Первые одиночные выстрелы заставили шофера свернуть с дороги. Автомобиль спешил на звук стрельбы, словно мартовский кот на крики течной кошки. Фургон мчался по необычному для Подмосковья сосновому редколесью. Жалко, киношникам неведомо это место, могли бы экономить на командировках в Прибалтику. Чуточку воображения - и за ближайшим поворотом можно увидеть свинцовую гладь Балтийского моря. Водитель у нас был отменный. Крутил слалом между сосновых стволов с лихостью мастера спорта международного класса. Не водитель - шофер! Разница огромадная, ее вам растолкует любой шофер, если вы с таковым повстречаетесь и не оскорбите виртуоза баранки позорным обращением "водитель".
Совсем рядом, чуть впереди, затрещала автоматная очередь. Машина вильнула. Тупой звук удара, сдавленный крик, и я с удовольствием наблюдаю, как сзади за нами уткнулся носом в сухие сосновые иглы мертвый автоматчик в черном комбинезоне.
- Бомжам веревки разрежьте, - командует Антон, - пусть бегут, отвлекают на себя внимание.
Стратег, мать его! Гуманист хренов! Небось думает: "Дам людям шанс выжить". Между тем связанные в фургоне бездомные имеют гораздо больше шансов выжить, чем бегущие под пулями.
Еще один автоматчик. Сзади справа. Шофер его не заметил. Черный комбинезон отделяется от рыжеватого соснового ствола, вороненый ствол "Калашникова" выплевывает порцию свинца вслед машине. Не попал. Деревья хоть и редкие, но защищают. Стволы принимают на себя пули, спасают нас от преждевременной гибели.
Сдается мне, мы прорываемся через окружение. В центре круга, образованного вооруженными людьми в черном, должен окопаться Папа. Кто он, этот Папа? Очередной офицер Империи нищих или сам Император? Не знаю. Да и знать не хочу. Я не Дон Кихот. Я не сражаюсь с ветряными мельницами. Представится случай, с удовольствием прикончу Императора, но его трон тут же займет другой диктатор. Можно бороться с Системой, но победить ее герою-одиночке не под силу.
Автофургон подпрыгнул на кочке, вильнул Носом и замер как вкопанный. Мы, пассажиры, дружно повалились на грязные доски пола.
Я первым выпрыгнул из машины, сразу же отскочил, укрылся за толстым сосновым стволом и огляделся по сторонам.
Редколесье кончилось, впереди ярко-зеленый мох, утыканный низкорослыми кривыми деревцами. Матово блестят на солнце перламутровые лужицы. Болото. Справа от меня, метрах в сорока, два громадных черных джипа, рядом с ними рассыпалась по земле горстка людей. Отчетливо вижу пятерых с оружием на изготовку - двое с короткоствольными компактными автоматами, у остальных пистолеты. Все ясно. Папу со свитой гнали в лес, зная, что болото их остановит. Цель акции отнюдь не тотальное уничтожение.
Папу вознамерились взять живьем. План просчитан отменно, на пятерку с плюсом. Здесь, в глуши, можно не спеша поиграть в тактику и стратегию. Внезапное появление на игровом поле автофургона "Хлеб" - чистая случайность, досадная, но поправимая.
"Наши" выбирались из машины долго и неумело. Когда почти все сгрудились серой массой подле заднего борта, заработал вражеский автоматчик. Упали четверо бомжей, схватился за простреленное горло Антон.
- Бегом! Туда, к своим! - заорал милицейский капитан. Только сейчас капитан узрел наконец черные джипы и поспешил взять под свое крыло уцелевшую часть нашего маленького отряда.
Все побежали, и я побежал. Неслись толпой, табуном, послушно повторяли маневры лидера-капитана.
Снова заработал автомат. Рухнул рядом Серега. Пора бы и мне погибнуть, пришло время.
Слева аккуратная воронка, до половины наполненная гнилой водой под покровом зеленой болотной растительности. Падаю в воду. Без брызг и всплесков. Скатываюсь по краю воронки, подныриваю под зеленую пленку на поверхности, надежно фиксирую тело под водой, благо можно зацепиться ногами за кстати обнаруженный топляк, и аккуратно высовываю на воздух нижнюю часть лица.
По-японски это называется "кицунэ-гакур" - "лицо в ряске" - один из так называемых "способов использования воды". Метод маскировки, при котором ниндзя полностью скрывается под водой, оставляя на поверхности лишь рот и нос, обложенный болотной ряской.
Теперь меня с двух шагов не заметить. Было дело, играли мы с моим дедушкой в прятки. Во время этих поучительных игрищ на свежем воздухе я и освоил метод, которым сегодня не преминул воспользоваться.
Теперь основная моя задача - ждать. Скорее всего ждать придется долго. Когда там, "на земле", настреляются вволю и угомонятся, выберусь из воды, броском уйду километров на десять в глубь леса, подальше от места кровавых разборок, и затаюсь до ночи. Просохну, отдохну, и все! Я свободен!
