Ознакомительная версия.
Догола Родиона не раздевали, внутрь не лезли. Но ощупали каждый шов его одежды. И в купе прошерстичи все закоулки. Но денег не нашли.
Паскудный попался начкар. Ох и паскудный. Таких надо наказывать. Родион уже знал, что делать.
Заключенных вернули в купе.
– Вопросы есть? – с гнусной улыбкой спросил старшина.
– Есть, – кивнул Родион. – Человеку в больницу надо.
– Обойдется!
– Загнется же.
– Молчать!…
– Напиши письмо маме, – хихикнул Черкиз. – Пусть она тебя обратно родит!
– Молчать!!! Брагин! Закрыть все окна!
Все окна в вагоне тянулись вдоль коридора, зэку туда не дотянуться. Вагон и без того парилка, а после того как закрыли окна, начался сущий ад.
– Черкиз, про маму ты неплохо задвинул, – обливаясь потом, сказал Родион. – Плохо, что начкара разозлил… У тебя какой срок?
– Двадцатник.
– Еще лет пять взять не хочешь?
– А что делать надо? – оживился Черкиз.
Он сел за убийство при отягчающих. Чей-то заказ исполнил. Двадцать лет зоны – это целая жизнь. И он совсем не прочь был обустроиться в этой жизни. Для этого ему нужен был авторитет. А уважение можно заработать только реальными делами.
– Я скажу. Чуть позже…
– Все сделаю. Космач, – кивнул Черкиз. – Что скажешь, все сделаю…
Сам Родион влетел на пятнадцать лет. Все-таки доконали его менты. Киллер из мокрушной конторы его не достал, зато настырные руоповцы своего добились. И все благодаря этой крысе Ваську. Показания Леньчика не прокатили, зато этому говнюку поверили. Никакие адвокаты не помогли. Судьи с самого начала были настроены против Родиона. И это не только солидарность с РУОПом. Это деньги. Нефтяная шушера стояла за спинами отморозков и помогала им бабками. Заговор против Родиона удался. Хотя и не совсем.
Так и не смогли нефтебарыги развалить Заволжск изнутри. Да, некогда единое целое вроде бы развалилось на части.
Теперь каждый бригадир как бы сам себе авторитет. Каждый рвется тянуть одеяло на себя. Но Родион из «осужденки» связался с каждым. Со всеми переговорил, всех наставил на путь истинный. Что случилось, то случилось. Объединять команды под свое начало он не стал – бессмысленно. Пусть каждый будет сам по себе. Но как вор в законе он будет держать каждого авторитета под своим контролем. И тщательно следить, чтобы каждый отстегивал в воровской общак. Все авторитеты приняли его установку.
А вот на «Заволжскнефтепром» авторитетов нацелить он не смог. Слишком плотно укрепились нефтяные бонзы. Связываться с ними по новой – чревато последствиями. Уже ходят упорные слухи, что эти деловары пустили под нож Карабаса и Тычка. Расплатились, что называется, по счетам. Кто после этого рискнет «наехать» на них?…
Родион бы рискнул. И, пожалуй, рискнет. Хотя бы для того, чтобы поквитаться с ними за Колдуна, за Витька, за других пацанов. И он поквитается. Если, конечно, к этому времени с ним ничего не случится…
После суда Родион послал кассационную жалобу в Верховный суд. Срок остался без изменения. Зато был пересмотрен режим содержания. Ситуация смешная даже для анекдота – строгий режим был заменен на общий. Большая странность, но только для несведущих людей. За Родионом уже была одна ходка. По второму разу он шел за убийство. Общий режим ему никак не светил. Но в смешной стране возможно все.
С общим режимом подсуетились воры. И вовсе не потому, что хотели облегчить его участь. Как раз наоборот. Родион шел на «общую» зону, где правил бал его величество Беспредел. Его направили на отмороженную колонию, чтобы он навел там порядок.
Вор в законе – это не только права и льготы. Это прежде всего обязанности перед многомиллионным каторжным миром. И первая обязанность – война с беспределом. В лагерях по всей стране полно отморозков всех мастей. И все они должны получить по шапке, чтобы не мешали жить нормальным зэкам. Масштабы страны Родиона волновали мало. У него была конкретная цель. Только вот с полномочиями может возникнуть проблема. Воры заслали в лагерь гонца с малявой. Так, мол, и так, к вам едет ревизор – то бишь вор в законе. Но на полпути почтальона перехватили менты. Пришлось гнать новый мандат. Постановка уже в пути, но вряд ли дошла до зоны. Местный контингент не в курсах, что Родион – законный вор. Можно было взять с собой маляву, подтверждающую его полномочия. Но так не делают. Мандат должен перегнать воровской курьер. А он в срок не успевал…
Это случилось под утро. На подъезде к большому городу – Начальник! – как резаный заорал Черкиз. – Начальник, мать твою!
В коридоре появился заспанный сержант.
– Чего орешь? – как-то пяло вызверился он. – Эй, чем это здесь воняет? Ты что, обосрался?
– Да, начальник, да! Гарнир понес!
