– Ирина Сергеевна предупреждала…
– Ах, вот оно что! – рассмеялся Алексей. – Понятно теперь, откуда ветер дует!
– Я хотел по-хорошему, капитан. Но если вы не хотите… – и Семеркин привстал.
– Ладно, я вам найду еще свидетелей.
– Слушайте, вам не надоело? Ведь такое про этого Иванова рассказывают! Оставьте вы все, как есть!
– И много дел вы уже таким образом закрыли?
– Я, между прочим, при исполнении, – Семеркин наконец, встал, расправил плечи. – У меня взысканий в личном деле нет, одни благодарности.
– Не сомневаюсь. Ладно, свободен.
– У меня, между прочим, свое начальство есть.
– Да все у тебя между прочим. – Алексей вскочил и первым вышел в коридор.
Последовала немая сцена. К этому времени большинство из сотрудников фирмы уже вернулись в коттедж. Холл постепенно заполнялся людьми. Увидев Алексея, вышедшего из боковой комнаты, все замолчали.
– Что, довольны? – зло спросил он. – Поздравляю! Похоже, я здесь лишний. Счастливо оставаться!
И он побежал вниз по лестнице. Потом сообразил: и куда? Уехать? На чем? До ближайшей автобусной остановки километра три лесом. Машины у него нет. Это они, буржуи – сволочи, пешком не ходят. Да и куда ехать, на ночь глядя? Он не один. А как же Саша, Сережка? Алексей резко развернулся и побежал в свой номер.
– Эй, Леха! Леонидов! – дернулся, было, Барышев. Алексей захлопнул дверь перед самым его носом.
Саша пришивала пуговицу к Сережкиной рубашке. Она подняла на мужа печальные синие глаза.
– Что еще случилось?
– Нет, ты слышала? Все присутствующие вчера в холле, на ужине, заявили, что у них на виду Валерий Иванов сам спрыгнул с балкона!
– Ну и что? – Саша зубами откусила нитку, отложила в сторону рубашку.
– Как что? Но ведь это же неправда!
– А ты знаешь правду?
– Узнаю! – он упрямо мотнул головой.
– А кому кроме тебя эта правда нужна?
– Людям.
– Каким людям? – тихо спросила Саша. – Тем, которые его знали, не нужна. Ни его сотрудникам, ни жене, ни любовнице. А тем, которые не знали, тем более безразлично: как умер Иванов, отчего он умер? Так что успокойся.
– Но ведь управляющего убили! А кстати, ты же сказала Семеркину, что ничего не слышала! Во сколько ты ушла спать?
– Около двенадцати.
– Вот! Пока косметику смыла, пока волосы расчесала. А ничего не было слышно в коридоре. Ни-че-го! Тишина. Ты пойдешь сейчас к Семеркину и это подтвердишь. Пока он не уехал. Давай, поторопись.
– Нет, – тихо сказала Саша. – Я никуда не пойду.
– Не понял?
– Никуда я не пойду, – повторила она. – Можешь сейчас кричать, ругаться, даже матом, разводом угрожать. Я не собираюсь ездить к следователю и давать показания.
– Это еще почему? – растерялся Алексей.
– Потому что я через все это уже проходила. Или ты забыл?
– Саша, но это же другое! – отчаянно сказал он.
– Нет, милый, – покачала головой жена. – Это всегда одинаково. И всегда одинаково неприятно. Мне все равно, как умер Иванов. Этот человек был мне несимпатичен. Я не собираюсь из-за него вновь проходить через все круги ада. Отпрашиваться с работы, отводя глаза, показывать повестку. Словно я в чем-то виновата. Нервничать, сидеть в коридоре, потом в кабинете у следователя. Словно я опять в чем-то виновата. Если тебе не жалко мою нервную систему…
– А тебе мою?
– Тебе не приходилось через все это проходить. И не далее как в начале осени. Ты же всегда был по другую сторону баррикады. И, если честно, тебе тоже наплевать на то, как умер Иванов. В тебе говорит оскорбленное самолюбие.
– Это ложь! – закричал он.
– Это правда, милый, – мягко сказала Саша.
– Ты… ты дура!!!
– Ну, знаешь… – сказала Саша.
А Сережка заревел. Алексей спохватился и быстро-быстро заговорил:
– Извини, извини, извини… Я не хотел… Кто тебя попросил? Анька? Барышев?
– Никто. Я сама так решила.
– Ты врешь. Ты добрая, хорошая, честная. Я тебя полюбил за то, что ты была лучше, чем они все. Ты что, притворялась, что ли? Нарочно?
– Я тоже человек. Я хочу просто жить, понимаешь? Не что-то кому-то постоянно доказывать, а жить. Ты неправ, Леша. В данном случае ты неправ.
Он в полном бессилии опустился на кровать.
– Знаешь, Леша, я думаю, тебе сейчас лучше уйти.
– Что?
Он вскочил, чувствуя, что в горле мгновенно пересохло. Это была их первая серьезная ссора. И в первый раз он ее оскорбил. Алексей поспешно стал надевать зимние ботинки. Лучше уж три километра лесом! Жена спокойно смотрела, как он заматывает шарф. Ах, так!
