Ознакомительная версия.
— Странно! Обычно Анечка очень милая и доброжелательная.
И, обратив свой взор на Юлю, принялась рассказывать то, что ей и без того было известно: и про саму икону, и про Шмулевича, который на самом деле оказался внуком майора Литвяка…
Юля слушала ее вполуха и пыталась понять, что ее насторожило в Недвольской. Ну, не татуировка же на шее, этой дурью сейчас и стар, и млад маются. Мужиковатый вид, черные джинсы и рубашка в жару? Или вдруг быстро возникшее желание покинуть кабинет, почти побег?
— Ирина Львовна Ковалевская, царствие ей небесное, была большим специалистом по иконам, — вздохнула Воронцова. — Она вам многое поведала бы, но, увы… Вы слышали, что она погибла? Такая нелепая смерть!
— Очень, очень жаль, — вздохнула Юля. — Крайне печально! Можно посвятить ей отдельную статью…
Лицо Воронцовой приобрело задумчивый вид.
— И Федор Анатольевич, ее супруг, из окна выбросился. Говорят, одиночества не выдержал. — Воронцова снова оглянулась на дверь, склонила голову и произнесла таинственным шепотом: — Я думаю, здесь что-то связано с той иконой. Понимаете, Ирина Львовна говорила, что она написана кровью. А это приобретает особый зловещий смысл. Ведь ее последний хозяин Григорий Яковлевич тоже был убит в своем доме.
— Икона была написана кровью? — переспросила Юля и почувствовала, как холодок подступил к сердцу. — Как такое может быть? Никогда не слышала, чтоб иконы писали кровью. Надо бы в епархию обратиться. Наверняка они знают об этой иконе, если она чудотворная?
— Сейчас уже не получится! — опечалилась Надежда Петровна. — Икону мы вернули владельцу, говорят, он успел ее продать. Словом, никто теперь не знает, в чьи руки она попала. Но показать ее вам могу. Мы поместили ее фотографию на сайте…
Воронцова включила компьютер, программа, как назло, висла, отчего приходилось перезагружать древнюю машину снова и снова. Радостное оживление на лице директора сменилось сначала досадой, затем удивлением, а следом откровенной тревогой.
— Что такое? — сказала она растерянно. — Сайт заблокирован! Чепуха какая-то! Еще утром я его открывала! Все было на месте!
— И страница с иконой? — поинтересовалась Юля, памятуя, что ночью не смогла ее открыть. А теперь, выходит, и сайт полетел?
— Ну, естественно, — буркнула Воронцова, не сводившая взгляда с экрана.
— На какой странице разместили фото иконы? — быстро спросила Юля.
— На странице «Реставрация» в подразделе «Экспертизы», — неохотно ответила Воронцова, потому что водила пальцем по листку бумаги на столе. Явно искала нужный телефон. Нашла и радостно сообщила: — Сейчас нашего сисадмина вызову. Могли ведь и на профилактику сайт поставить.
Компьютерщик возник мигом. Худой, сутулый, глаза за толстыми линзами очков казались огромными.
— Стасик, — уставилась на него строгим взглядом директор, — что с сайтом? Почему на него невозможно зайти?
— Надежда Петровна, восстанавливаем. — Стасик с унылым видом развел руками. — Хакнули ночью! Ума не приложу, кому мы помешали? С утра бьемся, толку никакого! Похоже, из-за границы атаковали!
Лицо у Воронцовой вытянулось.
— Что за глупости? Этого нам еще не хватало! И когда ориентировочно восстановите?
— Понятия не имею, — вздохнул Стасик. — Работаем…
— Иди! — махнула рукой Воронцова и устало потерла виски. — Вот еще наказание! По мне, не слишком большая беда, но все-таки неприятно. Мы столько денег на разработку ухлопали, а эти разгильдяи толком проследить не сумели!
— Не расстраивайтесь, Надежда Петровна, — мягко сказала Юля и озабоченно глянула на часы. — Мне пора! На днях я к вам обязательно забегу, к тому времени и сайт наверняка восстановят. А сейчас, вижу, у вас и без меня забот полон рот.
— Хорошо, дорогая! — кивнула Воронцова. — Только предварительно позвоните!
Она сердито смотрела в компьютер и что-то беззвучно, одними губами шептала. Судя по лицу, мысли у нее были заняты явно не будущей статьей.
Юля вышла из кабинета и сразу уткнулась взглядом в сисадмина. Он стоял возле окна в конце коридорчика и торопливо курил в форточку. Завидев Юлю, смутился и выбросил окурок в окно.
— Пожарную безопасность нарушаете? — спросила она язвительно.
Компьютерщик отчаянно покраснел.
— Сил нет на первый этаж бегать. Все мозги взорвали с этим сайтом. На кой ляд он кому-то понадобился?
