– Почему же не поверю? – усмехнулась Суворина. – Если уж мой отец, правоверный коммунист, и то поверил в магическую силу ятагана, то о чем тут говорить? Тогда, сразу после смерти отца, я прочитала письмо и действительно не сразу поверила. И если бы вы появились прямо тогда, я бы, наверное, поддалась на ваши уговоры и отдала вам ятаган, поскольку всегда не любила оружие. Но позже я убедилась в его реальной силе. Знаете как? Однажды, еще девочкой, я случайно нашла ятаган в отцовском столе. Мне понравились, разумеется, разноцветные камушки, искусно вделанные в костяную рукоять. Но запомнилось клеймо на клинке: овал, а в нем буквы С.Н.С. В прощальном письме отец написал: «Береги ятаган, теперь он твой, ты увидишь на клинке свои инициалы». Когда я, прочитав письмо, взяла ятаган в руки, то, к своему изумлению, увидела, что в овале, где раньше были отцовские инициалы, стоят буквы М.С.С. Я даже вначале подумала, что это копия, но, тщательно осмотрев ятаган, я поняла, что это тот самый клинок, только клеймо владельца каким-то непостижимом образом изменилось. Тогда я впервые поняла, что с ятаганом что-то не так.
– А что случилось потом? – спросил Цветков.
– Жила я тогда тяжело, ведь мама умерла еще раньше; первый мой брак не удался, и я осталась с ребенком одна, муж после развода уехал в США и алименты платить не собирался. На работе денег практически не платили…
Суворина замолчала, водя ложечкой по кофейному блюдцу: не самые лучшие воспоминания в ее жизни. Собравшись с силами, она продолжила:
– В отчаянии я начала заниматься бизнесом, пускалась в самые невероятные авантюры и – о, чудо! Мне все удавалось. Я организовала агентство недвижимости, а уже через два года владела целой строительной компанией. И это в те бандитские времена! Я стала понимать, что мое везение – не просто так. Решив финансовые проблемы, я вдруг ощутила себя восхитительно независимой. А ведь мне было около тридцати! Я стала коллекционировать антиквариат, виллы за границей, любовников. Но вместе с этим росла какая-то странная неудовлетворенность. Мне казалось, что это жажда денег: еще, еще больше… Купить любовника-красавца, любовника-знаменитость; завела банду продажных журналистов, взахлеб писавших в газетах и журналах, какая я замечательная, неповторимая, умная, неотразимая…
Суворина закурила сигарету, сделала пару затяжек и сказала внезапно охрипшим голосом:
– И тут умерла моя дочка. Совсем я ее забросила, не уследила за девочкой… Она умерла страшно. Простите…
Суворина обхватила голову руками.
– Не надо, Маргарита, – глухо попросил Цветков. – Остановитесь, вам тяжело об этом говорить.
Но Суворина уже овладела собой.
– Надо, – сухо ответила она. – Ведь вы за этим приехали, про ятаган узнать? Так слушайте, все это имеет непосредственное отношение… а то вам не понять! Так вот, больше года я была сама не своя, пыталась от себя убежать, что ли… Весь мир объездила, а убежать не смогла! И тут я встретила его, Ванечку!
Суворина встала из кресла, подошла к книжному шкафу и достала оттуда фотографию в рамке.
– Вот таким он был, когда мы встретились. Я влюбилась в него без памяти! Странно, правда? Бабе за тридцать, а влюбилась в девятнадцатилетнего юнца!
Я взял в руки фотографию. Да, совсем юноша: открытый светлый взгляд голубых глаз и вьющиеся черные волосы, нежный овал лица. Но в углах рта уже залегли черточки, которые в будущем превратятся в жесткие складки.
– Первые пять лет мы жили как в раю! Он действительно любил меня. А я рожала ему детей. Троих, одного за другим. Я была счастлива, как никогда. А потом… Нет, он не разлюбил меня. Просто однажды признался, как ему тяжело. Ему уже двадцать пять, а он всего лишь муж богатой женщины. Он вынужден разрываться между любовью ко мне, к детям и страстным желанием чего-то достичь в жизни. Он действительно мучился от невозможности реализовать свои возможности и…
Суворина усмехнулась.
– Да, вы подумаете, что я сошла с ума. Я отдала ему ятаган и объяснила, что это означает. Вначале он обиделся, подумав, что я шучу. Потом поверил. Я погрузилась в воспитание детей и благоустройство наших домов, разбросанных по всему миру. А он стал заниматься деловыми вопросами. Весной прошлого года он продал наш строительный бизнес и значительную часть недвижимости, чтобы найти новые возможности для инвестиций. А когда рынок недвижимости обвалился, он купил все обратно за четверть цены! Его мечта сбылась, он стал первой величиной в мире бизнеса. Но… часто бывает так, что обретение чего-то нового, становящегося вдруг главным в жизни, не оставляет места для того, что было главным в жизни совсем недавно.
