Ознакомительная версия.
— Но вернулась, чтобы проверить кое-что, — кивнула художница. — И кстати, вы, быть может, могли бы ответить на пару моих вопросов… Правда, сейчас меня больше волнует, куда делась Марианна! Наверное, увидела вас в окно и убежала… Прячется сейчас где-то в парке…
Жанна пожала плечами:
— В парке негде прятаться. Не в склепе же!
— Почему именно в склепе? — сощурилась Александра. — Есть еще беседка. Есть ваша сторожка. Вы заглядывали туда? Марианны там не было?
— Я увидела свет в коттедже и пошла прямо сюда, — раздраженно ответила женщина. — Ну вот что: не знаю, зачем вы вломились без приглашения, но лучше вам уйти! Хозяева запрещают приводить сюда посторонних!
— А свою дочь вы тут прятали, — напомнила Александра, твердо решившая не уступать.
Жанна смолчала. Казалось, она не собиралась продолжать тяготивший ее разговор. Прибравшись, женщина заперла дверь, которая вела в коридор, соединяющий столовую с кухней, и красноречиво взглянула на часы.
— Я никуда отсюда не двинусь до утра, — заявила Александра. — Звоните мадам Лессе, спрашивайте ее разрешения, чтобы я тут осталась. Да вот что, — с воодушевлением добавила она, — я просто настаиваю, чтобы вы ей сейчас позвонили! Или я позвоню сама! Она оставила мне свой телефон! Я позвоню и расскажу ей, что вы тут прятали свою дочь! Не думаю, что это ее очень обрадует!
До последнего момента художница еще допускала возможность того, что Жанна сказала правду. Быть может, говорила себе Александра, та не прятала дочь в сторожке и ничего не знала о ее побеге из клиники. Но теперь сомнений не осталось: Жанна солгала. Морщинистое лицо служанки исказилось, как от приступа сильной боли, взгляд стал растерянным. После минутного замешательства она заявила:
— Не нужно никого тревожить среди ночи. Идите в спальню, где ночевали, и ложитесь там! Так и быть… До утра.
— А если я залезла сюда, чтобы ограбить дом? — насмешливо спросила Александра. — У хозяина много ценных вещей в кабинете!
— Кабинет на особой сигнализации, — хладнокровно возразила служанка. — Если туда кто сунется — сразу приедет полиция и частная служба охраны. Вы что же думаете, он бросает ценности на меня одну? Идите наверх и ложитесь! И не вздумайте разгуливать по дому, сидите в своей комнате! Я оставляю вас только потому, что хозяйка уже один раз разрешила вам тут ночевать! Иначе бы ни за что!
Жанна явно храбрилась, пытаясь скрыть замешательство, в этом не было сомнений. Александра начинала чувствовать к ней жалость и вместе с тем была возмущена.
— Все-таки я вас не понимаю! — в сердцах заявила она, остановившись на пороге столовой, перед тем как подняться наверх. — Зачем лгать? Меня-то чего стесняться? Ведь Марианна все мне рассказала. Где вы ее спрятали?
— Идите в спальню, — не поворачиваясь, ответила Жанна, сметая со стола невидимые крошки. — Все добрые люди давно спят.
…Оказавшись в гостевой спальне, интерьер которой так насмешил ее во время прошлой ночевки, Александра была очень далека от того, чтобы снова развеселиться. Шел первый час ночи. За окнами стояла непроглядная чернильная тьма. Когда Александра открыла створку, ровный шум вновь начавшегося дождя сделался яснее. Женщина со вздохом опустилась на край постели. Ее взгляд упал на телефон.
«Если я позвоню Симоне, это будет справедливо, — рассуждала она. — В ее доме творятся вещи, о которых хозяйка просто обязана знать. Хотела бы я видеть ее лицо, когда она услышит, что в гостевой спальне и в сторожке, почти у нее на глазах, жила та самая знаменитая мадам Делавинь, которую спровадили в психиатрическую больницу призраки! Им было бы на пользу пообщаться, Симоне и Марианне. Да и с Натальей я бы эту женщину с удовольствием познакомила! Марианна, несмотря на свою болезнь, — воплощение здравого смысла. Она одна не верит в призраков и не повторяет за другими глупые сказки. Странно, что болезнь именно этой женщины, такой далекой от мистицизма, возродила волну слухов вокруг „Дома полковника“… Ах, как жаль, что я не успела поговорить с ней про сфинкса с лицом Дидье! Быть может, она бы смогла объяснить это удивительное сходство!»
Александра дотянулась до телефона, стоявшего на тумбочке, сняла трубку… Телефон молчал. Она проверила подключение — вилка была воткнута в розетку. «Быть может, Симона отключила телефон, когда уехала… — подумала художница. — Или… это сделала Жанна, испугавшись, что я буду звонить хозяйке?»
