Прозвучали фанфары, и народ потянулся к эстраде. Я осмотрелась. Галина Герасимовна, держа за руку дочь, чей наряд напоминал знаменитую иллюстрацию Джона Тенниела к одному из первых изданий «Алисы», блистала в костюме Белой королевы. Увидев направленный на нее объектив, она отбросила с лица прядь роскошных каштановых волос и чуть приподняла подбородок. Антон Зиновьевич, накинув на себя плащ бубнового валета, попивал вино в обществе какого-то солидного господина с картонной короной на голове. Я щелкнула затвором камеры. Поймав мой взгляд, господин Шадрин заговорщически подмигнул мне и приподнял бокал. Агнесса Николаевна, раздавая детям и взрослым шляпы, накидки, веера и шпаги, сдержанно улыбнулась мне в объектив. Какая-то леди, облаченная в костюм червонной королевы, удивила меня тем, что незаметно стащила со стола серебряную ложечку и сунула ее себе в карман. Этот момент я тоже ради хохмы запротоколировала.
Представление-карнавал удалось на славу. Артисты, приглашенные Верой Дмитриевной, были на высоте, а аниматоры из компании «Фиеста» оказались профессионалами своего дела. Представление закончилось веселыми играми. И тут я заметила, что не вижу среди присутствующих Алису и Яну. Я подошла к Ксане, которая, сбросив туфли, сидела в гордом одиночестве за одним из столиков, и щелкала крепкими зубами орешки.
– Я хотела Алису с вами сфотографировать, но что-то нигде не вижу ее.
– Да она от всего этого шума притомилась, и Яна ее увела в детскую, чтоб поспала часок. Дите-то совсем еще малое…
И тут краем зрения я увидела, как из дома со стороны террасы вышел официант в белом смокинге и уверенно направился к парковке. На плече у него висела большая дорожная сумка с логотипом компании «Фиеста», и чувствовалось, что она достаточно тяжелая. Что-то в походке этого официанта мне показалось странным.
– Ксана, у меня к вам просьба, обязательно скажите Вере Дмитриевне, что меня заинтересовала одна особа, которая собирается покинуть усадьбу, и что об этом следует знать Павлу Петровичу…
Прячась за кустами сирени, я параллельным курсом двинулась вслед за официантом к автостоянке. На парковочной площадке он подошел к «Форду» с тонированными стеклами и надписью «Фиеста» на борту, махнул охраннику, чтобы тот открывал ворота, снял блокировку дверей и поднял крышку багажника, чтобы поставить в него сумку. В это же время я вынырнула из-за куста сирени и проскользнула на заднее сиденье машины. Одномоментно с тем, как закрылся багажник, я захлопнула за собой дверь и скорчилась на полу салона. Официант занял водительское кресло, повернул ключ зажигания, и машина тронулась. Конечно, со стороны мой поступок выглядел полным идиотизмом, но у меня было смягчающее вину обстоятельство, вернее, два: первое – женские босоножки на ногах «официанта», а второе – гены моих прабабок, которые просто толкнули меня в машину.
Мы проехали входные ворота, официант прибавил скорость, а я вылезла из-за спинки кресла, чтобы сесть в него, как и подобает приличному пассажиру. Машина вильнула, и я увидела в водительском зеркале искаженное злобой лицо Яны.
– Ну ты и сука, – и она длинно и забористо выругалась.
– Фи, Яна, дипломированной гувернантке не пристало так выражаться. Кстати, этот парик тебе совершенно не идет…
Мои замечания Яна пропустила мимо ушей и прибавила скорость. Стрелка спидометра перевалила за девяносто.
– Ну и чего ты добилась? Ровным счетом ничего. Если меня тронешь, я врежусь в первый попавшийся столб, и нам каюк.
– Зачем же я буду тебя трогать?! Мне моя жизнь пока еще дорога!
– Чего ты хочешь?
– В долю хочу.
– Ха, гляньте, какая умная! У самой ничего не получилось, так хочет ко мне примазаться!
Мне, конечно, было интересно, к чему я хочу примазаться. Но задача у меня была другая. Я хотела знать, что лежит в сумке…
– Почему не получилось?! Вот сижу с тобой в машине…
– Ну, сиди-сиди. Только, чур, потом не жалей. Ты на кого работала?
Я ответила честно:
– На Константина Хмелевского.
– Не знаю такого.
– Он не из Технограда, он из Москвы.
– Надо же, – удивилась Яна, – значит, и Москва нашим Шадриным заинтересовалась?!
– Тебе сколько госпожа Раскатова пообещала?
– Не твое дело.
– Ладно, не мое. А зачем ты на меня собак спустила?
– Не люблю конкуренции.
– Понятно, а что ж ты такой невнимательной была, когда вместо меня Галине по затылку дубиной врезала и в бассейн ее сбросила?