«Синдром ротации приоритетов», – чуть не вырвалось у меня, но я вовремя сдержался. Хотя, по сути, так оно и есть: ценности, казавшиеся абсолютными, с течением времени становятся относительными, а затем вообще перестают восприниматься как ценности и превращаются в досадный атавизм. Такой синдром является вернейшим признаком серьезного заболевания не только конкретного индивида, но и любого человеческого сообщества.
– То есть вам пришлось расстаться? – с ментовской любовью к подробностям из чужой жизни уточнил Тавров.
– Я не стала его удерживать, – пояснила Суворина. – Не стала отсуживать имущество. Я поняла, что пора остановиться, что есть в жизни ценности поважнее побед… Понимаете? Например, стук дождя по крыше твоего дома или радостный смех ребенка… Я надеюсь, что когда-нибудь и Ванечка поймет, что пора остановиться, и станет прежним, и тогда все вернется на круги своя.
– А он оценил ваше благородство? – поинтересовался я.
– Он, скажем так, был приятно удивлен, – грустно усмехнулась Суворина. – В порыве чувств он пообещал полностью содержать детей, невзирая на то, что жить они будут со мной; оставил мне этот дом, виллы в Испании и на Мальдивах. И назначил мне от щедрот своих приличное содержание, чтобы я могла содержать доставшуюся мне недвижимость. Единственное условие, которое он мне поставил: он должен иметь возможность видеть детей в любое время – то есть когда пожелает. Вот и сейчас старший сын с ним, а дочь и младшего сына я отправила с гувернанткой в Париж: в школе все равно карантин в связи с этим непонятным и вызывающим всеобщий ужас свиным гриппом.
– Маргарита Сергеевна! Я полагаю, что вам следует уговорить Ивана отдать нам ятаган, – перешел в наступление Цветков. – Вы уже поняли, что это действительно обладающий огромной силой артефакт. Неслыханное везение, что до сих пор никто не использовал его во вред всему человечеству. Ничего плохого про вашего Ивана сказать не хочу, но представьте себе, если кто-нибудь вдруг захочет использовать его для достижения весьма опасных целей. Исполнение желаний – страшная вещь! Представьте, если бы ятаган попал в руки рейхсканцлеру Гитлеру или президенту Бушу-младшему!
– Уговаривать я его не буду, – неожиданно упрямо ответила Суворина. – Он меня все равно не послушает, а если все действительно так серьезно, то это только повредит делу. Максимум, что я могу сделать, так это не препятствовать вам. Поймите меня правильно!
– Укатали сивку крутые горки, – пробормотал Тавров, но Суворина никак не отреагировала на его слова, лишь плотно сжала губы.
– Я вас понял, – помрачнел Цветков. – А где сейчас Иван?
– Должен быть на своей яхте в районе острова Капри, – ответила Суворина. – У него там вилла. Хотя обычно он все время проводит на борту яхты.
Все хорошее быстро кончается. Больше нам нечего было делать в гостеприимном доме Сувориной. Тем более что коньяк закончился, а новую бутылку нам не предложили. Мы откланялись и покинули дом.
* * *
Выходя из дома, мы наткнулись на Вадика. Он сообщил Цветкову, что перегнал машину его соседу, как и было приказано. Мы направились было к воротам, но тут появился муж кухарки Любы, выполнявший функции дворецкого, и сказал Вадику:
– Отвезешь гостей до ближайшей станции метро.
Вадик вздохнул, но ничего не сказал и направился к «Лексусу», на котором только что приехал. Мы двинулись следом за ним, лишь один Цветков замешкался, глядя куда-то в сторону забора.
– Там на фонарном столбе действительно человек или мне показалось? – спросил он у дворецкого.
– Да, это монтер, – последовал ответ. – Что-то с электричеством, мы полдня на генераторе сидим.
– Что-то долго они чинят, – задумчиво пробормотал Цветков.
– Я их сам вызвал и документы проверил, так что все честь по чести, – холодно отозвался дворецкий. – Если вы именно это имели в виду. Мы службу знаем.
– Как вас зовут? – вдруг спросил дворецкого Цветков. Тот от неожиданного вопроса не утратил своего холодно-неприступного вида, но в его глазах на мгновение мелькнуло удивление. Чуть помедлив, дворецкий ответил:
– Владимир Антонович.
– Так вот что я вам скажу, Владимир Антонович, – задушевным голосом начал Цветков. – Ваша бдительность делает вам честь, но у меня есть ощущение, что сегодня вам ее не хватит. Так что от чистого сердца рекомендую вам бдительность удвоить и утроить!
