Он шел уверенно, что-что, а этот завод он знал как свои пять пальцев. Проходя по его разрушенному двору, он жалел, что не может как следует определить степень разрушения, чтобы сразу прикинуть, сколько понадобится времени и средств для восстановления предприятия. Мысли его, совершенно не подходящие к обстановке и к тому делу, которым сейчас он должен был заняться, внезапно успокоили его, и все происходящее утратило остроту, и волнение стало обычным, таким же, как его мирная работа.
Обогнув стену цеха обжига, он увидел двухэтажное здание заводоуправления, рядом с ним находилась сторожка. Ее он узнал сразу по узкому лучику света, пробивающемуся в занавешенное изнутри окно.
Кравцов опустил руку в карман, потрогал нагретую сталь пистолета. Ничего, он один, если понадобится, возьмет этого Мишку Банина, бывшего заводского кладовщика, жуликоватого и вечно болеющего человека. Впрочем, в болезни его Кравцов никогда не верил, даже после того, как Банина освободили от военной службы. А вот на торговле кирпичом налево его чуть было не прихватили, да война спасла.
Кравцов подошел к двери и постучал. В глубине раздались шаркающие шаги, потом кто-то спросил хриплым, словно спросонья голосом:
- Кто?
- Свои, открой.
- А кто?
- Ты открой сначала, сволочь, а потом допрашивай! - зло вполголоса ответил Кравцов.
Дверь чуть приоткрылась, Кравцов толкнул ее и вошел в комнату.
- А... Герр бургомистр. Наше вам. Собрали вещички, стало быть!
- Много знаешь.
- Как есть, как есть. Прошу в мои хоромы каменные. - Банин посторонился, пропуская Кравцова. Тот шагнул в комнату, огляделся. Посередине стоял грубо сколоченный стол, полка из неструганых досок висела на стене, на ней стояли кружки и несколько фаянсовых тарелок, в углу прижался топчан, покрытый овчинным тулупом. В комнате пахло прогорклым салом, грязным бельем и водочным перегаром.
- Небогато живешь, - усмехнулся Кравцов, садясь на топчан.
- Да уж как положено сторожу-пролетарию, - Банин шутовски поклонился, - куда нам до вашей милости.
- Это уж точно. До нашей милости ох как далеко.
- Рукой не достать...
- Ну ладно, ты брось скалиться. К Музыке меня доставь.
- Это можно. Тем более имею от него такое распоряжение. Только самого Музыки нет, он послезавтра будет. А Горский там, ждет.
- А где же Музыка? - спокойно, стараясь не выдать волнения, спросил Кравцов.
- По делам подался. Как я понимаю, за грошами. Вернется послезавтра, и прощай, родные места. Уйдем мы все.
- Далече?
- Говорит, в теплые края.
- Ну ладно, ты меня все равно доставь.
- Чаю не желаешь?
- Нет.
- А водки?
- Тоже нет. Желаю быстрее уйти отсюда.
- Ишь скорый, где барахлишко-то?
- Здесь, в кирпичах припрятал.
- А... Ну я сейчас. Заправлюсь на дорогу.
Банин пошарил под топчаном, вытащил початую бутылку, посмотрел ее на свет:
- Маловато. Ничего, у ребят разживусь. Не будешь? Ну как знаешь.
Он вылил водку в кружку и выплеснул ее в рот. Кравцов с отвращением увидел его дернувшийся небритый кадык. Ударить бы по нему ребром ладони... Он даже отвернулся, до того ему захотелось этого.
- Ну вот, - Банин поставил кружку, постоял задумчиво, словно проверяя, подействовала ли на него водка. - Ну вот, - повторил он, - вроде все путем. Пошли, что ли, бургомистр?
- Ты это звание забудь. Понял? - зло сказал Кравцов. - Навсегда забудь. Не было этого. Никогда.
- Не сердись, Кравцов, что ты. Я же в шутку.
- С женой шути...
- Ладно, ладно, - Банин наклонился, приподнял половицу и достал ТТ.
- Это еще зачем?
- От плохих людей. Болото оно и есть болото.
- Труслив ты больно.
- Осторожен, жизнь научила. Пошли.
Он привернул фитиль лампы, дунул на нее. Плотная темнота окутала Кравцова.
- Идем.
Где-то заскрипела дверь, и он пошел на звук, оступился, чуть не подвернул ногу. В лицо ударила ночная свежесть, и он, как на огонь, пошел в ту сторону, перешагнул порог и очутился на улице.
- Подожди, - сказал Банин, - я дверь запру.
- Зачем?
- Для порядка, - он повернулся к двери и едва успел наклониться, как из-за угла выскочили двое и крепко взяли его за руки. Кравцов сунул руку в карман задержанного и вынул пистолет.
- Добрый вечер, гражданин Банин, - сказал подошедший Данилов, - зачем же запирать, не надо. Пойдемте к вам, потолкуем.
Он зажег фонарь и шагнул вперед. Войдя в комнату, Иван Александрович вынул спички, и снова вспыхнул желтый, грязноватый свет керосиновой лампы.
