- Вера Самойловна, голубушка, водочки у вас тут не найдется? Спирт? Несите спирт, - крикнул Кирилл Сергеевич в закрытую дверь веранды. Вскоре спирт появился - в графинчмке и в сопровождении заварного чайника.
- Разбавлять станете - здесь вода колодезная. - Мимолетно взглянув на Полину, женщина скрылась.
Рассад соредоточенно смешал жидкости, достал из буфета две мутные разнокалиберные рюмки и наполнил их, не садясь.
- Давай, девочка, помянем Андрея Дмитриевича Ласточкина. Царство ему небесное... - Он быстро выпил и дохнул в рукав свитера.
Полина не шелохнулась. Она снова испытала странное чувство, словно видела маленькую дачную комнату со стороны, и все, что в ней сейчас происходило, казалось давно известным, как зачитанная до дыр книга. Немолодой мужчина с редкими серо-седыми прядями и покрасневшими глазами. Крупный орлиный нос, морщины, морщины... Обычно он смеялся или рассказывал забавную историю, а теперь молчит, кроша кусок черного хлеба. Молодая женщина - бледная, поникшая, словно брошенная под дождем кукла. Да молодая ли? Не поймешь. Глаза ввалились, губы сжаты. Они никогда уже не смогут улыбаться. Невеселая картинка в раме чужого жилья.
- Не бойтесь за меня, дядя Кира. Я сильная... Когда хоронят? - Полина старалась говорить спокойно.
- Вчера, детка. Ты была ещё слаба. А впрочем, я бы тебя все равно туда не пустил. Нельзя засвечиваться. Сохранить жизнь Андрюшиной дочери и сделать её счастливой - генеральная задача господина Рассада. Вернее, товарища, друга.
- Вы говорили с отцом?
- Скончался, не приходя в сознание... У меня впечатление, что кому-то было позарез необходим именно такой расклад. Если б Ласточкин не замолчал сам, ему бы помогли.
- Мама приехала?
- Не стал сообщать Вале. Ни к чему. С ним была Софья Матвеевна... Жаль её, совсем потерянная...
- Жаль. И меня жаль. И ребенка моего жаль. И Глеба, и вас... Скажите, это все ради денег?
- Ради власти, детка. Власти сверхчеловека. Идея-то старая: раса сверхлюдей правит послушными рабами. Деньги - лишь средство. Формы и виды борьбы за власть самые разные. И философия, иногда даже красивая. Очищение человеческого рода от шлаков. Тудыть их в качель...
- А я радовалась нашему богатству. - Полина посмотрела в глаза Кирилла Сергеевича.
- Моя дочь, зять и даже восьмилетний внук - тоже. Это же нормально жить по-людски. Я-то сам из нищей деревни. У нас там ничего не росло. Свиньи худые, длинноногие, как собаки, на велосипеде не догонишь. У деда Прокла сапоги и пиджак имелись, в которых вся деревня женилась. Он за бутылку напрокат давал, специально чистыми под простыней хранил...Бутылка то вроде твердой валюты была. А все мужики - рвань да пьянь. Размечтаешься о сильных, смелых, мудрых сверхчеловеках. Меня теории Ницше куда больше марксистско-ленинской бодяги влекли.
- Дядя Кирилл, мне необходимо найти Глеба... Я ведь не успокоюсь.
- Понятно. Совсем мне не доверяешь, сама, значит, расследование поведешь...
- С Алкой поговорю. По-человечески. Она не плохая.
- И все ниточки?
- Буду дома сидеть, ждать. Он обязательно позвонит.
- Пока за тобой новый монстрило не явится... Нет, девочка. Никак не могу допустить подобной глупости, ни по возрасту, ни по званию, ни по родству. Ты Андрея родным считала, а вызходит, и я - самый близкий его кореш - твой родной дядя. Изволь слушаться. Но прими мое слово: торжественно обещаю в этот день, что не успокоюсь и не сдохну, пока не выведу всех на чистую воду. И не раздам соответствующие "награды".
- Верю... - блеклым голосом произнесла Полина. Ее охватила слабость. Пойду прилягу, в ушах звенит.
Рассад помог ей подняться и отвел в спальню.
- Глотай витамины, икру жуй, восстанавливай силы, тебе они пригодятся. - Он заботливо укрыл девушку одеялом.
- Я буду жить здесь?
- Тебе придется исчезнуть.
- Ис... исчезнуть... - У Полины слипались глаза. - Не понимаю...
Посидев с минуту возле задремавшей девушки, Рассад тихонько вышел на веранду.
- Спасибо за все, Верочка. Позаботьтесь о моей племяшке ещё немного. Завтра Полину заберут отсюда. Помните главное: никакой утечки информации, дело необычайно опасное.
- Уже поняла. - Вера Самойловна с грустной улыбкой взглянула на Рассада. - У тебя ведь других дел не бывает, Кира.
Одиннадцатого апреля из аэропорта Шереметьево-2 вылетела супруга немецкого бизнесмена Дина Валевски. У неё имелась шенгенская виза, небольшой багаж и рекомендации для устройства на работу в Мюнхене.