Мобильник лежал в кармане куртки, которая сохла на первом этаже, в столовой, перед включенным калорифером, но Александра оставила его там сознательно, увидев, что батарея разряжена. Зарядник остался в дорожной сумке, хранившейся в гардеробе Клюни.
Александра положила трубку и улеглась в постель, не закрыв окна и не погасив лампы, стоявшей на тумбочке в изголовье. Натянув до подбородка вышитое шелковое одеяло, вызывавшее такое восхищение Марианны, она вслушивалась в шум дождя, мешающийся с рокотом старых деревьев парка, которые трепал и раскачивал сильный ветер. Изредка, при особенно резких порывах, слышался треск ломаемых ветвей.
«Где Марианна? — спрашивала себя женщина. Эта мысль не давала ей покоя. — В кухне прячется, наверное… Или мать увела ее в сторожку. Несчастная! Ведь она младше меня на несколько лет, ей всего сорок… Стать местным пугалом, страшилищем для собственной семьи… Обузой для мужа, пустым звуком для детей… Ее даже не допускают к встрече с дочерьми, чтобы те не расстраивались, когда она вновь уедет в больницу… Но неужели она так безнадежна? Конечно, поведение у нее несколько причудливое… Но я встречала немало людей еще более странных, которые жили свободно и никому в голову не приходило их запирать в закрытых лечебницах! Быть может, она и права, говоря о том, что просто мешает мужу… Не такой уж он мягкосердечный человек, этот Делавинь, правнук полковника. Видно, ему было легче распространить историю о том, что жена увидела фамильное привидение, чем публично признать, что он создал ей такие условия, которые толкнули ее к наркотикам… Дидье казался мне мягким, веселым парнем, но не надо забывать, что он сын своего отца. Непонятна только позиция ее матери… Почему она потакает зятю? Жанна довольно независима, все еще работает и сама себя содержит, по всей вероятности… Разве что внуки? Быть может, в ее понятии их благо и содержание дочери в клинике — одно и то же! Но сколько же они смогут прятать Марианну? Сегодня о ней знаю я, завтра узнают все! Если Делавинь не найдет денег, в клинику она не вернется… А денег ему взять, кажется, негде…»
Ей казалось, что она не уснет. Мешало все: тревожные мысли, смутный страх перед Жанной, которая, как предполагала Александра, тоже бодрствовала этой ночью, шум дождя, ветер, треплющий едва «оперившиеся» зеленью деревья… И все же в какой-то момент сон, как старинный ткацкий стан, тяжело тронулся с места, рама с нитями утка2 опустилась на нити основы… И начало ткаться полотно, где крепко и нерасторжимо мешались реальность и вымысел, бывшее и не бывшее, день минувший и еще не наступивший…
Александра открыла глаза оттого, что ей на лицо легли солнечные лучи. Они щекотали кожу, как легкие прикосновения. Женщина спрятала голову под одеяло, полежала так минуту, затем выбралась из постели и подошла к окну.
«Значит, я все же уснула…» — изумленно думала она, окидывая взглядом парк, совершенно неузнаваемый на ярком утреннем свету. Омытый ночным дождем, помолодевший и освеженный, он испускал, казалось, голубовато-золотистое сияние, почти материальное и осязаемое. Воздух, влажный, густой, насыщенный испарениями земли и листвы, опьянял. В парке звенели птицы — Александра то и дело замечала их мелькание среди ветвей в чаще. «Настоящий рай!»
Она торопливо умылась и спустилась в столовую, рассчитывая застать Жанну. Однако ее там не было. Художница сняла с калорифера свою куртку, совершенно высохшую за ночь. Достала из кармана телефон, убедилась, что он выключился из-за недостаточного заряда батареи. «Надо скорее возвращаться в Париж! Мне здесь нечего делать!»
Это была разумная мысль, но она показалась женщине чужой. Александра понимала, что на этот раз ввязалась в самую безнадежную историю за всю свою карьеру в качестве посредника. «Случалось мне зарабатывать куда меньше, чем я ожидала, случалось и на неприятности нарываться… Но никогда еще не приходилось иметь дело с людьми, которых вообще не интересует предмет сделки, — причем равнодушны к нему обе стороны! А то, вокруг чего все вертится, по выражению Делавиня-старшего, нельзя купить за деньги… Хотя деньги-то ему как раз очень нужны. Теперь я понимаю, насколько он в них нуждается… Совершенно немыслимо, с его точки зрения, чтобы в деревне вдруг появилась мадам Делавинь — такая, какой она стала. Всем станет ясно, что никаких призраков не было, она обычная наркоманка, ставшая проклятьем для семьи. И мужу ее придется держать голову пониже… С его-то гордыней!»
Ознакомительная версия.