Алексей выскочил из номера, громко хлопнув дверью. И понесся вниз по лестнице. На этот раз он вышел из коттеджа на улицу. И решительно зашагал в сторону леса. Ему в лицо летела снежная крупа.
«Доигрался! Как это называется? Кризис жанра. Может, я какой-то не такой? Дефективный. Мама меня, должно быть, на пол роняла неоднократно головой, раз вышел такой урод. Думаю не как все, говорю не как все. Зачем мне это надо? Почему я всегда говорю то, что от меня меньше всего хотят услышать? Саша не поняла. Не поняла жена. Ну и что, я после этого меньше ее люблю, что ли? Да не за это любят! Просто потому что… Сам не знаю. Почему никто не любил Иванова? Эльза говорит, что любила. А сама поначалу захотела отмщения и передумала в течение двух часов. Любовь называется! Бедный Валера! Валерий Валентинович. Жена открестилась, любовница предала, коллеги покрывают убийцу. Жил человек, как в душу всем плевал. А я правды для него хочу. Правды! Почему хочу? Потому что я такой хороший? Да себе-то не ври! Сашка права! Просто доказать, что прав. Ослиное упрямство. Надо взять себя в руки. И послушать жену. Я не пойду против коллектива, никого не стану сажать и ничего не буду доказывать. Я просто сегодня все выясню и им всем скажу. Просто скажу. От этого мне станет хорошо. А накажут они себя сами. Вот так».
Он почти уже дошел до леса. Вдруг сзади раздалось:
– Леха, постой! Леонидов! Леха!
Он обернулся: Серега Барышев. Запыхался. Бежал, должно быть. По собственной инициативе или послали? Может, добрая Ирина Сергеевна? Алексей невольно усмехнулся.
– Чего тебе? – резко сказал он.
– Ты куда идешь-то?
– На автобус.
– Шоссе в другой стороне.
– Да?
– За воротами, если ты успел заметить.
Тут Алексей сообразил, что и в самом деле шел в противоположную сторону. Не к воротам, а от них. Ну и куда бы он в итоге пришел? В лес, на съедение волкам. Они, конечно, только спасибо скажут.
– Ну, что ж. Пойдем к воротам.
И он развернулся. Медленно пошел обратно.
– Может, не стоит? – негромко спросил Барышев, идя рядом.
– Что не стоит делать? Уезжать?
– Ну, уехать на чем-либо тебе будет трудно. Поздно уже. Попутчиков тебе нет. Санаторий никто не собирается покидать.
– Что, не со всеми еще расправились? – усмехнулся Алексей. Барышев молча шел рядом.
– Ты зачем за мной побежал? – постепенно успокаиваясь, спросил Алексей.
– Да так, переживательно.
– По поводу?
– Подумал, что ты вешаться пошел. В лес, на елку.
– Я бы с горя лучше с балкона спрыгнул, как бедняга Иванов. Согласно теории вероятности, все, что оттуда сваливается, точнехонько попадает виском об угол стола.
– Ладно, брось.
– Слушай, я ведь, было, подумал, что ты мне друг.
– А что изменилось?
– Скажи честно: твоя работа?
– Леха, Леха, – рассмеялся Барышев. – Если бы я хотел кого-то убить… Во-первых, я бы сделал это голыми руками. Незачем казенный инвентарь ломать. А во-вторых, ты никогда бы меня на этом не поймал. Я свою работу знаю.
– Вот как? Впрочем… Верю. Значит, не ты. – Ему стало немного легче.
– Хочешь, я тебе одну правду скажу, только ты не обижайся.
– Ну, говори.
– Знаешь, Леха, людей нормальных на этой планете нет, это факт. Потому что у каждого свой пунктик имеется. Если не знаешь про этот пунктик, то человек вроде бы кажется нормальным, но все равно он псих. В глубине души. И пока до края не довели. Один, например, по бабам с ума сходит, меняет их без конца и никак не может остановиться. Все кажется, что следующая будет той самой-самой. Другой на машинах помешан, вот и ходит возле своей железной голубушки: вылизывает, полирует, бабки в нее последние вкладывает. Третий марки собирает или еще какое-нибудь дерьмо, которое другому на хрен не нужно. И каждый друг про друга думает: дурак он, что ли? А бывают помешанные на своей работе: дом для них так – перевалочный пункт. Вот намаяться где-то, чтобы конечности гудели и башка чугунная была, – это кайф! И если он этот кайф ловить не будет – ему полная хана, тогда можно катафалк заказывать. У тебя вот кайф приходит оттого, что ты до истины докапываешься. Правду ищешь. Ты хоть интересуешься иногда, что стало с людьми, которых ты А посадил, или которых, наоборот, от смерти спас? Чем все закончилось, когда дело к следователю ушло? Уверен, что нет! Не интересуешься. Тебе главное – найти. Решить очередную логическую задачку. Да и решай ты их себе на здоровье, только прежде чем свои выводы обнародовать, подумай о тех, кому с этим жить. Хорошенько подумай.