– А, бляха! – взвыл Блюм. – Ты меня своим повидлом уделал! Убью, суку!
– Начальник, спасай! Я счас лыжи сделаю! На очко мне надо… А-а, мать твою, опять несет!
– Сержант! Убери этого засранца! Он же всех здесь обверзает! Убери!!!
К Блюму присоединились все «пассажиры» купе. Гвалт поднялся неимоверный.
Из караульного купе выплыл старшина.
– Что такое? – недовольно спросил он.
– Да урод тут один обосрался! – четко, по-уставному доложил сержант.
– Начальник, а может, ты его обшмонаешь? – заорал Блюм. – У него говна валом. На весь караул хватит!
– Заткни пасть! – рявкнул начкар.
– Чем? Дерьмом?
– Вот дерьмом и заткни!… Брагин! Тащи дристуна на парашу. Пусть просерится. А потом заставь его языком все вылизывать…
Караульный занял место возле сортира. Сержант открыл замок и резко рванул дверь. Обделанный Черкиз выскочил из купе и стрелой полетел к сортиру. Но возле сортира споткнулся и как бы инстинктивно начал искать руками точку опоры. И нашел ее на плече у солдата. А руки-то в самом настоящем дерьме.
– Что ты наделал, гад? – взвыл вояка.
По фене, дерьмо – это повидло. Но по своей консистенции никак не соответствует этому еще не переваренному продукту. Видать, солдатик знал это с самого раннего детства. Его лицо скривила гримаса отвращения.
Черкиз прыгнул на очко. Солдат должен был стоять по ту сторону дверей. Но он не смог перебороть брезгливости и повернулся к умывальнику. За что и поплатился. Черкиз налетел на него, как горный орел. Вместо крыльев спущенные портки. Зато руки свободные. Одной рукой он пережал солдат горло, второй вытащил из расстегнутой кобуры пистолет.
Сержант не сразу понял, что случилось. Когда опомнился, было уже поздно. Черкиз дослал патрон в патронник и приставил ствол к голове солдата.
– Стоять на месте, гондон! – заорал он. – Руки в гору!… Или я ему башку снесу!
Сержант повиновался. Застыл как вкопанный. Поднял руки.
Черкиз закрывался заложником как щитом. Никто не смел в него стрелять. Даже беспредельный старшина не мог отдать команду на огонь.
Он стоял и беспомощно смотрел на Черкиза.
– Я не требую представителей ООН! – кричал тот. – И международный суд засуньте себе в задницу!
– Отпусти Брагина! – растерянно потребовал начкар.
– А ху-ху по всей морде!… Скоро город будет. Требуй, чтобы подали карету. У человека елда совсем сгнила. Ему лепила нужен… Вызывай лепилу, мент!!!
– Будет вам врач, будет! – закивал головой старшина. – Брагина отпусти!
– Сначала лепила, потом отпущу! – твердо стоял на своем Черкиз.
Он держал солдата до тех пор, пока поезд не пришел на станцию. Пока не появилась машина, в которую сгрузили совсем охреневшего от боли Жгута. Его увезли в больницу.
И Черкиза тоже забрали. Для разбора полетов. Вне всякого, его ждут ментовские разборки. Будут сильно бить или даже добавят срок. Зато в авторитете он явно прибавил. Будет с чем продолжить дальнейший путь на зону.
И Родион, как зачинщик, поднимался в глазах людей. Он на деле доказал, что его воровской титул не пустой звук. Он сумел провернуть комбинацию, которая не по силам простому смертному. Он спас жизнь человеку. И об этом скоро узнают все…
Нудный, изнурительный путь позади. Столыпинский вагон и тесный автозак – все это исчезло как страшный сон.
Над головой светит солнце. Только оно такое же хмурое и кислое, как репа дежурного помощника начальника колонии.
Этап разместили в карантинном дворике. Родион совсем один. Черкиза нет, Жгут в больнице. Да они бы и не попали на эту зону. Режим не тот. Блюм на соседней зоне. У него тоже строгий режим. И Родион должен был бы попасть туда.
Но ему и здесь придется несладко – селезенкой чувствовал.
Рядом с вояками тусовались козлы-красноповязочники.
Они копались в личных делах, что-то сверяли, что-то записывали. Деловые чересчур. С ментами разговаривают как с равными. Кое-кто даже повышает на них голос. На вновь прибывших смотрят как на быдло. Это элитные козлы из административной обслуги. Среди зэков они не живут. И даже если захочешь, до них не дотянешься.
Родион слышал о некой экспериментальной зоне вроде «Белого Лебедя». Там такие козлы заправляют почти всеми делами. Менты занимаются только охраной колонии, а все остальные должности занимают красноповязочники. Вот где цветет махровым цветом беспредел. Козлы знают, что ждет их на воле, и в силу этого люто ненавидят зэков. Изгаляются над ними как хотят и в хвост, и в гриву. Головы не дают поднять. До смерти забивают. Нет ничего хуже, чем попасть под такой эксперимент.
Ознакомительная версия.