Худенькая, тщательно накрашенная блондинка не выглядела счастливой, хотя и старалась произвести впечатление полного благополучия.
- Все кабаки в Москве с дружком прочесали. Я ведь не была здесь полтора года, - сообщила она нехотя соседке по креслу, летевшей в Мюнхен на конференцию. - Впечатление огромное, башка раскалывается.
Полина закрыла глаза, не снимая темных очков. С перепоя глаза не переносят яркий свет. У неё теперь такой имидж - настырная девчонка из семьи украинских поляков. С мужем-немцем фактически отношения не поддерживает. Фиктивный брак ради возможности свободных выездов в Европу и длительного там пребывания.
- Возможно, весьма длительного, - вздохнул Рассад, усадив Полину в машину. - Я буду наблюдать за тобой, ты знаешь, как со мной связаться. Не волнуйся, там уже яблони цветут. Люди хорошие. По-немецки ты говоришь прилично, а через месяц будешь болтать вовсю.
- Через месяц?!
- Ах, милая, революцию в два дня сделали, а теперь сколько разбираемся... Здесь торопиться никак нельзя... Куда ни кинь, везде клин. Задеты вопросы международной политики, государственные структуры, затронуты интересы таких персон, что палец в рот не клади... Рубить с плеча нельзя...
Полина вдруг поняла и обомлела:
- Дядя Кира... Ведь это опасно?
- Мне не впервой на голубятню лазать. Мы ж, мужики, любим покуролесить. Вот и кину карту на старости лет, авось, сорву банк.
- Будь осторожен, ладно? Мне теперь прятаться совсем не за кого.
- И ты, Дина, держи хвост пистолетом. - Он пригляделся к новому облику Полины. - Будут там ихние мужики приставать - не руби сплеча. Запомни, мы ж легенду не даром прорабатывали - ты женщина свободная, не избегающая приключений.
- Ладно. По мордасам сразу лупить не стану. И вообще... Если честно, мне и впрямь кажется, что я - это не я... Я осталась здесь. Буду стоять за вашим плечом, охранять, помогать... А Дина пусть летит, ловит свою "золотую рыбку".
- Ты песенку рыбацкую помнишь? Андрей её для тебя сочинил.
- Слова Константин Бальмонт в 1903 году написал. А папа музыку. Это уж верно - специально для меня.
И кружили под луной,
Точно вырезные,
Опьяненные весной
Бабочки ночные.
Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко.
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка...
Глава 18
Он родился в тот самый день, когда умер Сталин. В больницу Магаданской колонии № 38 эта весть дошла не сразу. Да и Галину Степанцову, отбывающую срок за убийство собственного мужа в состоянии опьянения, она не могла заинтересовать - женщина умерла через три часа после рождения сына.
Мальчика, названного Виссарионом по инициативе удрученного смертью "вождя народов" главврача, отправили в детдом, где он и находился до 1970 года. А потом стал Степанцов пролетарием в качестве ученика слесаря на выгоноремонтно заводе. В досье также значилось, что рабочий Виссарион Степанцов имел постоянные конфликты с законом. Раза три привлекался за воровство каких-то деталей, но был взят коллективом на поруки, окончил ПТУ, женился, попал под суд в результате драки, в которой умудрился нанести милиционеру телесные повреждения. В колонии Степанцов восстановил против себя и начальство, и зэков.
Ему ещё не исполнилось 25 лет, а уж пожизненное заключение было обеспечено - агрессивный, злющий ублюдок заточкой распорол живот вохровцу. Несомненно, Виссарион Степанцов являлся стопроцентным вырожденцем продуктом уродливой социальной среды и гнилой наследственности. Отсутствовала даже тень надежды на его перековку. И вдруг...
Человек, полулежащий в кресле на террасе собственной вилы, поднес к глазам ладонь, чтобы убедиться ещё раз: в линии его жизни внесены решительные коррективы. Кем? Почему? С какой целью? Теперь он многое знал о мире, изучив различные концепции существования человечества от древнего Египта до финального Апокалипсиса в отдаленном или совсем близком будущем. Размышляя о себе, он путался лишь в терминологии: Бог или сатана, Спаситель или Каратель, Мессия или Владыка? Не столь уж важно, какими именами наделяли того, кто явился установить Порядок.
"Крафт" - всего лишь символ, временный знак. Печать вечности нетленна. Тонкая линия жизни, идущая к основании большого пальца, прерывистая, рассеченная штрихами, крестами, свидетельствующими о многочисленных невзгодах и непреодолимых конфликтах с реальностью. Это память о Виссарионе Степанцове. Но параллельно ей пролегла другая, более тонкая, глубокая, без изъянов, словно высеченная резцом по камню. Она опоясывала большой палец, замыкаясь с тыльной стороны в кольцо - кольцо бессмертия. Это и есть истинный путь Великого. Он начался в тридцать три года. Христос погиб на кресте, Виссарион возродился из нечистот, чтобы занять пустующее место.
