Лешакова-Красилина-Мыльникова. Подруга. Старшая.
Лозовских. Коллега…
Негусто.
Заодно в распечатку — и клочки информации.
Типа: «Книга черных умений»!!! «Публичка»? ИВАН?
Типа: Федя Мусаев, ахалар-лама, храм, Приморский пр.
Действовать приходилось не в спешке, однако оперативно. Потому более-менее скрупулезное изучение распечатки ЮК отложил на потом. На то самое потом, когда окажется в Питере.
Кстати, в Питере не менее, а то и более полезен может стать Андрей Зубарев, перебравшийся аккурат после путча и тряски-перетряски компетентных органов в… Питер. База данных у них там, в Большом доме, чай побогаче файла spb в рабочем компьютере Инны. Особенно тех данных, которые могут навести на след. Зря ли книголюба Кублановского сгрибчили в Москве, да, но питерские сыщики. Не поленились, предприняли хрестоматийное путешествие из Петербурга в Москву.
Вот и Колчин не поленился. Предпринял. Из Москвы в Петербург.
Документы? В порядке документы, в порядке. Права? Вот права. Ильяс Сатдретдинов.
Внешне у Ильяса мало что общего с ЮК. Но одного общего достаточно — брови. Они у Ильяса подобны колчинским — густые-насупленные. И достаточно.
Машина не в розыске. Водитель — само обаяние. Мог Колчин, мог перевоплотиться из злодея второго плана в «само обаяние».
Да и, если по совести, добрая половина водителей катается с чужими правами — и хоть бы хны. ГАИ, знаете ли, такая инспекция, которая все больше инспектирует благосостояние сидящего за рулем, а не идентифицирует личность. Даже если ты — в порядке, даже если неукоснительно блюдешь идиотизмы типа непременного пристегнутого ремня, даже если снижаешь скорость до двадцати километров в соответствии со знаком, воткнутым кретином… Всё едино. ГАИ, знаете ли, такая инспекция… Должны они, бедолаги, хоть тут чувствовать себя королями. Пусть и пешки по сути. Но прожорливые, м-мать, пешки!
А и населенный пункт аккурат на выезде из столицы именуется ПЕШКИ. И поясняюще — голубенькая табличка: «Батальон ГАИ». Цельный батальон! Поди прокорми!
Не зря прозорливец Радищев аж двести лет назад так и возопил: «Вот в чем почитается по справедливости источник государственного избытка, силы и могущества; но тут же видны слабость, недостатки и злоупотребления законов и их шероховатая, так сказать, сторона. Тут видна алчность, грабеж, мучительство наше и беззащитное нищеты состояние. Звери алчные, пиявицы ненасытные!..» И возопил он это как раз в главе ПЕШКИ. Не иначе, еще двести лет назад батальон ГАИ до печенок достал просветителя.
До печенок Колчина гаишникам не добраться. Особенно учитывая антирадар в зеркальце ильясовской «девятки». Он, антирадар, исправно попискивал и мультяшно отражал в зеркальце приближение очередной засады «зверей алчных, пиявиц ненасытных». Кроме того, встречные машины предостерегающе мигали подфарниками: имей в виду, друг, впереди — эти самые… И Колчин благодарственно сигнализировал им рукой: спасибо, друг. Шоферская солидарность. Кто ездил, тот знает.
Колчин ездил. Колчин знает. Потому-то заранее оговорил с Инной: если она — в Питер, то не на машине, а «стрелой».
Она, Инна, выматывалась за рулем. Концентрация внимания. Если каждую минуту напряжен и сосредоточен, то… просто химия кончается. Химия тела. Независимо от физики тела. И в результате на финише вываливаешься из кабины, будто не на колесах, а на своих двоих дистанцию прошел, трусцой. А у Инны не только химия, но и физика тела весьма… хрупкая.
Можно, конечно, по-домашнему пошутить: «Твигги недоношенная». Но в каждой шутке есть доля. Колчин преуменьшил эту долю, разработав для Инны специальный комплекс. И она не то чтобы увлеклась, но подчинилась мужу. Попробовала бы она не подчиниться! Отнюдь не потому, что Колчин столь уж грозен (впрочем, да, разумеется, грозен, не без того, не без того — однако не по отношению же к Инне!). Просто — воспитание… ЭММАУС — ТОРЖОК — ХОЛОХОЛЕНКА…
…а оно, воспитание, с младых ногтей — на основе Кун-цзы. Валя Дробязго преуспел.
Тут вот какое дело: синтоизм, который японцы почитают за исключительно свое, доморощенное детище, все-таки заимствован у Китая. Как и бусидо.
Недаром существует мудрость: «Китай — мелодия, Япония — ритм». Мудрость, само собой, китайская. Смысл тот, что мелодия — нечто первичное, а ритм — подчиняющ и упорядо… тьфу!., чивающ.
