– Психиатрическую экспертизу, – повторил губернатор. – Уолш... – на его щеках вновь заблестели слезы.
В дверь постучали.
В маленькую прихожую вошел Шустрик. В одной руке он держал чемодан и черное пальто. В другой – желтые бланки телеграмм.
– До сих пор не могу понять, что я тут делаю, – Флетч покачал головой. – То ли Уолш позвал меня, чтобы я защитил его... Его напугало появление криминального репортера, Фредерики Эрбатнот. То ли, глубоко в душе, он надеялся, что я вновь спасу его.
Дорис встала.
– Но вы не справились ни с тем, ни с другим, не так ли?
– Машина у подъезда, – обратился к губернатору Шустрик. – Я взял ее напрокат на свое имя. Полагаю, сегодня нам не стоит появляться в аэропорту.
– Это точно. Шустрик. Шустрик протянул телеграммы.
– От президента, других кандидатов...
Губернатор указал на корзинку для мусора.
– Положи их туда, Шустрик.
Телеграммы упали в корзинку.
Кэкстон взял жену под руку.
– Пойдем, Мама. Нам пора домой.
– Нам по пути? – спросил Флетч блондинку с карими глазами, стоявшую в здании аэропорта рядом с синим чемоданом.
– Нет. У меня своя дорога.
– Рад вас видеть, – Флетч опустил на пол свой чемодан...
После того как черный седан с Шустриком за рулем и Кэкстоном и Дорис Уилер на заднем сидении отъехал со скоростью катафалка, Флетч поднялся в свой номер и заснул. Спал он беспокойно: его мучили кошмары.
Проснувшись, он заказал на завтрак бифштекс, яичницу, апельсиновый сок и кофе, по телефону забронировал билеты, расплатился за номер, оставив его за собой еще на несколько часов...
– Я снова без работы, – добавил Флетч.
– Это у вас хорошо получается.
– Похоже, единственное, что я умею.
– Флетч, мне жаль вашего друга. Мне жаль Уолша.
– А мне – женщин. И Кэкстона Уилера. У тоннеля для прибывающих пассажиров собралась толпа людей со значками «АПТОНА – В ПРЕЗИДЕНТЫ» на пальто. Тут же стояли Тони Райс, Стелла Кирчнер, Рой Филби. Эндрю Эсти держался от них подальше, выражение его лица более приличествовало судье, а не репортеру. Борис Солов, в застегнутой на все пуговицы шубе, с закрытыми глазами, облокотился на стойку пункта проката автомобилей.
– Вы отправили статью? – спросил Флетч.
– Да. Спасибо, что сказали мне о ночном заседании суда. Есть статьи, которые я бы не писала, – она улыбнулась. – Но, раз их надо писать, я готова потрясти мир.
– Надеюсь, что вы писали честно и непредвзято.
– Бедный Майкл Джи. Хэнреган, – Фреяди не удалось сдержать смех. – Он-то ничего не написал, так?
– Майкл Джи. Хэнреган в тюрьме, – пояснил Флетч. – За избиение пожарника. За сопротивление должностным лицам, находящимся при исполнении. За появление в пьяном виде и нарушение порядка в общественном месте.
– Бедный Майкл Джи. Хэнреган, – хихикнув, повторила Фредди.
– Я ему очень благодарен. Пытался внести за него залог, пока был в полицейском участке, но местные копы полагают, что ему требуется небольшой отдых. Он кричал из камеры: «Неужели здесь никто не читает „Ньюсбилл“?» В таком состоянии они не решились выпустить его на улицу.
– Мистер Плохие Новости проскочил мимо сенсации.
– По крайней мере Мэри Райс сообщит читателям «Ньюсбилл» об этой трагедии.
Толпа у тоннеля зашевелилась. Вспыхнули «юпитеры» телевизионщиков. Флетч и Фредди Эрбатнот молча наблюдали за прибытием в Мелвилл сенатора Симона Аптона, приезжающего за день до проводящихся в штате первичных выборов.
Высокий, загорелый, седеющий мужчина вышел под свет «юпитеров». Держа руки за спиной, он сказал несколько слов в протянутые к нему микрофоны. Фредди и Флетч не слышали, что он говорил, но легко догадались, о чем речь: «...огромная, личная трагедия, постигшая Кэкстона Уилера, его жену, семью, помощников, друзей. Безмерное человеческое горе...»
Затем кандидат начал пожимать руки встречающих. Улыбаясь, двинулся к выходу, сопровождаемый своей командой и местными сторонниками. Замыкали процессию освещавшие предвыборную кампанию Аптона журналисты. Свои пожитки они тащили сами, а потому вид у них был неважнецкий.
На стоянке, под большими окнами аэровокзала, кандидата поджидали автобус его команды, автобус прессы, пара микроавтобусов телевизионщиков, легковушки добровольцев.
– Мне придется вернуться, – прервала молчание Фредди. – Буду писать о судебном процессе.
– Разумеется.
– И вам придется приехать на суд, Флетч. Я только сейчас подумала об этом.
– Придется.
– Судьба то и дело сводит нас вместе.
– Получается, что так.
– Я лечу в Чикаго, – добавила она после короткой паузы. – И свободных мест нет.
– Понятно.
– А потом в Спрингфилд. Взять интервью у женщины, которую должны освободить после сорокалетнего заключения.
– И я, я тоже лечу в Спрингфилд.
– Не может быть!
– Так уж и не может?
– Нет.
– Откуда вы знаете?
– Вы думаете, что лечу в Спрингфилд, штат Иллинойс, так?
– Допустим.
– А я лечу в Спрингфилд, штат Массачусетс. Самолет в Чикаго полон, а на пересадку в тамошнем аэропорту у меня пятнадцать минут, – она рассмеялась. – Ну, что Флетч? На этот раз я утерла вам нос? Вы знаете, куда я еду, но взять билеты для себя уже не успеете.
– Так уж получилось, что, я лечу в Спрингфилд, штат Массачусетс, – ответил Флетч. – В это время года там очень хорошо.
Смех застрял у Фредди в горле. Она вгляделась в лицо Флетча, пытаясь понять, шутит ли тот или говорит серьезно.
– Вы летите в Чикаго одним рейсом со мной?
Флетч достал билеты из внутреннего кармана пиджака и протянул Фредди.
– Мелвилл-Чикаго-Бостон-Спрингфилд. Штат Массачусетс.
Фредди не отрывала глаз от билетов.
– Это же мои рейсы.
– Вернее, мои. Или вы хотите сказать, что нам по пути?
Фредди подняла на него глаза.
– Как вы это сделали?
– Что?
– Узнали, куда я лечу, и заказали билеты на те же рейсы.
В этот самый момент автобус с командой сенатора Симона Аптона тронулся с места.
– Послушайте, Фредди, – Флетч взял у нее билеты и сунул в карман. – Ну почему вам везде чудятся тайны?