Два оперативника ввели Банина. Он осмотрелся, потом остановил взгляд на Кравцове:
- Счастлив твой бог, бургомистр, велел мне тебя Музыка на торфяники привести, говорил, ценности у тебя большие, там бы ты и остался.
- Губит всех вас жадность, Банин, ах, губит, - усмехнулся Данилов, но это все из области истории. Теперь к делу. Где Музыка?
- Нет его. Обещал быть через три дня.
- Куда он уехал?
- Этого я не знаю.
- Кто знает?
- Горский.
- Это тот, который у Дробышевой нашего сотрудника убил? - спросил с кажущимся равнодушием Данилов.
- Да.
- Как я понимаю, вы, Банин, только связной?
- Точно, я в их деле не участник.
- Тогда и трибунал это во внимание примет. Так что запираться вам смысла нет.
- Я скажу.
- Вот и прекрасно. Сколько в доме бандитов?
- Пятеро. Нет, в самом доме всего четверо и часовой один.
- Нарисуйте план дома.
- Это как?
- Вы бывали в нем?
- Конечно.
- Расположение комнат, кто где спит. - Данилов достал бумагу и карандаш.
Банин взял ее и начал что-то чертить, но линии получались ломаные и неровные, он никак не мог унять дрожь в руках.
- Вроде так.
Данилов взял бумагу, посмотрел:
- Это, видимо, лестница?
- Ага.
- Значит, Музыка и Горский спят на втором этаже?
- Там и спят.
- Ну ладно. Сейчас вы поведете нас на торфяники. Вас окликнет часовой, вы ответите. Потом мы подойдем к дому, вас опять окликнут, и вы опять ответите. Только без шуток, Банин, - Данилов хлопнул ладонью по кобуре маузера, - ясно вам?
- Куда уж яснее.
- Вы, товарищ Кравцов, оставайтесь здесь...
- Но...
- Никаких но. Вы свое дело сделали. Дальше уж наша забота.
ДАНИЛОВ И БЕЛОВ
На чем ему только не приходилось ездить за свою долгую жизнь. А вот на самолете и ручной дрезине не приходилось никогда. Данилов сидел на маленькой металлической скамейке, в лицо бил ветер, пахнущий тиной и плесенью, по обеим сторонам насыпи было болото. Они мчались в полной темноте, только скрип противовеса отсчитывал минуты и метры. Иногда Данилову казалось, что он летит сквозь этот упругий воздух, сквозь ночь и запах тлена.
- Все, - услышал он шепот Банина, - дальше под горку накатом пойдем.
Скрип прекратился, и дрезина, постукивая на стыках, сначала пошла быстрее, потом скорость ее уменьшилась. Через несколько минут колеса тихо ткнулись в шпалу. Все. Приехали.
Банин и Данилов вылезли на насыпь, сделали несколько шагов.
- Стой! - окликнули их из темноты. - Кто?
- Это я, Банин. Гостя привез.
- Ну давай, веди его в дом да напомни, пусть меня сменят, а то...
Дальше послышался придавленный хрип, возня, и все стихло.
- Готово? - тихо спросил темноту Данилов.
- Порядок.
- Передайте, чтобы окружили дом.
- А я поначалу хотел вас на этой дрезине... - Банин замолчал, не окончив фразы, - значит зря думал?
- Выходит, зря. Пошли.
Сейчас начиналась главная часть операции. Дом стоял в сотне метрах, темный и молчаливый. Данилов подождал ровно десять минут. Ровно столько времени, чтобы людям из группы обеспечения понадобилось окружить дом.
- Сережа, - сказал он Белову, - если что, ты этого... Понятно?
- Понятно.
- Ну, Банин, иди зарабатывай себе прощение.
Они остановились у крыльца. Данилов расстегнул кобуру и вынул маузер. Тихо, стараясь не стучать сапогами, поднялись по деревянным ступеням, и Банин ударил кулаком в дверь.
- Кто? - раздалось через несколько минут.
- Я это, Банин.
- А... Привел...
Загремела щеколда.
- Пусть он выйдет, - прошептал Данилов.
Дверь распахнулась. На пороге стоял человек, лицо его в темноте разобрать было трудно.
- Помоги вещи взять, - так же спокойно сказал Банин.
- Сейчас...
Человек шагнул на крыльцо, и Данилов ударил его рукояткой маузера по голове. Бандит начал медленно оседать на пол.
Сережа Белов, оттолкнув Данилова, бросился внутрь дома. За ним оперативники райотдела. Они должны были взять тех троих, в нижней комнате. Данилов шагнул к лестнице на второй этаж, и, когда он уже подошел к дверям, внизу грохнул выстрел. Сразу же в комнате раздался второй, и щепки, выбитые пулей, хлестнули его по щеке. Данилов толкнул дверь и прыгнул в комнату. Где-то в темноте был враг. Его присутствие Данилов ощущал каждой клеткой своего тела. Но где он был? Двигаться нельзя, иначе выстрел... И кто знает. Тук-тук, билось сердце, тук-тук. Данилов осторожно вынул фонарь и, нажав кнопку, бросил его в угол. И сразу же в двух шагах от него темноту разорвала вспышка выстрела. Одним прыжком он пересек эти два шага, упал, подминая под себя человека, рывком заворачивая ему руку за спину.