Правда, в ловле ритма японцы равных себе не знают и знать не хотят. Что есть, то есть. Вы, мол, нам только напойте приблизительно, а уж мы такую конфетку оформим! Имеет место, имеет — доводить до абсолюта, иногда даже до абсурда, но доводить. Хоть аппаратуру, хоть дороги, хоть идеологию…
В. ВОЛОЧЕК — ХОТИЛОВО — БОЛОГОЕ…
…а дороги наши уступают, ох уступают… А дураки — не уступают. Уступи дорогу, дурак!
Дурак не уступал. Более того! Прибавил и ушел в отрыв. Дурак за рулем красного иномарочного чего-то там, вроде «порша».
Колчин было навострил внутреннее чутье.
Н-нет. Просто дурак, считающий превышение скорости лучшим-единственным средством для достижения пункта Б (из пункта А). Оно и к лучшему. В догонялки Колчин играться не расположен.
«Девятка» держала трассу хорошо, резину Брадастый сменил в «Квадриге» (вот спасибо, Егор!), сто десять — достаточно при ночной непогоди. Зато «звери алчные, пиявицы ненасытные» не прицепятся. По простой причине — стоило антирадару пискнуть, Колчин сбрасывал газ и дисциплинированно проезжал мимо поста ГАИ. Проезжай, проезжай, они, гаишники, заняты. А заняты как раз «поршем».
Колчин проезжал, снова разгонялся до ста двадцати, потом его снова обгонял красный (от натуги?) иномарочный дурак. И — до следующего поста…
КРЕСТЦЫ — БЕРЕЗАЙ — ДОБЫВАЛОВО…
Да, так вот — о китайской мелодии и японском ритме. Верность сюзерену — наипервейшее условие бусидо — есть не что иное, как наипервейшее в ряду пяти человеческих отношений, определенных Кун-цзы. Властитель — подданный, отец — сын, муж — жена, старший брат — младший брат, старший друг — младший друг. По поводу сочетания-подчинения «властитель — подданный» Колчин как-то уже высказывался. По поводу «отец — сын» — да, согласен. Вот и Валя Дробязго с младых ногтей дочери воспитал ее в том же духе. Пусть Инна не сын, но дочь, однако других детей у него нет. Вот и «отец — дочь». Не «мать — дочь», а «отец». Оно и к лучшему, если иметь в виду своеобразие Ревмиры Аркадьевны Алабышевой-Дробязго. Но о ней — позже. По прибытии в Питер. К сожалению, встреча с Ревмирой Аркадьевной неизбежна, хотя… бессмысленна, как заранее полагал Колчин. Но отработать надо все, всех.
А вот далее в системе человеческих отношений у Кун-цзы: муж — жена… Сказано: мужчина заботится о стране и о душе, жертвовать собой, чтобы мужчина имел возможность думать о благе страны и о душе, — удел женщин и слуг. Заставить мужа беспокоиться о себе, то есть о жене?! Невозможно ритуально! И пусть ритуал на то и ритуал, то есть просто обряд… Однако если он не глуп, если он обоснован жизнью — выполняется неукоснительно, инстинктивно. Как «мойте руки перед едой». Как «уходя гасите свет». Как «не стой под стрелой».
Потому Инна безропотно осваивала комплекс упражнений, разработанный Колчиным. И это правильно. Ибо «Твигги недоношенная» ушла в прошлое, утеряв обидный оттенок и приобретя оттенок подбадривания. Оно конечно, супротив мордоворотов на пустыре Колчин Инну не выставил бы (да и кто покусится на жену сэнсея?!), но кое-чему и еще как она выучилась.
А вот, к слову, «кто покусится?». Кто-то покусился-таки. И ее нет. Если бы она была, разве может жена заставить мужа беспокоиться о себе, о жене? Невозможно ритуально…
ВАЛДАЙ — МИРОНУШКА…
Просветитель, помнится, именно про валдайских девок высказывался нелицеприятно. Бляди, мол. А помер просветитель, известно, от сифилиса. Не иначе, здесь, на Валдае, и подцепил. Вот и высказывался нелицеприятно. А то с чего бы ему так бушевать — и такие они, и сякие…
Какие, собственно, такие-сякие? Секс, видите ли! По-разному толкуется-толмачится, но англоязыкие произносят «секс» и подразумевают «чувство». А если чувство, то какие претензии?!
Внешне чувства выражать — не принято. Японцы считали (и считают), что внешнее проявление любви — это недостойно, это удел лишь продажных женщин. Зато имелось у них, у японцев, в истории словечко «шинью», и означало оно самоубийство от несчастной любви. Обоюдное, между прочим. То есть когда и если брак между им и ею был невозможен по каким-то вышестоящим причинам, шили они, несчастные, спецодежды, наполняли рукавные карманы камнями, потом обвязывались одним поясом и — в воду, где поглубже. Оно-то и называется иначе: обнявшись и в пропасть. Шинью. Это вам, романтики, это вам, влюбленные. Как водичка сегодня? Не знобит?
Колчин не был романтиком. Колчин не был влюбленным. Он был муж. Инна была жена. Можно ли толковать подарок, бесценную доску из шаолиньского монастыря, как внешнее проявление чувств? Отчасти. От части. Просто жена — часть целого. И вот — нет этой части.
