— У меня руки грязные. Я потом посмотрю.
— Так иди и вымой! — резко произнесла Марина.
Митя поднялся и вышел из комнаты.
— Не знаю, что с ним происходит, — пожаловалась женщина. — То все нормально, а то вдруг озлобленность такая...
— Не обращайте внимания — переходный возраст, — одними губами улыбнулся Юрий Максимович.
— А когда он начинается? — встрял Саша.
— А что? — Марина повернулась к младшему сыну.
— Когда мне можно будет выкаблучиваться? Со ссылкой на переходный возраст? Можно, я завтра же и начну?
— Попробуй только! — вскричала женщина. — Мало мне Митьки! Вы меня с ума сведете!
— Ладно, я к себе, можно?
— Иди, чудо мое. Спасибо матери, конечно, никто не скажет.
— Кто-нибудь да скажет, — откликнулся Саня и исчез.
— Эти дети — гвозди в крышку моего гроба, — вздохнула Марина.
— Ну-ну, не преувеличивайте. Они у вас отличные ребята.
— Спасибо! Юрий Максимович, можно мне альбом посмотреть? У меня руки чистые.
— Конечно! Я знаю, что вы — хорошая девочка.
Марина, невольно покраснев, именно как девочка, села на диван, разложив альбом на коленях. Юрий Максимович сел рядом. Они перелистывали страницы, тихо переговариваясь. Митя вернулся в комнату, сел на свое место.
— Посмотрите, Марина Борисовна, какие удивительные лица! Посмотрите на эти четко очерченные женские рты — своевольные, сластолюбивые, которые любили и умели рисовать великие мужеложцы той эпохи.
— Да, да, вы правы! Я сама всегда глаз оторвать не могу. Идешь по этим залам и замираешь от восхищения...
Короткий, сдавленный возглас, не то смешок, не то рыдание, заставил Марину поднять голову.
Митя смотрел на них немигающими глазами.
— Знаете, Марина Борисовна, мне порой кажется, что Митя родом из глухой тайги. Из семейства старообрядцев Лыковых. Мне порой кажется, что он и в Эрмитаже-то не был.
— Почему? — растерялась Марина. — Он был. С вами.
— А без меня?
— Митя там постоянно бывает. Его все знают.
— В таком случае откуда это ханжеское неприятие... интимных сторон жизни. Да, гениальные художники и скульпторы имели склонности, которые сегодня некоторым кажутся... неприемлемыми... Но это не умаляет их таланта!
— Конечно, Юрий Максимович! — с жаром откликнулась Марина. — А Древняя Греция? Римская империя? Митя, просто тогда на эти вещи смотрели гораздо проще и шире! Дозволялось любить всех... И вообще, если люди любят друг друга, если чувство взаимно, какая разница, между кем оно возникает: между мужчиной и женщиной или мужчиной и юношей. Или...
— То есть ты бы не возражала, чтобы твои дети стали гомиками? — грубо оборвал ее сын.
— Митя, что ты говоришь? — прошептала Марина.
— Дмитрий сегодня явно не в духе. Поссорился с кем-нибудь? — Максимыч глядел на него холодным, властным взглядом светло-серых глаз.
— Нет.
Митя отвел глаза. Не умел он выдерживать этот взгляд. И ненавидел себя за это.
— Мне пора. Спасибо, Марина Борисовна! Прекрасный ужин! Как всегда, впрочем. А ваше милое общество не заменят никакие яства. Митя, проводи меня! — приказал учитель.
— У меня уроки не сделаны...
— Митя! Да что это, в самом-то деле! Немедленно одевайся и проводи Юрия Максимовича! — вскричала Марина.
Митя молча вышел в прихожую, надел кроссовки, накинул ветровку.
Когда они вышли на улицу, Максимыч схватил его за отвороты куртки, резко встряхнул и прошипел, глядя в глаза:
— Если ты, щенок, позволишь себе еще одну подобную выходку, твоя мать потеряет работу. А может быть, и жизнь. Автотранспорт, знаешь ли, совершенно неуправляем. Понял? А теперь катись домой! И помни: я буду делать с тобой все, что захочу! И когда захочу!
Глава двадцать шестая ПОКОЙНИК, КОТОРЫЙ ЕСТЬ
Константин Дмитриевич Меркулов пригласил к себе Турецкого и Грязнова утром двадцатого декабря.
— Ну что, друзья, как дела? Напоминаю, что сегодня ровно месяц со дня задержания и взятия под стражу Олега Мостового. У следствия остается в запасе два месяца. А учитывая надвигающуюся лавину новогодних праздников — гораздо меньше. И меня постоянно дергают. Все, кому не лень. Каковы успехи в расследовании убийства Новгородского?