Янина физиономия в зеркале явно выразила удивление.
– Ты чего, слабоумная? Никого я не била и в бассейн не бросала. С какого такого перепугу я бы на такое дело пошла? Собаки ладно, это я тебя напугать хотела, а грех на душу брать, извините…
Самое интересное в том, что я ей поверила. Значит, это действительно было покушение на Галину? Ну и дела! Но на эту тему я решила подумать позднее. Сейчас меня очень интересовало, что все-таки лежит в сумке.
До поворота на Техноградское шоссе оставалось не более трех километров, и я поняла, что, когда мы выедем на трассу, мое любопытство будет удовлетворить труднее.
Я очень сильно сосредоточилась, пристально глядя Яне в затылок, потом ткнула ее в плечо и закричала:
– Тормози, дура, не видишь, что ли, впереди бревно на дороге!
Яна ойкнула и послушно начала тормозить. В этот момент, когда скорость снизилась километров до двадцати, я нажала пальцами на известную мне точку на ее шее, отправив тем самым девицу в полную отключку, перегнулась через спинку водительского кресла, перехватила руль и, пока машина не остановилась, следила, чтобы наше транспортное средство не свалилось в кювет. Потом я связала руки и ноги гувернантки ее поясом и лифчиком и, «упаковав» таким образом, сдвинула с водительского на пассажирское сиденье и кинулась к багажнику.
Там, как я и предполагала, в фирменной сумке с лейблом «Фиеста» и провернутыми шилом дырками для поступления кислорода глубоким сном спала Алиса. Я осторожно вынула девочку из сумки и перенесла ее на заднее сиденье машины. Потом, прислонившись к капоту, закурила сигарету и огляделась: яркое июльское солнце в медовый цвет красило стволы могучих сосен, играло на листьях берез и высвечивало в траве каждую былинку; среди деревьев порхала всякая птичья мелочь, и было хорошо слышно, как за высоким забором ближней дачи покойный Лучано Паваротти пел «Celeste Aida».
«Господи, – подумала я, – какая же у нас короткая жизнь, и на каком тончайшем волоске она висит. И волосок этот может оборвать все, что угодно, – накурившийся «травки» идиот в джипе, сосулька, ушедшая в пике с карниза, масло, разлитое зловредной Аннушкой, шальная пуля и даже одно-единственное неточное движение скальпеля хирурга… И вместо того чтобы денно и нощно благодарить Создателя за это подаренное нам чудо – жизнь, наслаждаться красотой мира и вот этой самой «Celeste Aida», всеми силами оберегать от невзгод любимых и близких и нашу маленькую и пока еще достаточно уютную планету, мы копошимся в каком-то житейском навозе, хитрим, врем, строим друг другу козни, травим, убиваем, топчем друг друга, похищаем детей, и все это для того, чтобы ухватить сладкий кусок, который, в конце концов, и съесть-то толком не умеем. Господи, что-то мне подсказывает, что разумные существа так не поступают…»
Пафос собственного монолога заставил меня хмыкнуть: экое воспарение мыслей! Ладно, в свое оправдание можно сказать, что это просто реакция на стресс…
Я затушила сигарету, села в машину, включила зажигание.
Яна зашевелилась, открыла глаза и, простонав, спросила:
– Что со мной было?
– Ты сознание потеряла.
– А где бревно?
– Я его убрала.
– Как убрала? Оно же тяжелое!
– Ну так я его волоком оттащила.
– А почему у меня шея болит?
– Ты ее неудачно повернула, когда головой на руль упала.
Яна дернулась и только тут осознала, что связана.
– Ты зачем меня связала?
– Чтобы ты не наделала глупостей.
– Слушай, может, ты меня отпустишь?
– Нет, не отпущу. – Я развернула машину, и мы двинулись в обратный путь.
– Ты что, назад едешь? – забеспокоилась Яна.
– Надо же ребенка родителям вернуть. Кстати, чего и сколько ты ей дала?
– Таблетку димедрола.
– Понятно.
Мы помолчали. Яна, как я понимаю, обдумывала сложившуюся ситуацию.
– Слушай, ладно, ты выиграла, я тебя недооценила: давай на мировую. Мне за девчонку обещали пятьдесят тысяч баксов, я хотела квартиру купить, ну так вот: половина денег – твоя.
– Да не надо мне твоих денег, квартира у меня есть, машина тоже, на жизнь мне хватает…
– А что тебе нужно?
– Ничего. Просто я ненавижу киднеппинг.
– Чего?
– Ненавижу, когда детей крадут!
Мимо нас пролетел джип, а за ним – «Мерседес». В зеркале заднего вида мне было видно, как они дружно тормознули, развернулись и рванули в обратную сторону. Я выключила мотор, вышла из машины. Первым ко мне подбежал Павел Петрович.
