узнать, выяснить, но у нас, как назло, нет ни единой ниточки, ни одной зацепки, всё призрачно и серо. А неизвестность раздражает больше всего, лично я чувствую себя настолько беспомощным, что временами хочется поскорее забыть и психолога афериста и Константиновский рубль и прочие связанные с ними моменты. Правда меланхолия длится недолго, борьба между пессимизмом и оптимизмом заканчивается безоговорочной победой последнего, я сразу ощущаю прилив сил, появляется вера в себя, в друзей, в наши совместные возможности и уже хочется свернуть горы. То ли ещё будет!
Алиса восприняла новость спокойно, так сказать, в свойственной ей манере: улыбнулась — какая же всё-таки у неё красивая улыбка — положила свою ладонь на мою, тихо прошептав, что лучше поздно, чем никогда.
Димон с Люськой спустили всех собак на Павла, с их лёгкой руки, точнее языка, он стал и маразматиком и склеротиком и вообще, человеком с которым нельзя иметь никаких дел. Напрасно я его защищал, Люська еще долго голосила, сдабривая свой ор интенсивной жестикуляцией. Успокоилась, когда Димон принёс ей плитку шоколада с миндальными орехами.
— Павел тормознутый, — сказала она, отломив от плитки два квадратика. Потом съела ещё два шоколадный квадрата, продолжая ворчать, выпила кофе, доела шоколадку и подобрела окончательно. — А-а, ладно, Алиска права, лучше поздно, чем никогда.
— Удивительно, — усмехнулся я. — Как настроение человека меняется от простого шоколада. Слушай, я наконец-то понял, от шоколада ты становишься доброй. Теперь надо всегда иметь при себе пару-тройку плиток. Только Люська зарычит, сразу шоколадку из кармана. А, Люсь?
— Сейчас содержимое этого стаканчика окажется на чьей-то голове, — процедила Люська, сверкнув глазами.
Я толкнул Димку локтем в бок.
— Димон, беги за второй плиткой.
— Как же вы не похожи друг на друга, — засмеялась Алиса. — Брат с сестрой, а такое впечатление, что вы с разных планет. Дим, скажи.
— Быть похожей на Глеба?! — Люська высунула язык и приложила к виску указательный палец. — Алис, ты перегрелась? Да лучше застрелиться!
— Мне тоже такого счастья не надо, — поспешно вставил я.
Люська скорчила гримасу, я ответил ей тем же.
— Они друг друга дополняют, — сказал Димон. — Один с зарядом плюс, другой с минусом, в результате — одно целое.
— Ну-ка, ну-ка, — насупилась Люська. — С этого момента, пожалуйста, поподробней. И кто, интересно, из нас двоих с минусовым зарядом?
— А это на выбор, — выкрутился Димон.
— Смотри у меня, — Люська показала ему кулак, потом кулаком погрозила мне и, немного поразмыслив, пошла покупать себе вторую шоколадку.
К столику она подошла, улыбаясь и светясь от счастья. Ещё одна Люськина особенность, настроение меняется со скоростью света: секунду назад хмурая и сердитая, мгновенье спустя — искрится как неисправная проводка.
— Предлагаю прокатиться на речном трамвайчике. Вы как?
Все согласились.
На улице я заговорил об Иване Игоревиче.
— Психолог в несознанку ушёл. Он ведь так и не признался в похищении Алисы и вообще всячески отрицает наши обвинения. Говорит, понятия не имеет, о каком Константиновской рубле идёт речь. Ничего не знаю, ничего не ведаю, всё поклеп и наговор.
— А ты как хотел, он никогда не признается. И доказать мы его причастность к похищению и охоту за монетой не сможем. Доказательств нет. В квартире Дианы его не было? Нет. Следы пребывания Алиски на заводе есть? Ответ опять отрицательный. Не-е, в этой истории психолог оказался чистеньким. Умный мужик, что ты хочешь, котелок варит. Психолог!
— Зато этот «умный мужик» ответит за организаторство подпольного цеха по изготовлению поддельных документов.
— Ну да, сухим из воды ему выйти не удастся. Хотя если связи есть, и есть хороший адвокат…
— Однозначно, не отмоется, — перебила Димона Люська. — И адвокат ему не поможет. О! Мороженое. Дим, купи мне шоколадное.
Я посмотрел на Алису.
— А тебе клубничное?
Она кивнула.
— С кокосовой стружкой?
Снова кивок.
— Обалдеть, — прогудела Люська. — Он уже научился читать её мысли. Или вы как касатки, общаетесь с помощью ультразвука? Или нет, телепатия? Дар ясновидения? Или…
Я шутливо замахнулся на Люську, она, смеясь, отбежала в сторону. Алиса смотрела на нас с улыбкой.
Прогулка на речном трамвайчике прошла удачно во всех отношениях. Потом мы долго гуляли по парку, съездили на Арбат, посидели в кафе, сходили в кино. Домой вернулись в первом часу ночи, после звонка матери. Теперь она стала о нас заботиться: с одной стороны это было необычно, с другой приятно.
— Глеб, как ты думаешь, они с отцом ещё могут начать все сначала? — спросила меня Люська, не торопясь уходить к себе в комнату.
— А сама, как думаешь?
— Иногда и реки вспять текут.
— Если так, то всё возможно.
— А тебе бы этого хотелось? Только честно.
— Спрашиваешь.
— И мне тоже. Я не верю, что разбитую чашку нельзя склеить. Можно! Если очень захотеть, то можно, Глеб.
— Не бери в голову, и это… — Я положил ладонь Люське на плечо. — Не тешь себя напрасно иллюзиями. Что будет, мы не знаем, а если начнём строить планы на что-то надеясь, то потом нам может быть фигово, если мечты не сбудутся.
— Да знаю я. Просто помечтать захотелось. Настроение сегодня романтическое.
— Тебе, помечтать? Удивила!
— С тобой разговаривать, только время зря терять, — Люська подошла к двери и, не оборачиваясь, сказала: — Пойду лучше чай попью в одиночестве.
— Подожди, — крикнул я. — Я с тобой.
***
В день приезда Дианы, Люська огорошила меня сообщением о странном поведении матери.
— Сегодня она спросила, кто делал ремонт в кухне. Я рассказала про рабочих, а она стала интересоваться, где их можно найти?
— Зачем они ей понадобились?
— Ты меня спрашиваешь? А потом собралась, сказала, вернётся не раньше семи. Её что-то гложет, определённо.
В шесть вечера в квартире появилась Диана, сразу запахло духами. Она обрушила на нас ушат информации, мы с Люськой были вынуждены слушать её бесконечные истории, понимая, что сегодня вечером нам вряд ли удастся выбраться из дома.
Мама вернулась около восьми,