— Никаких, — честно ответил Саша.
— То есть? Совсем ничего?
— Как тебе сказать? Информации много, толку мало. Версии есть, но доказательств нет. Да и версии, честно говоря, слабоваты.
— Поделись, облегчи душу...
— Депутат убит не из браунинга, который был обнаружен у бабки Мостового. Экспертиза доказательств не нашла.
— Это значит, что Олег Мостовой — не убийца?
— Естественно. Вор — да, а убийца — нет. Собственно, факт хищения картин, бумажника из кармана трупа он и не отрицает. И с доказательной базой все в порядке. Так что есть статья... Что же касается убийства?.. Нет, действовал кто-то другой.
— Вы следственный эксперимент проводили?
— Проводили, а как же? Он все показал: как вошел, где висели картины, как лежал убитый, как в карман залез, как потом замок закрывал. Все показал, — повторил Турецкий. — Но он не убивал.
— А кто убил?
— Хороший вопрос. Потому что двое других подозреваемых, помимо Мостового, имеют алиби. И не имеют видимых причин для убийства. Первый — бизнесмен Зыков, он же Буренков, который рассматривался как конкурент Новгородскому по партийному списку, таковым не является. Он сам кого хочешь в депутаты пропихнет. И вообще он у нас теперь человек верующий и придерживается десяти заповедей, — усмехнулся Турецкий. — Если серьезно, сам он в день убийства работал с избирателями и каждую минуту этого дня был на виду. А полагать, что нанятый им киллер расстрелял Новгородского таким варварским и непрофессиональным способом — это из области фантастики. Другой кандидат в убийцы — любовник вдовы Новгородского, господин Бондаренко, тот из породы Обломовых или даже Диогенов. Сидит в своей бочке и очень доволен жизнью. И достаточно убедительно объяснял мне, что не имеет никаких мотивов для совершения преступления. Представь, он меня убедил. И алиби мы его проверили, все четко. И получается, что один подозреваемый не убивал, поскольку слишком крутой для такой мелочи, как Новгородский, а другой — слишком ленив.
— И кто же убил? — повторил Меркулов.
— Есть данные, что в подъезде Новгородского в предполагаемое время убийства побывала женщина. Возможно, она была именно в его квартире, так как лифт, в котором она поднималась, остановился именно на девятом этаже. Конечно, киллер мог подняться на другой этаж и затем спуститься ниже, или наоборот, по собственному вкусу. Но то — профессиональный киллер. А в нашем случае — не киллер, а недоразумение какое-то. Как разгадать непрофессионала? Но в квартире убитого обнаружен женский волос. Черного цвета. Остается найти незнакомку, выдернуть волос из ее прически и сравнить с тем, что хранится у криминалистов.
— Какие еще мысли? Более конструктивные?
— Мысли такие, что покойничек был порядочной дрянью. Фактически пролез в Думу по трупу, по костям. Там занимался такой финансовой деятельностью, за которую нынче сажают. И никто его не укорачивал. И кто-то все время его патронировал. В чем же дело, думаю? А тут Бондаренко, это любовник Новгородской, выдал мне информацию о нетрадиционной сексуальной ориентации депутата. Правда, на уровне слухов. Но, если эта информация достоверна, дело приобретает совсем другую окраску.
— Голубую, — подсказал Грязнов.
— Вот именно. Известно, что эта, весьма нынче обширная группа товарищей составляет буквально какую-то ложу, типа масонской. Государство в государстве. Они друг друга куда только ни протаскивают. От телевидения до...
— Ладно, не продолжай, — остановил Турецкого Константин Дмитриевич.
— Это я к тому, что и мотив убийства может быть связан с личной жизнью покойничка. Предположим, мадам Новгородская узнала о его «голубизне» и почувствовала себя оскорбленной женщиной.
— И наняла другую даму, чтобы та прострелила ему яйца, — грубовато пошутил Грязнов.
— А что, Слава? Может быть, мы имеем дело не с бессмысленным кровавым убийством, а с жестоким и беспощадным бунтом. Актом возмездия.
— Ну да, русский бунт — он жесток и беспощаден, — хмыкнул Грязнов. — Мадам взбунтовалась против пренебрежения ею, и сия пучина поглотила ее.
— Хватит болтать! — оборвал Меркулов. — Ты, Саша, если действительно считаешь, что работать нужно в этом направлении, свяжись с Самойловичем. У него информация не на уровне слухов, а на уровне фактов.