Трупы погибших никто пересчитывать не будет. Сам работал в похоронной команде, знаю.
Примерно полчаса или около того вокруг было достаточно спокойно. Стреляли далеко справа, и я в своем укрытии оказался вне зоны боевых действий. Но вскоре ситуация в корне изменилась. Выстрелы гремели все ближе и ближе, мое чуткое ухо улавливало уже не только свист пуль и вопли раненых. Я слышал совсем рядом шорох листьев под ногами бойцов, их негромкие, напряженные голоса, клацанье затворов. По злой иронии судьбы, я оказался в эпицентре перестрелки. Решающий штурм осажденной стороны происходил буквально над моей мокрой головой, и все бы ничего, да вот незадача обороняющиеся пустили в дело свои последний резерв - гранаты.
Первая граната рванула шагах в десяти от моего подводного убежища. Сдавленные стоны раненых, потом хруст веток под толстыми подошвами тяжелых башмаков, шум свалившегося на землю тела, плеск воды, и миниатюрная волна накрыла мою полупритопленную физиономию. Некто из уцелевших после взрыва залег на краю облюбованной мною воронки. Использует поросший мхом край ямы как бруствер. Грязные ноги утопил по щиколотку в воду буквально в трех-пяти сантиметрах от моего лица. Как я ни старался, все же хлебнул затхлой болотной водицы. Чудом сдержал кашель.
Следующий взрыв грянул далеко от меня. Вторая граната предназначалась противоположному краю кольца блокады.
Под ухом затараторил "Калашников". Мой сосед по яме открыл огонь. Бил по "нашим" короткими, прицельными очередями. И тут я почувствовал всплеск вязкой болотной жижи. Нечто тяжелое залетело в яму. Не нужно блистать эрудицией, чтобы догадаться - в воронку забросили гранату.
Я среагировал мгновенно. Оттолкнулся ногами от зыбкого дна, вложил в это движение максимум сил и энергии. В детстве дед заставлял меня прыгать вверх с кучи песка. В первый год тренировок вообще ничего не получалось, в конце обучения я запросто выпрыгивал на пару метров вверх, и не просто так, а с грузом на плечах. Никаких секретов и фокусов, просто десять лет практики. Терпение и труд все перетрут.
Однажды я познакомился в пивном баре с дядькой, запросто гнущим медные пятаки, будто бы они сделаны из фольги. На вопрос пьющей пиво публики, как он этому научился, силач ответил: "Бери больше, неси дальше". От себя могу добавить: "...и как можно чаще, но под присмотром опытного инструктора".
Я пробкой выскочил из воды, успел упасть на землю, откатиться за одинокий сосновый ствол.
Граната взорвалась.
Вверх взметнулась туча брызг, зеленая болотная вода вперемешку с кровью и мелкими частями тента автоматчика.
Затылком, третьим глазом, чувствую опасность. Подпрыгиваю, отталкиваюсь пятками от сосны. Кручу сальто в душном, жарком воздухе. Свинец уродует мокрую кору дерева. Мокрую от воды, пропитавшей мою футболку. Секунду назад толстый ствол спас меня от осколков и теперь получил как бы в наказание порцию свинца.
В полете разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, приземляюсь на ноги. Автоматчик в черном комбинезоне передо мной на расстоянии вытянутой руки. Морда потная, удивленная. Привык парень наблюдать подобные моим финты исключительно на экране телевизора в дешевых гонконговских боевиках, где псевдониндзя влетают в кадр, оттолкнувшись от невидимой подкидной доски.
Еще один прыжок. Сдвоенный удар ногами в лицо автоматчику, приземляюсь на спину. Самортизировал локтями, оттолкнулся ладонями и встал на ноги. Парень в черном комбинезоне лежит передо мной со сломанной шеей. Забираю у покойника автомат. Теперь я вооружен, впрочем, и раньше, строго говоря, я не был безоружным. Любая часть моего тела умеет мгновенно превращаться в оружие. И любое оружие, попавшее в мои умелые руки, тут же становится частью тела в полном соответствии с принципом "кэм-тай-ити-йо" - "оружие и тело едины".
Глаз замечает впереди черные спины, указательный палец давит на спуск, заостренные свинцовые цилиндрики со свистом рассекают воздух, люди в черных комбинезонах корчатся в предсмертных судорогах. Неужели им не было жарко в своих балахонах? Оделись единообразно, чтобы в пылу боя не перепутать своих и чужих, про то, что лето на дворе, не подумали. Ничего, скоро остынут, закоченеют... Мне их не жалко, нет! Не я первый начал. Я попал в экстремальную ситуацию и веду себя соответствующе. Эмоции здесь неуместны. Нет плохих и хороших, есть те, что останутся жить, и те, которые останутся лежать на земле с остекленевшими глазами...
