— Пусть будет три. — Она оглядела своих подданных. — Кто-нибудь еще хочет выступить? — Я замер, страстно желая, чтобы все промолчали. Иногда это помогает, иногда не очень. Сегодня же, к моему огромному облегчению, получилось — никто ничего не сказал. Би снова огляделась, на случай, если кого-нибудь пропустила. Потом пожала плечами. — Что ж, всем спасибо. — Для нас эти слова были сигналом вскакивать и бросаться наутек. Мы разбегались бы еще быстрее, если бы не боялись показаться невежливыми. — Ах, да, Дэвид… — спохватилась вдруг Би.
Попался! Я повернулся к ней.
— Да? — спросил я как можно невиннее.
— Я искренне надеюсь, что на этой неделе ты проявишь себя и в остальных делах.
— Постараюсь, — пообещал я, думая о том, что, будь у меня поменьше дел, я справился бы с ними быстрее. Я еще раз убедился, что Би никогда ничего не забывает. И еще я подумал, что мог бы успеть гораздо больше, если бы не отсиживал полдня на собраниях.
Бумаги на моем столе напоминали крепость, словно тут шла окопная война, как во времена Первой Магической. Я уже собирался пойти на штурм, когда телефон начал шумовую атаку с тыла.
— Агентство Защиты Окружающей Среды, Дэвид Фишер, — пробурчал я, надеясь, что бесенята ошиблись номером.
Как бы не так.
— Инспектор Фишер? Говорит легат Кавагучи из Управления полиции Энджел-Сити.
— Чем могу служить, легат? — Я враз оживился и уже не думал, что этот звонок отрывает меня от работы.
— Вы не могли бы приехать в полицейский участок в долине, инспектор? Похоже, мы сможем побеседовать с библиотечным духом, Эразмом.
Мне захотелось завизжать от восторга. Просто не знаю, как сдержался.
— Уже лечу, легат.
Бастионы на моем столе, конечно, еще подрастут за время моего отсутствия в конторе. Ну и что? Есть более важные вещи.
Разумеется, это так, есть более важные вещи, да и рутина никуда не денется. Я поспешил к лифтовой шахте, стараясь не думать об оставленных делах.
Когда я добрался до долины Сан-Фердинанда, мой желудок уже принялся жалобно поскуливать. Понедельничное собрание слишком затянулось, а не успел я подумать об обеде, как позвонил Кавагучи. Свернув со скоростного шоссе, я в первой же забегаловке купил омерзительного вида сосиску. Увы, должен признаться, что в полицейский участок я вошел, источая резкий запах горчицы.
Полицейские, которые видели меня только вчера, здорово удивились.
— Что такое, Фишер? Собираетесь перейти на работу в полицию? — спросила Борнхольм-чудотехник. Я даже не нашелся, что на это ответить. Кабинет легата Кавагучи оказался крошечной затхлой каморкой, куда меньше монашеской кельи (и к тому же куда грязнее). Нет-нет, я не преувеличиваю: когда я вошел, брат Ваган уже был там, и, судя по выражению его лица, он бы наложил на Кавагучи епитимью навести порядок… если бы только имел надежду, что Кавагучи это поможет.
— Как поживаете? — спросил я, пожав ему руку. — Кардинал позволил вашему монаху прибегнуть к косметической магии?
— Нет, — ответил аббат, и его и без того суровое лицо стало совсем непроницаемым, прямо как у какой-нибудь римской статуи времен Республики. Огни святого Эльма играли на его лысине, словно на полированном мраморе.
— Библиотечный дух Эразм, — сказал Кавагучи, — пострадал больше, чем мы предполагали. Даже сейчас, через две недели после пожара, чтобы установить с ним связь, пришлось вызвать специалистов. Когда вы пришли, инспектор, я как раз рассказывал об этом аббату.
— Продолжайте, пожалуйста, — ответил я. — Если я чего не пойму, надеюсь, вы позволите перебить вас, чтобы задать вопрос-другой.
— Разумеется, — кивнул Кавагучи. — Как я уже говорил брату Вагану, мадам Руфь и мистер Холмонделей, — он произнес эту фамилию, тщательно проговаривая каждый слог, как если бы это было заклинание, — объединенными усилиями попробовали установить связь между нашим миром и Иной Реальностью. Она — медиум, он — источник. Вместе с помощью новой технологии они добились потрясающих результатов. И теперь у нас есть все основания надеяться на успех.
— Что ж, будем надеяться, — кивнул брат Ваган, и я тоже согласно кивнул.
— Они ждут нас во втором кабинете, — сказал Кавагучи. — По идее, если дух находится в Иной Реальности, он может откликнуться, где бы мы ни были. И все же, если побеседовать с ним из комнаты для допросов, его ответы будут более значимы. И потом… — легат закашлялся, — комната для допросов более просторная, чем мой кабинет… Хотя, конечно, мой кабинет…
— Так пойдемте в комнату для допросов, — поторопил я.