— Стас, — Юля слегка понизила голос и оглянулась на дверь кабинета. — Это вы ведь загружаете на сайт информацию и фотографии?
— Ну, я! А что такое?
— Я вас попрошу не в службу, а в дружбу о крошечной услуге.
Юля подхватила молодого человека под руку и улыбнулась самой обворожительной улыбкой.
— Она вам ровно ничего не стоит, тем более Надежда Петровна меня благословила. Я хочу узнать, сохранилась ли у вас фотография иконы Михаила архангела. Это была одна из последних или даже последняя экспертиза Ирины Львовны Ковалевской.
— Естественно! — пожал плечами Стас. — Я все материалы храню, которые забиваю на сайт. Как видите, не зря. Есть еще небольшая сопроводительная записка. Ирина Львовна обещала чуть позже подготовить более подробную, но, если знаете, не успела…
— Скачайте и записку. Я ведь буду о Ковалевской статью писать, поэтому собираю материалы о ней…
— Понятно, — улыбнулся Стас и протянул руку: — Давайте флэшку, скачаю!
Справиться с редакционным заданием Никите удалось гораздо быстрее, чем он думал. Мероприятия по проверке и освещению в прессе посевной кампании свернули из-за непогоды. На район надвигались тяжелые свинцовые тучи, синоптики обещали грозу. Сильный ветер растрепал кроны деревьев и степные травы, пригнул молодую поросль пшеницы. Губернатор в сопровождении свиты из чиновников, журналистов печатных СМИ и телевизионщиков быстренько объехал ближние поля и заторопился в город. Кортеж мгновенно снялся с места и умчался, оставив за собой желто-серые клубы пыли.
Никита еще до того получил несколько бодрых комментариев от аграриев, отснял губернатора, министра сельского хозяйства, главного агронома района и двух фермеров и поэтому с чистой совестью тоже отправился домой. Проселочная дорога вилась среди полей, поэтому он сосредоточенно аккуратно объезжал колдобины на своем крохотном «Фольксвагене». Но стоило машине вырваться на асфальт, и мысли его вмиг устремились в другом направлении. Что-то умное вертелось в голове вокруг воспоминаний Юлиной бабушки, клубилось дорожной пылью, но определенно никак не хотело оформляться. Никита нервничал, злился, ему требовался толчок, даже пинок, чтобы мысли приобрели стройность и завершенность, но на это способна только Юлька, до которой еще нужно было добраться. Но где гарантия, что муж не посадил ее под домашний арест?
Естественно, Валерию лучше не знать, как сильно Никита нуждался сейчас в Юлькиной поддержке, в ее мнении, в ее логике и особенно в ее абсурдных выводах. Основанные больше на интуиции, они частенько приводили к невероятным догадкам. Поэтому он не заметил, что оставил далеко позади свинцовые тучи, пробитые острыми пиками молний, и гнал, гнал машину по трассе, стараясь засветло попасть в город.
«Надо, надо немедленно по приезде отыскать Юльку! — стучали в висках молоточки. — И Саше тоже надо позвонить!»
Никита вдруг понял, что думать о Саше ему гораздо приятнее, чем об ее деде, Юлькиной бабушке и тем более о майоре КГБ Литвяке. Злость мгновенно улетучилась, ушли тревога и беспокойство. Уже в который раз он припомнил ее поцелуй — быстрый, почти неощутимый, там, возле подъезда, и тотчас в груди словно разлили парное молоко, а сердце забилось быстрее, будто в предчувствии сенсации… Он покачал головой. Нет, здесь другое! Легкое смущение и нежность — вот что он сейчас испытывал, но никогда не знал, что сердце от этого бьется сильнее. И хотя считал себя записным сердцеедом, новые ощущения оказались в диковинку. Возможно, из-за той особы, которой, для подтверждения пылких чувств, требовались сотни алых роз, серенады под балконом, битвы на мечах и прочие романтические глупости, на которые у него никогда не хватало времени и желания.
Он достал телефон и нашел Сашин номер. А вдруг какие-то новости?
Новостей не случилось, потому что не было связи. Никита повертел в руке бесполезный мобильник, бросил его рядом на сиденье и прибавил газу, благо дорога позволяла. В наушниках звучал голос известного певца, и было странным, что о любви можно орать с таким хрипом и скрежетом в натруженном горле, но каждому, видно, свое. Тут Никита снова вспомнил Ладу Юрьевну, майора Литвяка и его больную страсть, из-за которой стало невыносимо жить. Но поди разберись, какая страсть была сильнее, любовная или жажда наживы? Никита склонялся к мысли, что майор покончил с собой в ожидании неминуемого ареста. Но, зная Юлину бабушку, первую версию тоже не стоило терять из виду. Только правды теперь не узнаешь! Никита вздохнул: лихие были времена, лихие люди, живые, мертвые…
Ознакомительная версия.
